Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

— Говори, — сурово приказал Тарек. — Ты мой друг и верный сторонник, но если ты умолчишь о том, что знаешь об Отце Проклятий, я не смогу защитить тебя от Госпожи, Яростной, Как Львица, Когда Её Детёнышу Грозит Беда .

Муртек судорожно сглотнул.

— Я видел… Я видел, как стражи Хенешема шли с носилками в храм. Тело на носилках была полностью закрыто, даже лицо, будто труп, который несут бальзамировщикам. Рука… Рука шёл за ними.

Тот самый странный титул, который мы с Эмерсоном отчаялись понять. Почему озарение, подобное ослепительной вспышке молнии, посетило меня именно в тот момент, я не знаю, но предполагаю, что мои умственные способности резко усилились из-за неукротимой тревоги. С течением многих веков слова стали невнятны, звучали слитно, но они были — и не могли быть ничем иным — древним титулом Верховных жриц Амона, которые правили в Фивах при фараонах поздних династий [181] Поздний династический период в Древнем Египте — с 663 по 332 гг. до н. э.; если считать и переход к позднему периоду — с 1085 г. до н. э. . Разве не вынудил великий кушитский завоеватель Пианхи тогдашнюю Верховную жрицу удочерить его собственную дочь для укрепления своих претензий на трон Египта [182] Не совсем точно. В 728 г. до н. э. Пианхи захватил Фивы, где заставил Верховную жрицу Амона, дочь фараона Осоркона IV, Шепенопет, удочерить свою сестру и жену Аменарис и сделать её Верховной жрицей. ?

— Хемет нечер Амон [183] «Хемет нечер Амон». «Хем нечер» раньше переводилось, как «пророк», сейчас — «Божий служитель». «Хем» — титул жреца, «Хемет» — жрицы. Здесь — «Служительница Амона». , — повторила я, возвращая словам их истинное звучание. — Как я могла оказаться настолько слепа? Он был и титулом королевы — её обозначением, как королевской наследницы, так я всегда считала… Не только божественный сан, но и крайняя тучность требовали назначения заместителей для исполнения мирских обязанностей: Руку — для наказания преступников, Голос — для изъявления приказов… э-э… Наложницу, скудно одетую женщину, столь недвусмысленно жестикулирующую перед статуей бога… Вот кто, скрываясь за троном, обладает здесь истинной властью, непререкаемым авторитетом — королева, Кэндис …

— Нет, леди, — сказал Тарек. — Нет. Вы не понимаете.

— Я понимаю, что она забрала моего мужа, а всё остальное не имеет значения. Скорее веди меня к ней, Тарек.

— Вы не можете… Вы не должны идти туда, леди. Если Хенешем взяла его…

— Я не должна ? — прогремела я. — Как ты смеешь, Тарек? Немедленно проведи меня к ней!

Широкие плечи Тарека поникли.

— Я не могу отказать вам, леди. Но помните, когда вы увидите… то, что вы увидите… что я пытался пощадить вас.

Естественно, это многозначительное предостережение только распалило мою решимость продолжать, хотя воображение услужливо предоставило крайне неприятные картины. Что худшее, нежели нынешнее заклание, могло предстать моему взору? Безжизненный труп супруга — но если они намеревались просто убить его, хватило бы трусливого и предательского удара в спину, пока все были увлечены титанической борьбой братьев. Медленные, мучительные пытки… но если это правда, тем насущнее необходимость спешить. Жена Бога, вцепившаяся в Эмерсона, как гигантская летучая мышь-вампир, сосущая кровь из его пульсирующих сосудов… Я приказала бредовым мыслям прекратиться. Эта ужасная женщина явно не нуждалась в крови моего мужа.

Естественно, вряд ли нужно говорить, что, пока эти картины возникали у меня перед глазами, я спешила к внутренним стенам храма, зонтиком призывая Тарека поторопиться. Рамзес рысил рядом со мной; сзади плёлся старый Муртек, чьи опасения отступили перед неукротимым любопытством, являвшимся главной чертой его характера.

По мере того, как мы проникали всё глубже и глубже в недра горы через коридоры, тускло освещённые дымящими лампами, я слышала шорохи, будто кто-то передвигался тайком. Я подумала: если кошка окажется в туннелях, где живут мыши и кроты, они бросятся бежать от неё, подобно обитателям этого мрачного лабиринта, которые прячутся от нас, не имея уверенности в собственной судьбе и опасаясь худшего.

Мы шли рядом, и Тарек торопливо шептал:

— Вам следует быть как можно дальше от этих мест, леди, до того, как завтрашнее солнце провозгласит начало дня. Караван собран; он проведёт вас в оазис и обеспечит безопасность пути. Я не буду требовать от вас клятвы соблюсти тайну, ибо знаю: ваше слово сильнее клятвы любого человека. Я только прошу вас сохранить эту тайну, пока я не подготовлю свой народ к тому неизбежному моменту, когда волки внешнего мира набросятся на нас. Можете взять всё, что вам угодно: золото, драгоценности…

— Мне не нужно твоё золото, Тарек, мне нужен только мой муж — и девушка, ради которой ты пережил столько испытаний.

— Да, леди, вот почему я привел вас сюда, и хотя её уход погасит свет, который озаряет мою жизнь, но белая не соединяется с…

— Тарек, хватит болтать чепуху. Трещишь языком, будто нервничающий актёр. В чём дело?

Тарек остановился. Воздух в туннеле был холодный и влажный, но его лицо блестело от пота.

— Леди, я прошу вас. Не идите туда. Я… Я пойду сам, и верну вам Отца Проклятий.

Мой ответ был кратким и недвусмысленным. Тарек с отчаянием смотрел то на меня, то на Муртека.

— Так решили боги, — сказал старый лицемер. — Как ты можешь остановить бушующий ветер или женщину, следующую к своей цели?

— Особенно эту женщину, — подчеркнула я, крепче сжимая зонтик. — Скорее, Тарек.

Больше Тарек не возражал. Сначала он взял настолько быстрый темп, что Рамзесу пришлось бежать, чтобы не отставать. Постепенно ход замедлился; когда мы вошли в вестибюль, богато украшенный вышитыми драпировками и подушками, Тарек остановился. В нишах горели лампы, но людей не было. Тарек молча махнул рукой по направлению к занавеске в дальнем конце комнаты. Перебросив зонтик в левую руку, я выхватила ​​пистолет и бросилась вперёд.

В этом тайном зале собрали богатейшие сокровища царства. Каждая поверхность каждого предмета мебели была покрыта кованым золотом и инкрустирована драгоценными камнями и эмалью. Вышитые завесы скрывали каменные стены. Сосуды на столах были из чистого золота и наполнены разнообразнейшей едой. Пол покрывали шкуры животных. В занавешенном проёме стояла низкая лежанка. На ней лежал Эмерсон, закрыв глаза; лампа, горевшая в расположенной над ним нише, бросала на лицо красноватый оттенок. А над самим Эмерсоном наклонилась женщина, закутанная в покрывало.

Эта сцена уже возникала в моих мыслях, но воображение оказалось абсурдной пародией на реальность. Строгие и неровные черты моего мужа не имели никакого сходства со златовласым героем классического романа, а из женщины, что зависла над ним, вышло бы целых четыре таких, как бессмертная «Она». Существо было приземистым и квадратным, как огромная жаба.