Оксана Обухова - Стоять, бояться!

Миронов, опираясь руками на подлокотники, наклонился к самому лицу любовницы, и та в ужасе отпрянула.

– Я мог бы грохнуть тебя прямо здесь, – полились из змеящихся губ негромкие, шипящие слова. – Мог бы закопать живьем или утопить в выгребной яме… Но это не доставит мне большого удовольствия. Это слишком просто для тебя, и потому, ты, дорогая, будешь жить. Надеюсь – долго. – Тезка поэта повернул бледное лицо с капельками пота к Зубову и заговорил уже как будто с ним: – В Южном Порту держат шалман два близнеца-абрека – Юнус и Рустамчик. Русских женщин, Лева, они очень сильно любят. – Повернул лицо обратно к Берте: – Ты будешь там мыть полы.

Ужас, ранее исказивший лицо Берты, не шел ни в какое сравнение с тем, что она пережила после этих слов; тут женщина немножечко лишилась сознания, и Миронов несильно смазал по ее припудренной щеке:

– Слушай сюда, курва. Не дай тебе бог пропустить хотя бы один рабочий день! За день «больничного» отрежу ухо. Поверь – отрежу и второе. Магомет и Рустамчик – им без разницы, будут любить тебя и без ушей, и без пальцев на ногах и руках. Они такие славные волосатые ребята с большущими потными животами… Я подарю им тебя на день рождения. А они знаменито берегут подарки в задней комнате…

В результате живописного рассказа Берта все же отключилась. Мирон потеребил ее за щеку, небрежно шлепнул почти по синяку и отошел к камину.

Евдокии показалось, что и она сейчас в обморок грохнется. Уж больно красочно описал Мирон будущее Берты, волосатых толстых абреков, отрезанные части тела… Лев Ефремович и тот слегка сбледнул.

Пошатываясь и думая о том, чтоб не стошнило прямо на ковер, никого не спрашивая и видя в глазах охраны только безразличие, Евдокия вышла из зала, добралась до крыльца, глотнула свежего воздуха…

Никогда больше она не ввяжется в мужские игры! И пить коньяк не будет. Гори все ясным пламенем!

Участь Берты оказалась хуже смерти. Неужто муж не вступится?!

Хотя бы когда-то потом… Любой женщине такого наказания и на неделю хватит.

Приближение Мирона Дуся почувствовала спиной. Как травоядная антилопа или, пожалуй, овца – предвосхищает появление хищника. Как полевой цветок грозу, как шизофреник наступающее блаженное безумие.

– Ты обещала мне назвать один из козырей, – хмуро глядя на закат, спросил бандит, которому никогда не светило стать джентельменом.

– А это теперь важно? – устало поинтересовалась Дуся.

– Я привык получать то, что мне обещано, – играя скулами, проговорил матерый хищник.

Дуся мигом вспомнила последние пятнадцать минут и сделалась примерной паинькой.

– Я собиралась назвать вам имя второго любовника Берты.

Мирон бросил косой взгляд:

– Развела ты меня, подруга… Верь после этого женщинам.

Паинька под брошенным искоса взглядом чуть реально не скончалась и вспомнила, что давно не навещала туалет.

– Ты думаешь, она мне сейчас не скажет все, что я спрошу? – Миронов резко повернулся на пятках и ушел в дом.

У Землероевой немного отлегло от сердца. Как только ей вернули сотовый телефон, она тут же набрала номер Ильи и быстро прошептала:

– Звони Максиму, пусть срочно уезжает из Москвы. Срочно!

По сути дела, Максим ведь никого не убивал, да? Он только собирался и храбрился-ревновал…

Евдокия уже знала, как изобретательно беспощаден в мести господин Миронов. Предсмертная кастрация соперника – это так, для впечатлительных юнцов. Участь шустрого юриста Евдокия Землероева решила сама: жизнь в бегах и страхе избыточно суровое наказание за глупую влюбленность в жестокую женщину и невыполненные намерения.

В крошечной полуподвальной каморке, что Паршин гордо офисом именовал, с трудом умещались письменный стол с оргтехникой, два стула, белесый многофункциональный шкаф и скромная рогатая вешалка на ножке. Еще в углу на тумбе примостился списанный из ментуры сейф с упрямым, работающим только по желанию цифровым замком. (В этом железном ящике сыщик отваживался хранить только потрепанную запасную кобуру и два относительно чистых стакана.) На крышке почти сейфа расположился довольно приличный электрический чайник.

Паршин, забросив ноги на стол, сидел на хлипком офисном стуле и мрачно разглядывал плохо отпечатанные на принтере черно-белые фотографии: последний заказ оказался почти невыполнимо трудным.

В дверь офиса ударили чьи-то пальцы, и в приоткрывшей щелке показалась довольная мордочка Дуси Землероевой.

– Привет, Олег. К тебе можно?

– О! – оживился Паршин. – Дуська! Заходи, привет! – Сбросил со стола ножищи в огромных расшнурованных кроссовках. Взмахом руки предложил девчонке сесть.

– Олежка, – радостно заулыбалась Евдокия, – я только что от Киры! Она ночью мальчика родила – Данилу! – И быстро затараторила, сообщая рост и вес, упоминая счастливые лица отца и деда. – Прикинь, Кира меня в крестные мамы зовет! Как думаешь – соглашаться?

– А чего тут думать, соглашайся, конечно. Если б не ты, эти два гордеца об общем сына только на его выпускном вечере поговорили.

– А крестным папой будет… – Дуся назвала известную фамилию и смущенно раскраснелась. – Неудобно как-то…

– Все удобно. С таким человеком закорешишься. Чаю хочешь?

– Не-а. Пила уже.

– Тогда давай рассказывай, как твои дела, как разобрались с портфелем… Я тебя тыщу лет не видел!

Дуся и в самом деле последний месяц была крайне занята – то в прокуратуру бегала, то с заболевшей тетей Зиной сидела, работу попутно подыскивала.

– А чего там особенно рассказывать? – повела плечом девчонка. – Ефремович все разрулил. Как узнал, что его сына в убийстве подозревают, всех собак спустил. Шеф Котика уже в Лефортово.

– Ух ты, как круто. Что ему инкриминируют?

– Борис Семенович с компанией крупными партиями наркотические средства из-за границы таскал. Костик что-то уловил, несоответствие в поставках почуял… Захотел… того…

– Вписаться? – усмехнулся сыщик. – В криминальном бизнесе поучаствовать?

– Типа этого, – вздохнула Евдокия. – Он подгадал время, когда шеф собирается над бумагами по левым поставками работать, ну и… попросил меня…

– Не расстраивайся, Дуська. Судя по Лефортово, за Борисом Семенович говна достаточно, помимо контрабанды наркоты, – не подбирая выражений, приободрил Олег.

Евдокия шумно вздохнула.

– Я вообще-то посоветоваться к тебе приехала. Не знаю даже, как сказать… – совершенно засмущалась Дуся. – Когда все только начиналось…

Мучительно составляя фразы и оправдывая все шуткой, Евдокия поведала сыщику о разговоре с Ильей в пельменной и поклялась:

– Ну честное слово, я об этом разговоре совсем забыла! – прижала обе ладошки к нагрудному карману. – Я думала, он в шутку спрашивал!