Елена Логунова - Собачье танго [litres]

Ага, вот же она: я совсем забыла попросить Валеру присылать мне записи с той камеры наблюдения, которую он, я надеюсь, успел установить на лужайке!

А ведь сейчас – тут я снова посмотрела на часы – половина третьего, Аннушка уже могла разлить масло – в смысле, маньяк уже мог принести на лужайку колено-другое…

Я задумалась, прикидывая, как мне связаться с Валерой. По всему выходило, что никак, телефон его я не спросила, значит, надо звонить Татьяне Ивановне. Разговор у нас с ней получится интересный и на слух любопытных коллег мало похожий на рабочий, так что звонить из редакторской нельзя, надо дистанцироваться от чутких чужих ушей…

– А чистых чашек не осталось? – громко и с подчеркнутым неудовольствием спросила я Машеньку, сидящую за заборчиком из грязной посуды. – Ладно, я сама помою, на что еще тут годятся университетское образование и многолетний стаж работы…

С чашкой в одной руке и мобильником в другой я вышла из редакторской. Дошла до раскидистого фикуса на развилке проторенных офисных путей – налево туалет, направо лестница, прямо балкон-курилка, – выплеснула в кадку остатки кофе, пристроила на подоконнике чашку, там же присела сама и позвонила маркетологу Сенси-парка.

Татьяна Ивановна по моей просьбе послушно передала трубку Валере – на это ушло пять минут, которые были заполнены цокотом каблуков и призывными выкриками, кои гулкое эхо подземелий искажало так интересно и разнообразно, что казалось, откликаются все, кто угодно: Чубака, Крупская, Ленин с броневика и даже сам броневик – его успешно озвучила металлическая дверь.

Наконец в трубке возник искомый Валера. Просьбе записывать и отправлять мне записи с окололопуховой камеры он не обрадовался – ясное дело, это же лишняя работа, – но я пообещала ему небольшое персональное вознаграждение непосредственно от банка-инвестора, и это решило вопрос.

Мы обменялись контактами, чтобы Валера мог прислать мне видеозапись в ватсап, и на этом распрощались.

Закончив разговор, я обнаружила, что за фикусом переминается нагруженная подносом с грязной посудой Машенька. Тоже, значит, нашла повод выйти из редакторской вслед за мной.

– Я звонила Валере, – начала я, собираясь вкратце пересказать напарнице состоявшийся разговор: вдруг она не все подслушала?

Но Машенька потеснила меня на подоконнике своим подносом и продемонстрировала свой собственный мобильник:

– Пришла эсэмэска из клиники, анализ готов!

– И каков он? – Я вытянула шею.

– Не знаю, не пишут, надо ехать и забирать заключение!

– Тогда живо мой посуду, а потом звони мне на мобильный! – Я быстро сориентировалась и спрыгнула с подоконника. – Я сделаю вид, будто говорю с маркетологом Сенси-парка, и она срочно вызывает нас на совещание к ним в офис!

Через пять минут, талантливо разыграв для коллег мизансцену «Несчастные рекламщики, безжалостно принуждаемые капризным клиентом к срочной встрече на другом конце города», мы с Машенькой покинули «ЭМ БИ СИ».

А еще получасом позже мы получили заключение экспертизы.

Изучив его, Машенька расстроилась:

– Кто бы мог подумать, это совсем разная кровь!

– Кровь двух разных людей, – автоматически поправила я, по неистребимой редакторской привычке добиваясь чистоты и точности формулировки.

– Но как же так? Лоскутик-то был от бельишка злобной бабки – от той самой простыни, в которую убийца завернул труп!

– Предположительно, – сказала я с нажимом. – Это мы с тобой по косвенным данным заключили, что труп покинул место преступления в простыне бабы Тоси.

– А как иначе? Не мог же убийца открыто нести на руках мужика в ярко-зеленых одеждах, уж это точно кто-нибудь заметил бы, у нас тут репетиции гей-парадов не проводят! – Машенька немного помолчала, скосив глаза – не иначе, пыталась представить себе такую картину и реакцию на нее благородной публики, и решительно помотала головой. – Нет, не сбивай меня, я вижу ясно: один мужик ударил другого кастетом, испугался содеянного, выронил или отбросил орудие преступления и убежал, бросив жертву в лопухах. Но потом вернулся за кастетом…

– Так почему же не забрал его?

– Да просто сразу не нашел, а долго шуршать в лопухах побоялся! Поэтому унес с места преступления не кастет, а труп.

– Это чтобы не уходить с пустыми руками, что ли? – пошутила я.

– Это чтобы затруднить работу полиции! – Машенька юмора не поняла и заволновалась: – Ты разве не понимаешь? Если бы на полянке нашли и мужика с разбитой головой, и окровавленный кастет, то сложить одно с другим не составило бы никакого труда, а так – нет тела, нет дела!

Я кивнула – спорить с этим проверенным временем и горьким опытом утверждением смысла не было.

– А поскольку нести тело просто так убийца не мог, он огляделся, стырил простынку, завернул в нее жертву и таким образом мимикрировал – на беглый близорукий взгляд сошел за жениха с невестой на руках, – продолжила Машенька. – Посадил «невесту» в машину, отвез к озеру, там выгрузил и поволок к воде, а простыня зацепилась за колючки…

– Пришлось ее спешно отцеплять, убийца укололся… Точно, это его кровь на обрывке! – дошло до меня. – Маня, так это же какая веская улика! Достаточно будет сравнить кровь подозреваемого с той, что на тряпочке, и мы его уличим!

– Ага, только сначала нужно его найти, этого подозреваемого, – напомнила Машенька. – У нас он есть?

– Нет, – вынужденно признала я.

– Вот то-то и оно, – вздохнула она. – И что мы будем делать?

Я немного подумала и решила:

– Будем работать с тем, что у нас есть.

– А что еще у нас есть? Я имею в виду, кроме кастета, тряпочки и анализа крови на них?

– Про тело в озере ты забыла?

– Мы все-таки будем его доставать? – Машенька поежилась.

– Сами – не будем. Сделаем так, чтобы его достали специально обученные люди. – У меня уже родился план. – Звони Шаляпину, нам понадобится его помощь!

Машенька послушно набрала участкового.

– Девочки, милые! – задушевно молвил Федор наш Иванович, выслушав нашу просьбу и ответив на нее отказом. – Ну, не получится так, как вы хотите!

– Федь, тебе трудно сказать, что ты получил анонимный сигнал? Мол, кто-то позвонил участковому, сообщил о трупе в старом озере и сразу бросил трубку!

Я попыталась надавить на несговорчивого участкового, а Машенька рядом со мной, наоборот, заканючила: «Ну, Феденька, ну, миленький, ну, хорошенький!»

– Да из меня коллеги душу вынут, добиваясь подробностей! – взвыл миленький и хорошенький Феденька. – Какой анонимный сигнал, как именно получен? Если по телефону, то с какого номера? Что за голос – мужской, женский? Почему именно мне звонил, откуда мой номер знает, не с моего ли участка, кто это может быть? Ведь сигнальщик этот анонимный станет первым подозреваемым, и опера его из-под земли выроют! Вы же не хотите, чтобы я вас сдал?