Дарья Донцова - Большой куш нищей герцогини [litres]

– Если со мной пойдешь, сам все увидишь.

Конечно, Цапкин согласился.

На следующий день любители эскимо прикинулись больными, выждали, когда воспитательница с ребятами, которые остались на пересменку, отправится на пляж, и порулили в кладовку. Шкаф они отодвинули без проблем, включили фонарь, спустились вниз по лестнице.

Когда ноги Павлика ступили на землю, он мигом расхотел эскимо. Подземелье выглядело жутко. Мальчика испугали кирпичные полукруглые своды, из стен торчали небольшие, бог весть для чего предназначенные железные крюки, и воняло там так, что волосы поднимались дыбом. Цапкин тогда впервые понял: нечто ужасное можно не только увидеть, но и унюхать. Больше всего на свете Павлику хотелось удрать, у него тряслись поджилки.

А вот Рома выглядел нормально.

– Двигаем? – спросил он приятеля.

Ответить правду: «Нет, я никуда не пойду», кинуться к лестнице, подняться и удрать как можно дальше от жуткого подвала Цапкин не мог. Он не хотел выглядеть трусом, поэтому кивнул:

– Угу!

Дети двинулись вперед по узкому проходу, по дороге им попадались какие-то грязные тряпки, потом они заметили пистолет.

– Ух ты! – обрадовался Шныркин и хотел поднять оружие. Павлик перепугался до колик в животе.

– Не бери!

– Почему? – удивился приятель. – Он настоящий.

– Вдруг выстрелит, – прошептал Павлик, – как ты в лагере объяснишь: откуда у тебя оружие?

Роман насупился, но прошел мимо вожделенной для большинства мальчишек вещи.

Коридор сделал поворот, и они наткнулись на старый потертый чемодан.

– Надо посмотреть, что в нем, – решил Шныркин и, прежде чем Павлик успел возразить, попытался поднять крышку. Но оказалось, что она заперта. Рома вытащил из кармана перочинный нож, без которого в то время ни один мальчик не выходил на улицу, сломал запоры и открыл чемодан.

Внутри был поднос с ячейками, в них лежали стальные коробочки. Неугомонный Шныркин схватил одну, открыл. Внутри он увидел три ярко-красных граненых камня.

– Наверное, дорогие, – деловито заметил Рома и засунул находку в карман, – нам подфартило, нашли клад пиратов. Классная книгу читала про остров, где они сокровища прятали. Бери, Павлуха, отдашь родителям, тебе железную дорогу купят. Проси ту, что из ГДР. Она самая лучшая.

– Нельзя брать чужое, – напомнил Цапкин.

– Чемодан пыльный, – возразил Роман, – он здесь миллион лет стоял. Пираты давно умерли. Клад уже ничейный, давай хватай! Папа с мамой обрадуются. Или у вас много денег?

– У нас их совсем нет, – признался Цапкин, – мать вечно на отца орет.

– Моя тоже, – вздохнул Рома, – принесем им сокровища, они их продадут, скандалить перестанут.

– Все нам не унести, – оценил его предложение Цапкин. – И где камни спрячем? В тумбочке? В лагере кто-нибудь обязательно их увидит и себе заберет. Надо сейчас немножко взять, уйти и постоянно носить камушки с собой. А в день отъезда, когда домой отправимся, сюда вернемся, поделим клад, в свои рюкзаки его сложим и уедем. Хорошо я придумал?

– Здорово, – одобрил Рома, который больше всего обрадовался предложению приятеля «уйти».

Мальчики договорились взять по несколько камушков и начали выбирать кристаллы. Почему им понравилась странная идея прихватить малую толику драгоценностей и таскать их в карманах? Ответ прост: кладоискателям тогда исполнилось всего по восемь лет. Детям хотелось отобрать самые красивые камни. Чтобы не ошибиться, мальчики вынули из чемодана все подносы, коих оказалось четыре, и стали рассматривать содержимое ячеек.

– Смотри! – воскликнул Рома. – А там еще что-то навалено, подальше у стен.

Паша завертел головой и понял, что Шныркин прав. Они направились к новой находке и увидели, что там не один, а шесть, может, семь таких же старых кожаных чемоданов. Юные исследователи подземелья сразу не заметили их, потому что кофры стояли впритык к стене, они были покрыты рыжей то ли пылью, то ли грязью и почти сливались с кирпичами.

– Ух ты! – прошептал Рома. – Папка сможет «Волгу» купить, он о ней мечтает.

Павлуша тоже оценил находку.

– Мы не унесем столько в рюкзаках.

Шныркин задумался, потом решил:

– Давай возьмем по три камушка из того чемодана, что открыли. В день отъезда унесем сколько сможем. Потом родителям расскажем, они сами остальное заберут.

Дети вернулись на прежнее место и продолжили прерванное занятие. Роме понравились ярко-красные камни, а Павлику прозрачные с голубыми «нахлобучками». Не успел он положить их в карман, как приятель опять показал в глубь подвала.

– Надо посмотреть, что там. Вдруг еще клад. И нам надо выход найти, а то эскимо не получим.

Мальчики опять приблизились к месту, где стояли чемоданы.

– Коридор видишь? – спросил Шныркин.

– Ага, – кивнул Павлик.

– Надо в него войти, – деловито предложил Рома, – изучить местность. Мороженое просто так не получишь.

Больше всего Цапкину хотелось удрать, но выглядеть трусом было как-то не с руки, поэтому он поплелся за Романом, который резво потопал по галерее, узкая часть стала чуть шире, Рома остановился и прошептал:

– Там мертвецы.

Павлик выглянул из-за плеча товарища, увидел несколько скелетов в одежде и перепугался до ужаса. Рома тоже струсил, но он почему-то шагнул вперед и наступил на какую-то круглую штуку. Из-под ноги Шныркина пошел дым, Роман закашлялся. Дальнейшее Павлуша помнил урывками. Он бежит к лестнице. Падает. Встает. Бежит. Падает, встает. Поднимается по ступенькам. Закрывает вход. Бежит в спальню. Падает на кровать. Все.

Утром Павлик сообразил, что Рома остался в подземелье, и стал испытывать жестокие душевные муки. Как поступить? Рассказать старшим, где Шныркин? Но тогда все узнают про клад. Молчать? Но тогда погибнет Рома. Тем временем Шныркина стали искать. А Павлик все никак не мог определиться: как ему быть?! День прошел. Цапкин лег в кровать. Из-за пересменки они со Шныркиным временно жили вдвоем в комнате, рассчитанной на шестерых человек. Но сейчас Цапкин был один, и ему стало не по себе. В конце концов он решил пойти рассказать все взрослым, но тут в спальню вошел дядя Миша, сел к мальчику на кровать и строго сказал:

– Живо говори, что вы со Шныркиным придумали и где он?

– Я вообще ни при чем, – заныл Павлик, который минуту назад собирался отправиться к воспитательнице, – это все Ромка. Он мне пообещал два эскимо, если я полезу с ним в подвал. Одному ему было страшно.

Со всегда улыбчивого лица дяди Миши сползла улыбка, а доброе выражение сменилось откровенно злым.

– Здорово вы придумали. И ты пошел?

– Не-а, – соврал Цапкин, – отказался. Зачем мне туда? В подвалах грязно, темно, крысы.

– Ясно, – буркнул дядя Миша и ушел.