Наталья Александрова - Украшение китайской бабушки

— Ну, все — не все, но кое-что замечаю!

— А именно?

— Я замечаю, что Георгий с самой свадьбы, а наверное, и раньше что-то ищет, что-то выведывает, и это что-то наверняка связано с Нининой бабушкой, художницей Слепневой. Но вот что именно, я не могу понять. Причем после того, что вы мне рассказали, картина ничуть не прояснилась, наоборот, стала еще более непонятной. Если Георгий сейчас напряженно работает над новым лекарством, которое должно его буквально озолотить, зачем ему продолжать поиски в квартире Нины Слепневой? Совершенно непонятно! Если только…

— Ладно, думаю, что вы все равно не сможете с ходу найти ответ на этот вопрос.

«Если только ему для того, чтобы достичь результата, не нужен браслет», — подумала Надежда. Она тут же отогнала эту мысль, не стоит даже и намекать Мясникову на такое. У него огромный холдинг, серьезная разработка, при чем здесь какая-то мистика?

Мясников поднялся, вышел в приемную. При его появлении Сергей, который вполголоса разговаривал с секретаршей, вскочил и вытянулся, сложив руки по швам.

— Вот что, — проговорил Мясников решительно, — найди Георгия Шмелева и приведи ко мне. Причем сделай это деликатно — так, чтобы ни сам Шмелев, ни кто другой в фирме не понял, что происходит что-то необычное. Скажи, что я хочу поговорить с ним о продвижении его работы. Но не спускай с него глаз!

— Слушаюсь, — Сергей развернулся и вышел.

Надежда оглядела приемную.

На стене против двери висела большая картина, на которой загорелые дети в тюбетейках и красных галстуках сновали по огромному полю хлопчатника.

— Странная картина, — осторожно проговорила Надежда Николаевна. — Я знаю, что вы увлекаетесь советским искусством, но все же покупать такие вещи… Вряд ли эти узбекские пионеры соответствуют вашему представлению о прекрасном.

— А я ее не покупал, — Мясников усмехнулся. — Она мне досталась вместе с этим особняком. В нем ведь раньше находился дом культуры работников текстильной промышленности, вот и висела соответствующая картина. Между прочим, это работа Нины Слепневой, называется «Пионеры Узбекистана на уборке хлопка». Ну, я и решил — пусть висит, все-таки Слепнева… Конечно, это далеко не лучшая ее работа, но все же представляет определенный исторический интерес…

— Дом культуры текстильщиков? — переспросила Надежда. — И размер подходящий… На глаз, конечно… надо бы проверить…

— О чем это вы? — вяло поинтересовался Мясников.

— Виктор Иванович, а у вас случайно нет каталога той выставки советской живописи, на которой выставлялся автопортрет Слепневой? — Глаза у Надежды загорелись.

— Случайно есть, кураторы выставки мне прислали, как известному коллекционеру. — Мясников принес из кабинета цветной альбомчик. — А в чем дело? Вы меня заинтриговали!

— Сейчас, сейчас! — Надежда торопливо перелистала каталог, нашла автопортрет Нинкиной бабушки, прочитала аннотацию: — Холст, масло, сто десять на восемьдесят сантиметров… Простите, а рулеточки у вас не найдется?

— Что? Рулетки? Да объясните же наконец, в чем дело!

— Сейчас объясню! Так есть рулетка?

— Лариса, у вас есть рулетка? — обратился Мясников к секретарше, которая наблюдала за происходящим с безмолвным удивлением.

— Сейчас… — Лариса выдвинула нижний ящик и протянула Надежде портновский метр. — Это подойдет?

— Сойдет! — Надежда схватила метр и вскочила на стол, откуда можно было легко дотянуться до картины.

Мясников и его секретарша следили за ней с удивлением.

— Так… так… — Надежда обмерила картину по ширине и по высоте и повернулась к Мясникову с гордым видом: —  Сто десять на восемьдесят! Что и требовалось доказать!

— Да объясните же наконец, в чем дело! — потребовал Мясников.

— Вот в чем, — Надежда довольно ловко спрыгнула со стола, отдала метр секретарше и повернулась к Мясникову: — В дневнике Нины Слепневой написано, что она создала в одно и то же время два своих автопортрета — один в полуодетом виде, другой в обнаженном. Первый автопортрет был представлен на этой выставке, — Надежда помахала в воздухе каталогом. — Он принадлежит сыну Сергея Стрижакова, партийного деятеля, у которого в то время был бурный роман с художницей. Второй автопортрет считается утерянным.

— Ну да, времена были тяжелые… — проговорил Мясников. — Люди, не то что картины, семьи теряли.

— Конечно, — поддакнула Надежда, — однако Слепнева в своем дневнике пишет, что надежно спрятала второй автопортрет, причем упоминает текстильщиков. Пускай, говорит, они порадуются. Я еще понять не могла — при чем тут текстильщики? И еще она пишет, что оба портрета — одинакового размера.

— Что вы хотите сказать? — Мясников явно заинтересовался.

— Я думаю, что она спрятала свой автопортрет так, как может спрятать картину только художник — написав сверху другую картину, а именно — вот этих самых пионеров в тюбетейках на уборке хлопка. И подарила картину новому дому культуры текстильщиков! Картина-то в тему им оказалась — все-таки хлопок.

— Вы уверены?

— Уверена! — Если у Надежды и были какие-то сомнения, она их спрятала поглубже, туда, где Мясников не смог бы их заметить. — Я же сказала вам — одинаковый размер картин, примерно одно и то же время создания, и главное — упоминание в дневнике текстильщиков… Впрочем, зачем гадать, если мы можем очень просто проверить мою догадку!

— Проверить? Как?

— Ну, у вас же химическая фирма, в штате наверняка есть специалист, который сможет аккуратно снять верхний слой краски, чтобы посмотреть, что под ним.

Мясников еще колебался.

— Да что вас останавливает? — не сдавалась Надежда. — Эти узбекские пионеры не представляют большой художественной ценности, да они и не слишком пострадают, если расчистить маленький участок холста. Зато если под ними обнаружится автопортрет Нины Слепневой, это будет настоящее открытие!

— Ладно, уговорили! — Мясников повернулся к секретарше: — Лариса, попросите Балояна зайти ко мне. И скажите, чтобы прихватил набор растворителей.

Секретарша переговорила с кем-то по телефону, и через несколько минут в приемную вошел невысокий человек средних лет, с выразительными темными глазами и маленькой аккуратной бородкой, в белом халате, с чемоданчиком в руке.

— Левон Акопович, — обратился к нему Мясников. — Видите эту картину? Постарайтесь расчистить маленький фрагмент, не повредив то, что под ним. У нас возникло предположение, что там, под верхним красочным слоем, находится другая картина.

Химик открыл свой чемоданчик и, не задавая лишних вопросов, приступил к работе.

Надежда смотрела через его плечо на картину.

Хотя она и была уверена в своей гипотезе, но какие-то сомнения все же оставались, и она волновалась — как бы не оказаться обманщицей в глазах Мясникова.