Дарья Калинина - Месть по новой технологии [litres]

– Извините, что звоню вам. Ой, я не представилась…

– Этого и не нужно. И извиняться тоже не надо. Я для того и дал вам свою визитку, потому что надеялся, вы мне позвоните.

Голос Глеба звучал тепло и как-то даже призывно. Он явно был рад слышать Ирину.

– Понимаете, у нас новое похищение. Я хотела, чтобы вы о нем знали.

– Я о нем знаю.

– И вы будете курировать поимку преступника? Понимаете, Никонов хороший человек, но мне как-то было бы спокойней, если бы вы проследили, чтобы все было в порядке.

– Спасибо за такое доверие. Честно говоря, тронут. Хотя зря вы не доверяете Никонову. Он не только человек хороший, но и специалист первоклассный.

– С вами ему все равно никогда не сравниться.

– Очень приятно такое слышать, – неожиданно раздался в трубке голос самого Никонова. – Особенно после всего того, что я сделал для спасения ваших друзей.

Ирина ойкнула. Она совсем не хотела обижать Никонова.

Но Глеб лишь посмеялся над ее страхами.

– Если похитители объявятся, конечно, мы их задержим. Но у меня есть предчувствие, что за выкупом никто не явится.

– Но ведь требование заявлено. Они обязательно захотят взять машину и куклу.

И что вы думаете? Прав оказался все-таки Глеб. А Ирина села в лужу.

Полиция напрасно прождала в назначенном месте, бдительно приглядывая за стоящей на поляне в лесу машиной. Никто за ней так и не явился. И к утру было принято решение отогнать машину обратно в город.

Все были утомлены и очень злы на похитителей.

Впрочем, к восьми часам утра Таня объявилась сама. Ее подобрал полицейский патруль. По их словам, женщина брела по улице, она была босиком и не могла толком объяснить, как она очутилась в этой части города в таком виде.

В отделении Таня назвалась и объяснила, что стала жертвой похитителей, которые продержали ее в каком-то подвале, обращались с ней сносно, не обижали, лишь завязали ей глаза и связали руки и ноги. Также похитители отняли у Тани сумочку и обувь.

– Я уже думала прощаться с жизнью, а потом они меня неожиданно выпустили, – объяснила Таня. – Вытащили из подвала, отвезли в город, высадили на тротуаре, велели ждать десять минут, а потом снять повязку. Я так и сделала.

Когда Таня обрела возможность видеть и ориентироваться, она поняла, что на улице раннее утро, а ее похитителей уже и след простыл. И что та часть города, в которой она оказалась без копейки денег в кармане и без обуви, находится очень далеко от дома. Так что спасибо полицейскому патрулю, который ее подобрал.

Все были возмущены случаем с Таней. В том числе и сама Ирина, которая выложила все свои эмоции перед друзьями.

– Что это за шуточки такие? Похищают, потом возвращают. Выкуп требуют, но не забирают. Сиди, карауль их! Они думают, полиции заняться больше нечем?

Но Грибова отнеслась к случившемуся ночью философски. И вместо того чтобы возмущаться вместе с Ириной, лишь повторно объявила на десять утра общий сбор в холле госпиталя.

Когда все явились, Грибова объявила:

– Теперь у нас есть один выход – трясти Михаила.

– Трясти… Скажешь тоже! Как его трясти, когда он и так штопаный-перештопаный весь?

– Есть способ, – повторила Грибова загадочно и добавила: – Разрешите представить вам Гену.

И она указала на невысокого мужчину лет сорока пяти со светлыми рыжеватыми волосами, светлыми глазами и какой-то заячьей внешностью. Он уже давно мялся чуть в стороне, стеснительно поглядывая на остальных.

Все поздоровались, с недоумением глядя на Грибову. Мол, зачем она притащила с собой этого чудака? Чем он может им помочь?

– Гена специалист по работе с глубинными слоями памяти, – пояснила Грибова, но ясней от этого никому не стало.

– Что?

– Гена владеет наработками, с помощью которых можно заставить человека без всякого напряжения вспомнить то, о чем он совершенно забыл, как ему кажется, прочно и навсегда.

Все уставились теперь на Гену, ожидая подтверждения слов Грибовой. И тот не заставил себя долго упрашивать.

– Совершенно верно! – воскликнул он. – Легко и деликатно человек под моим руководством, но самостоятельно проникает в слои своей памяти и вспоминает все. Иногда вплоть до дня своего рождения.

– Вспомнить, что было со мной в роддоме? Чушь! Этого никто не помнит.

– А я вот теперь помню себя совсем крошкой! – возмутилась Грибова. – Мне Гена помог вспомнить.

– Роддом?

– Не сам роддом, а что было со мной уже дома. Я вам никогда не говорила, но я была очень маленькой, когда папа ушел от нас. Мама со злости почиркала, сожгла или выкинула все его фотографии. А мне, сколько себя помню, всегда очень хотелось узнать, как выглядел мой папа. И Гена помог мне в этом.

– Ты вспомнила своего отца? Его лицо?

– Не только его лицо, – улыбнулась Грибова. – У меня теперь есть связанные с папой вполне конкретные воспоминания. Помню, как он играл со мной. Помню, как принес погремушку в виде попугая. Помню, как они ссорились с мамой и бабушкой, потому что папа возвращался с работы слишком поздно и обычно под градусом. В общем, теперь я знаю, что мой отец не ангел, но и законченной скотиной, как мне всегда пытались внушить мама с бабушкой, он тоже не был.

Надо же, а Ирина и не знала, что Грибова росла без отца.

– Но удивительней всего было то, что я вспомнила отца сама! Отвечала на вопросы Гены и внезапно поняла, что помню своего папашу.

– Это очень занимательно. Но Михаил никогда не видел лиц похитителей.

– Зато он видел номер на их машине.

– Что? И номер тоже можно вспомнить?

– Конечно!

– Тогда пойдемте! Пойдемте скорей!

Друзьям в этот день во всем сопутствовала удача.

Строгая медсестра уже сдала свое дежурство, а нынешняя была слишком занята с другими пациентами, чтобы обратить внимание на то, как в одну из палат вошла целая делегация.

Сегодня Михаил выглядел гораздо бодрее. Конечно, лицо его все еще напоминало котлету, но по крайней мере, стали вырисовываться глаза, нос, да и рот открывался куда лучше. Он с любопытством выслушал друзей, кивнул Гене и выразил полное согласие поучаствовать в эксперименте.

– Я слышал про такое, хотя не очень верится, что у меня выйдет. Может, у кого-то из людей, чья память получше моей, такое и может получиться, но у меня вряд ли. Я даже таблицу умножения в школе выучил лишь где-то классу к четвертому. А другие дети уже в конце второго класса щелкали эти примеры как орешки.

Но Гена заверил его, что это не важно.

– Ваш мозг, – сказал он, – как огромная кладовая, бережно хранит в себе все, что вы когда-то видели. Если бы вы обратились к нему сразу же после того, как впервые увидели таблицу умножения перед собой, то с удивлением бы поняли, что вы ее уже запомнили.

– Как? С одного раза?