Нина Стожкова - Танго со смертью

Эля очнулась от неприятных воспоминаний и неохотно вернулась в реальность, еще более ужасающую. Впрочем, в сравнении с ее нынешним положением визит в налоговую и даже в пенсионный фонд уже не казались таким отвратительными, как прежде. Она вспомнила старую шутку о том, что «как только вы решите, что достигли дна, как снизу постучатся».

— Шевелись, чего стала! — грубо окликнул ее Толик. Мерзавец явно хотел выслужиться перед бригадиром. Он схватил девушку под руку и, не обращая внимания на ее крики, с силой поволок к входной двери. Элеонора почувствовала, что ноги внезапно стали ватными и прекратили слушаться. Она окинула взглядом двор за двухметровым забором, окна, закрытые глухими ставнями, и чуть не рухнула без чувств прямо у входа. Березкина поняла: это мышеловка.

Элеонору впихнули в кухню и грубо толкнули на замызганный стул, притулившийся в углу

Она села и с изумлением почувствовала, что леденящий ужас вдруг отступил, а на смену ему пришло тупое равнодушие. Наверное, такова была защитная реакция психики. Жаль, что «погуглить» этот вопрос в интернете она не могла, поскольку ее телефон по-прежнему был спрятан за пазухой у Толика. Впрочем, чего дергаться? Все равно уже никто и ничто ей не помогут. Главное, чтобы не слишком мучали перед смертью. Может, разозлить их так, чтобы убили сразу? Но что тогда станет с сыном? Ему еще тройку по математике исправлять, за это она обещала пацану летом две недели в Турции… Нет, отчаяние сейчас «не катит». Надо срочно включать голову…

Лихорадочные размышления пленницы прервал хриплый голос Корявого:

— Рекомендую все рассказать честно и без глупостей. Для чего ты интересовалась нашим начальством? Какое тебе, нахер, до него дело? Что ты вообще, сука, разнюхивала на нашем рынке?

— Да ты чего, начальник! — Элеонора неожиданно для себя самой заговорила развязным тоном и каким-то чужим неприятным голосом. — Ты с дуба рухнул, что ли? Тебе что, вообще делать не фиг, кроме как зрелых девушек в машине катать? Выдумал себе какой-то дурацкий кроссворд и уже второй час сам же решаешь его. А ответ, между прочим, очень простой. Я просто хотела деньжат срубить, понял? Не только тебе и Толику кушать хочется, но и нам, обыкновенным девушкам, тоже. Зарплата бухгалтера копеечная, найти подработку нереально. Вот я и стала обмозговывать разные ходы. Вчера услышала в магазе, что на рынке, вроде бы, старинные монеты продаются, и меня как будто что-то торкнуло. Подумала, что, дескать, неплохо бы на этих железяках бабла наварить. Кстати сказать, начальник, я недавно сдала одну такую монетку, что мне по наследству от бабки досталась, в антикварную лавку. В общем, я теперь знаю, сколько она реально стоит. Прикинь: если в пять концов на этом товаре наварить, так оно и неплохо будет. Потому я и явилась на рынок. Там я сразу же заметила Толика и начала узнавать у него, как и что… Ну, а этот светоч разума стал бубнить в ответ чего-то невнятное.

— Какой такой светоч? Я те пообзываюсь! Че там у меня невнятное? — возмутился Толик, прежде скромно молчавший у порога. — Давай фильтруй базар, кикимора болотная, а то щаз как в зубы двину — ты сама у меня так зашепелявишь, что мамаша родная не узнает. Будет тебе «невнятное».

— Помолчи, пусть девушка говорит, — приказал Корявый Толику. И зловеще добавил:

— Не мешай, Толик, нехай эта шикса гонит свою пургу. А мы пока помолчим и послушаем. А я тем временем подумаю, что с ней делать.

— Короче, начальник, — продолжала Элеонора уже более уверенным тоном, — не доверяю я твоему гнилому товару. Потому и хотела узнать, кто у вас в бригаде главный. Ну, на тот случай, если в антикварный магаз монеты не возьмут. Сам знаешь, сейчас никому доверять нельзя, везде сплошное кидалово. А у меня денежки тоже не лишние, чтобы их просто так на ваше голимое фуфло выбрасывать.

Слова Березкиной неожиданно развеселили Корявого.

— Ты что же, дура, думала, что у нас, как в бутике, товар можно обратно сдать? В течение двух недель? По квитанции?

— Ну, хотя бы в течение трех дней. — не отступала Березкина.

— Ой, не могу! Развеселила ты меня, — хохотнул Корявый. — Прямо жалко с тобой расставаться. Ладно уж, так и быть, раз тебе отсюда все равно живой не выбраться, щаззз покажу кое-что.

Корявый толкнул дверь, примыкавшую к кухне, и Элеонора едва не вскрикнула. За дверью стояли десятки ящиков с наклейками таможни.

— Видала? Это все наши цацки. Копеечные железяки по цене настоящих. Попробуй отличи! Все это нам надо толкнуть как можно быстрее, пока такие идиотки, как ты, не прокололись в антиках и шум не подняли. Кстати, ты хотела шефа видеть? Ну что ж, на, смотри, пока живая.

И корявый сунул под нос Элеоноре все ту же фотографию Иннокентия Бармина, какую ей уже показывал Толик.

Эля в очередной раз чуть не выдала себя криком, но из последних сил сдержалась, сделала вид, что эта пожилая физиономия ей совершенно не знакома.

— Ладно, заболтались мы с тобой. — проворчал Корявый. — Давай валяй быстрее, в общем, озвучь свое последнее желание. Только предупреждаю: не требуй у нас свой телефон, чтобы сделать «всего один звонок». Телефончик тебе уже не понадобится.

Эля решила, что надо как можно дольше тянуть время, поскольку умереть она всегда успеет. Ничто толковое в голову пока не приходило, и Березкина, сдерживая дрожь в голосе, предложила:

— Вам же, ребята, по-любому потом обратно в Москву ехать. Между прочим, к вечеру опять пробки образуются. В общем, вы оба пацаны крепкие, наверняка проголодались. Давайте я вас хоть чаем напою.

— Зачем же чаем? — засуетился Толик. — У меня тут родимая в холодильнике припрятана.

— Ты как хошь, а я за рулем, — солидно заметил Корявый. — Чаем обойдусь. А закусим хлебом с колбаской, кажись, она в холодильнике еще осталась. Хлебушек вон в пакете лежит. В общем, это и будет, мадам, исполнением твоего последнего желания. Типа пожрать напоследок. Слышь, бизнесменша хренова, сооруди-ка нам чего-нибудь по-бырому, пока жива.

И он захохотал неприятным скрипучим голосом так, что холодок опять пробежал у Березкиной по позвоночнику.

Элеонора на негнущихся ногах прошагала по комнате, достала дрожащими руками колбасу из холодильника, затем пошарила взглядом по столу и обнаружила остатки вчерашнего батона. Попутно взгляд ее упал на внушительный поварской нож, висевший на стене, и на толстую деревянную доску для хлеба, пристроенную рядом.

«А что если нож использовать как саблю, а доску, как щит? Нет, все-таки их двое, Мне не справиться», — подумала она с тоской и принялась послушно нарезать колбасу и хлеб толстым и кусками.

«Сама по себе справляю поминки», — подумала она с горечью и опять всхлипнула.

Внезапно за окнами что-то блеснуло, как молния, а затем раздался страшный грохот. Толик и Корявый кинулись окну, Элеонора зажмурилась и зажала руками уши…