Дарья Донцова - Гиблое место в ипотеку

– Заткнись, дура! Я умнее многих, а уж тебя – тем более.

И убежал. Мне стало невыносимо обидно, еле-еле его простила, он очень извинялся. Ну вот… я и подумала…

– Вы решили, что Зеленов убил сестру? – прямо спросила я.

– Да, – призналась Надежда.

– И никому о своих подозрениях не сообщили?

– Нет.

– Почему?

Огарева вскинула брови.

– Забыли, чем я занималась с парнем, когда Флора появилась? Мне пришлось бы рассказать о сексуальных отношениях с сыном хозяев. В день пропажи Флоры я была выходная, сказала Зеленову-отцу, что провела его в магазинах. Меня никто ни в чем не заподозрил.

– Ваша фамилия не указана среди тех, с кем беседовали, – удивилась я.

Надежда пожала плечами.

– Петр Филиппович решил не упоминать, что у дочери была няня. Попросил меня молчать, не хотел, чтобы стало известно, что Флора с большими закидонами. Этот факт мог повлиять на его карьеру, на количество платных пациентов. Вы пойдете к дантисту, если увидите у него во рту дыры вместо зубов и гнилые клыки?

– Навряд ли, – ответила я. – О каких снимках вы упоминали?

По лицу Надежды пробежала тень.

– Я уже давно жила отдельно от родителей. На дворе стояло лето, начало, может, середина июня. Возвращаюсь с работы, достаю из почтового ящика письмо. Ни марки, ни штемпеля, ни адреса. На конверте напечатано: «Огаревой Н. В. лично». Я, конечно, удивилась, спросила у консьержки:

– Кто письмо принес, видели?

Лифтерша ответила:

– Только свои ходили, посторонних не было, но я отбегала на обед, возможно, тогда принесли.

Я поднялась в квартиру, открыла послание.

Надежда потерла ладонями уши.

– До сих пор дурно становится при воспоминании. Внутри была фотография, внизу на ней надпись, ее тоже напечатали: «Флора. Я ее оживил». Снимок запечатлел девушку, она сидела в кресле, это был поясной портрет, нижней части тела не видно. На какую-то секунду мне показалось, что это и впрямь сестра Фила. У Флоры были очень приметные волосы: кудрявые, длиной до плеч, огромная копна. Редко у кого видишь такую шевелюру. Естественно, она сразу в глаза бросалась, за локонами не сразу черты лица разглядишь. Волосы закрывали часть щек. Я, конечно, оторопела. Флора! Она жива? Фил не убийца? Потом присмотрелась.

Огарева схватилась ладонями за лицо.

– Я врач, несколько лет провела в анатомичке, без этого хорошим доктором не станешь. Навидалась покойников. В больнице работаю, из нее многие не своими ногами уходят. Я поняла, что на фото покойница, лицо явно загримировано, причем наложено много тонального крема, наклеены ресницы, нарисованы брови, прямо маска получилась. На Флору девушка только волосами была похожа. На меня такой ужас напал, просто жуть!

Надежда начала хрустеть пальцами.

– Я помчалась в кухню, сожгла письмо. Легче мне не стало. Я поняла: жуткий снимок мне отправил Фил. Какие выводы напрашивались после увиденного? О чем я могла подумать, увидев надпись «Флора, я ее оживил»? А?

– Сначала он убил, потом оживил, – пробормотала я.

– Во-во, – согласилась Огарева. – Здорово, да? Я в панику ударилась. Где он раздобыл труп девушки с вьющимися волосами? Зачем так грубо раскрасил лицо?

Огарева обхватила плечи руками.

– Теперь мне совсем ясно стало: брат убил сестру, остался безнаказанным, никто о его преступлении не узнал, но от себя не сбежишь. Филипп решил «оживить» Флору.

– М-да, – крякнул Вульф, – я послушал твою беседу с Огаревой. Похоже, дело обстояло так. Филипп помчался за сестрой, убил ее и закопал в лесу.

– Интересно, по какой причине поиски так быстро прекратились, а родители девушки не стали пинать ментов? – подал голос Захар. – Странно это. После убийства Флоры Филипп через год идет учиться в мединститут. Потом берет академический отпуск, меняет профессию, реставрирует одежду. Живет тихо. И вдруг спустя не один год после кончины Флоры он начинает делать в подвале операции. Думаю, снимок, который Зеленов отправил Огаревой, был сделан, когда Олеся, Алиса или еще кто-то умер. А чудовищный грим нанесли, чтобы скрыть следы вмешательства.

– Не понимаю логику его действий, – призналась я. – Ну, сделал операцию удачно, изменил внешность похищенной. И что? Представим на секунду, что у него все это получилось. Девушка, над которой горе-хирург в своем подвале поработал, осталась жива и реабилитировалась. Дальше что ее ждет? Он будет держать ее в подвале? На цепи? Отпустить-то ее нельзя. Жить с ней? Где логика?

Макс постучал ладонью по столешнице.

– Лампа, он маньяк. У него своя логика.

У Макса зазвонил телефон.

– Привет, Миша, – сказал Вульф, – погоди, поставлю на громкую.

Голос Потапова заполнил комнату.

– Ты рассказал мне о том, что девочка Лукерья заметила на консоли украшение в виде собачки, начала его трогать. А Зеленов буквально взбесился, Ксения поспешила к дочери, и тут раздался грохот. Ушаковой показалось, что шкаф упал. Но в комнате все осталось на своих местах. А хозяин мигом выгнал гостей. Мне, как и тебе, эта история показалась странной, я велел ребятам тщательно изучить консоль. И что выяснилось? Она была сделана на заказ, щедро украшена орнаментом, там и виноград, и вензеля, и гербы, и другая фигня. Прямо компот. Есть головы носорога, слона, кота, собаки. Если нажать на последнюю… угадай, что случится?

– Лестница в шкафу опустится, – громко сказала я, – она, наверное, складная, а с помощью псинки раскладывается.

– Близко, да не то, – воскликнул Потапов, – лестничный марш стационарный, но Лампа кое в чем права. Собачья морда включает механизм, он убирает ступени, начиная с третьей.

– Это как? – не поняла я. – Куда опускает? Зачем?

– Ты идешь вниз, – начал объяснять Потапов, – лесенка неудобная, узкая, крутая, перил нет. Надо идти осторожно, медленно. Раз ступенька, два… всего их двенадцать. Ты становишься на третью, а она вдруг резко уходит из-под ног, и все последующие тоже схлопываются. Что случится с человеком, если у него из-под ног неожиданно ушла опора? Даже если есть за что ухватиться, вероятность его падения очень велика. А в нашем случае перил нет, стены гладкие. Упс! И летишь головой вниз.

– Зеленов специально сбрасывал с лестницы тех, кого приглашал спуститься в, так сказать, операционную? – уточнил Макс.

– Не знаю, для какой цели это было устроено, – ответил Потапов. – Высота приличная, пол твердый, падение неожиданное. Легко шею сломать, позвоночник, ноги.

– С ума сойти! – подпрыгнула я.

– То-то эксперт говорил: «Вроде он с лестницы рухнул, а на теле нет характерных травм, которые возникают, когда человек по лестничному маршу катится». Последний нюанс. Сами знаете, определение точного времени смерти не всегда дело простое. По результатам экспертизы получается, что Зеленов умер раньше Ушакова. Избавьте меня от рассказа о трупных синих, зеленых и серых мухах вкупе с их яйцами и личинками, о которых с восторгом вещал эксперт. Просто примите как факт. Филипп погиб примерно за сутки до Ушакова. Возникает вопрос: как муж Ксении открыл гостевой дом?