Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

— Она ушла, — торжественно произнесла я. — Милосердный конец, Эмерсон — учитывая все обстоятельства.

— Как всегда, леди говорит хорошо, — согласился Тарек. — Это единственный возможный конец и её, и ваших бед: вы пытались бы увести её, а она бы боролась, чтобы остаться. Теперь нет необходимости рассказывать правду Нефрет.

Я прикрыла полой халата страшное лицо.

— Ты солгал Нефрет, Тарек, как солгал и нам?

— Это не было ложью, леди. Она пошла к богу по собственной воле, отвергнув себя прежнюю. Нефрет была младенцем. Почему мне следовало рассказывать девочке, что мать дважды пыталась убить, а затем отвергла её?

— Я слышала о таком, — грустно подтвердила я. — Существует болезнь, которая иногда поражает женщин после рождения ребёнка.

Муртек присел рядом с бесформенной грудой и начал нараспев молиться.

— Идём, леди, — сказал Тарек. — Больше вы для неё ничего не сможете сделать.

— Ты уже сделала вполне достаточно, — продолжил Эмерсон. Я пристально взглянула на него, подозревая сарказм, но его лицо было серьёзным и сочувствующим. И, кроме того, ужасно бледным. Чем раньше он получит медицинскую помощь, тем лучше, и всё-таки я задержалась, не желая оставить несчастную женщину без каких-либо прощальных слов. Но каких? Благородные фразы христианского похоронного ритуала казались мне неуместными.

Как часто бывает, Эмерсон пришел ко мне на помощь. Мягко и звонко он произнёс:

— Спи, Божия раба, под защитой Бога.

Так, по верованиям мусульман, говорят ангелы-судьи вновь появляющимся душам истинных верующих, которые прошли испытание и предопределены вдыхать сладкий воздух Рая.

— Очень хорошо, мой дорогой, — сказала я. — Каким бы ни было их происхождение, эти слова прекрасны и утешительны.

— И достаточно общие, чтобы охватить все возможные случаи, Пибоди.

— Ты не обманешь меня, Эмерсон, — сказала я, взяв его под руку, и тут же отпустив, когда он вскрикнул от боли. — Твой цинизм — всего лишь маска.

Эмерсон фыркнул.

Тарек привёл нас к красивым комнатам, где, похоже, жил один из высокопоставленных жрецов.

— Отдыхайте и восстанавливайте силы, друзья мои. Что бы вы ни пожелали, будет доставлено, стоит только попросить. Простите меня за то, что я оставляю вас; мне многое предстоит сделать. Когда наступит ночь, я вернусь, чтобы отвести вас к каравану и попрощаться с вами.

Он удалился прежде, чем я успела задать хотя бы один из многих вопросов, готовых сорваться с языка.

— Не беспокой его сейчас, Пибоди, — сказал Эмерсон, с удовольствием опускаясь на мягкую кушетку. — У успешного узурпатора и так забот полон рот.

— Он не узурпатор, а законный король, мой дорогой.

— Самозванец, узурпатор, законный наследник — ключевым словом является «успешный», Пибоди. Есть ли что-нибудь выпить? Моё горло пересохло, как песок в пустыне.

Вспомнив о собственных обязанностях, я поспешила облегчить страдания моего многострадального супруга. Слуги, взиравшие на нас с таким благоговением, будто мы являлись особами королевской крови, принесли всё необходимое: воду и пищу, вино и бинты. Я не позволила Эмерсону произнести ни слова, пока не перевязала ему раны и не убедилась, что его лицо обрело естественный цвет. Впрочем, разговору это не помешало, так как Рамзесу явно было, что рассказать.

Я позволила это — нет, поощряла — поскольку весьма интересовалась, как ему удалось выбраться из туннеля внутрь статуи. И даже не обращала внимания на болтовню с набитым ртом. Он жадно поглощал жареное мясо и свежие фрукты, объяснив, что в течение почти двадцати четырёх часов ему впервые удалось поесть.

— Примерно половина носильщиков статуи бога были сторонниками Тарека. Они тайно провели меня в храм до рассвета. Как вы могли заметить, мама и папа, я не отличаюсь от здешнего народа по внешности; в темноте святилища я смог пройти к человеку, который был отобран (Настасеном и Верховным жрецом) манипулировать статуей. Его… э-э… убрали люди Тарека. Я уверен, что ему не причинили вреда.

Он сделал паузу, чтобы проглотить огромную горсть винограда (которая мгновенно удушила бы обычного мальчика), и отец поинтересовался:

— Но как ты нашёл Тарека?

— Благодаря твоему предупреждению, папа, я смог спрятать несколько полезных предметов в туннеле, прежде чем был вынужден сам скрыться в нём. Я, конечно, наблюдал, как Аменит открывала люк…

— Ещё бы, — пробормотала я.

— Взрослые недооценивают детей, — самодовольно заявил Рамзес. — Она проявила необходимую осторожность, чтобы помешать тебе увидеть её действия, мама, но её абсолютно не заботило, что всё это увидел я. Кроме того, Тарек (когда мне оказали честь сидеть с ним рядом) сообщил мне во время званого обеда, что в случае необходимости для побега следует воспользоваться туннелем. Дальнейшие сообщения, содержащие дополнительные подробности, пересылались мне в виде посланий, привязанных к ошейнику кота.

— Ещё бы, — от глубокой досады я чуть не плакала. — Рамзес, почему ты не поделился этими сведениями со своими родителями?

— Да ну, Пибоди, не ругай парнишку, — весело отозвался Эмерсон. — Убеждён, что у него были веские причины поступать именно так. Я хочу услышать, как ты нашёл дорогу в этом лабиринте туннелей, мой мальчик.

Во время визита к ложной Верховной жрице, и потом, когда Ментарит отвела нас к Нефрет, Рамзес отмечал путь с помощью мела, который носил в кармане (или имитации кармана). Поэтому он смог снова оказаться в комнате, где мы встретились с Нефрет. Он не только взял мои спички и свечу, но стащил лампу, запасной кувшин с маслом, несколько небольших кувшинчиков с водой и пакет с едой. Таким образом, как только он достиг вышеупомянутой комнаты, то обеспечил себе возможность достаточно долгого отсутствия, если это будет необходимо. В сообщении, которое он послал Тареку с помощью кошки, говорилось, где его искать в случае необходимости вновь скрываться в туннелях. А время ожидания Рамзес коротал, исследуя другие места и используя при этом привязанные нитки, чтобы не заблудиться.

— Я обнаружил множество интересных гробниц, — пояснил он. — И, конечно же, сделал многочисленные записи.

— Но ты был там в полном одиночестве до прошлой ночи? — спросила я, забыв обиду — её полностью вытеснила материнская гордость. Я бы никогда не сказала ему об этом, потому что он и без того до предела задирал нос, но осознавала, что немногие мальчики его возраста смогли бы вести себя так мужественно.

— Я был не один, — ответил Рамзес. — Не всё время.

— Тебя посещал Тарек?

Рамзес кивнул.

— Тарек и… и… — Его выдающийся кадык подпрыгивал туда-сюда.

— А кто ещё? Ментарит?

Рамзес опять кивнул и сглотнул. Его лицо приобрело то же самое отсутствующее выражение, которое я иногда наблюдала у детей Эвелины.