Наталья Александрова - Украшение китайской бабушки

Она включила поисковую программу и начала вводить запрос:

«Мария дель Пилар Тереса».

Программа подхватила набор и сама продолжила:

«Мария дель Пилар Тереса Каэтана де Сильва и Альварес де Толедо — герцогиня Альба, испанская аристократка, владелица многочисленных титулов и поместий, женщина удивительной красоты и образованности. Наиболее известна как покровительница и муза великого испанского художника Франсиско Гойи. Долго обсуждался слух, что именно она послужила моделью для двух знаменитых картин Гойи — „Маха одетая“ и „Маха обнаженная“»…

Надежда пропустила часть статьи и продолжила читать, увидев знакомое имя:

«Обе картины Гойи после смерти художника приобрел премьер-министр Испании Мануэль Годой. Он заказал для этих картин специальную раму на шарнирах. Обычно на виду была „Маха одетая“, однако для особенно близких друзей министр приводил в действие секретный механизм, картина поворачивалась на шарнирах, и вместо вполне приличной картины появлялась „Маха обнаженная“».

— Ясно! — оживилась Надежда. — Значит, Нинкина бабушка тоже сделала две картины, два автопортрета — в одетом виде и в голом, и заказала двойную раму с хитрым шарнирным механизмом. Прав был Сергей Сергеевич — картины было две, но куда же делась вторая…

Она снова обратилась к тетрадке, пролистнула несколько страниц:

«…и вот мы расстались, расстались окончательно. При последней нашей встрече я сказала, что ни о чем не жалею, что его любовь дала мне многое, прежде всего она подвигла меня на творчество, что я даже не подозревала в себе такого потенциала. Двойной автопортрет — лучшее, что я создала, и хотя я еще молода и буду долго и много работать, такое мне больше никогда не сотворить…»

— Нинкина бабушка умерла явно не от скромности, — пробормотала Надежда. — Впрочем, если судить по тому портрету, она имела право так говорить.

«…Я оставила ему на память только один портрет, второй я спрятала, надежно спрятала. Так может поступить только художник. Я не хочу видеть его, он будет напоминать мне о тех счастливых днях, когда я была молода, красива и любима. При нем, этом портрете, мне будет очень больно стареть, больно замечать ежедневные необратимые изменения. Пускай же текстильщики порадуются жизни!»

— И куда она его дела? — У Надежды уже вошло в привычку задавать вопросы вслух. — Надо думать, в мастерской его нет. И вполне возможно, что браслет спрятан в картине. И тогда Георгий его никогда не найдет. Так ему и надо! При чем тут текстильщики…

На следующий день Надежда твердо решила взять себя в руки. В конце концов, чем она занимается? Ищет какой-то мифический браслет. Да был ли он вообще? И самое главное — Надежде он абсолютно не нужен. Но он нужен Георгию, с этой целью он рыщет по мастерской Нинкиной бабушки. Ограбить хочет бедную доверчивую Нинку. Этого Надежда с Люсей ему не позволят. Но что будет, если Георгий так и не найдет браслета? На Нину уже смотреть страшно, как бы он ее не уморил совсем.

Но Надежда понятия не имеет, что тут можно сделать. Все ее поиски пока что зашли в тупик. Так что нужно заняться домашними делами, чтобы отвлечься.

Она собралась и отправилась по магазинам. И для начала зашла в овощной на углу.

В этом овощном магазинчике работала симпатичная женщина по имени Анзурат, не так давно вместе с братьями приехавшая на заработки из бывшей союзной среднеазиатской республики. С Надеждой Николаевной эту женщину связывали особые доверительные отношения: когда Анзурат только начала работать в этом магазинчике, у нее были большие проблемы с русским языком, и она несколько раз просила Надежду написать для нее ценники. Надежда ей никогда не отказывала и таким образом превратилась в любимую клиентку Анзурат.

— Помидоры вот эти берите, — посоветовала Анзурат Надежде. — Спелый, хороший, только что привезли!

Надежда задумчиво разглядывала помидоры, как вдруг боковым зрением заметила за спиной приближающуюся мужскую фигуру. Она скосила глаза в стеклянную крышку витрины и узнала того человека, который похищал ее по приказу Мясникова. Один из тех типов в черных костюмах. Он был уже совсем рядом.

— Опять! — закричала Надежда не своим голосом, схватила с прилавка первое, что попалось под руку (это оказался крупный спелый ананас с густым плюмажем колючих листьев), развернулась и огрела мужчину ананасом по голове. В следующую секунду она швырнула ему в лицо перезрелый гранат и крикнула испуганной продавщице:

— Анзурат, братьев зови!

Анзурат еще и пикнуть не успела, а один из ее братьев уже показался из подсобки. Лицо у него было мрачное.

— Кто это тут хулиганство нарушает? — осведомился плечистый гастарбайтер.

— Никто тут ничего не нарушает! — отозвался парень в черном костюме, отряхиваясь от ананасных листьев. — Мужик, остынь, если не хочешь неприятностей! А вы, Надежда Николаевна, зачем шум поднимаете? Зачем ананасами кидаетесь? Виктор Иванович с вами просто поговорить хочет, послал меня вас пригласить.

— Знаю я, как он приглашает! — недовольно фыркнула Надежда. — Помню, как ты мне прошлый раз рот скотчем заклеил — до сих пор на губах ссадины!

— Надежда Николаевна, я ведь перед вами за это уже извинился… Ну пожалуйста, поедемте со мной — Виктор Иванович очень просил!

— Надя-джан, ты знаешь этого человека? — подозрительно осведомилась Анзурат. — Если надо, Махмуд друзей позовет…

— Спасибо, не надо! — проговорила Надежда и мрачно взглянула на человека Мясникова: — За ананас заплати! И за гранат тоже!

На улице их ждала знакомая черная машина.

Когда Надежда со своим спутником устроилась на заднем сиденье, водитель взглянул в зеркало заднего вида и осведомился:

— Серый, что это у тебя с волосами?

— Ничего… Это в той лавке ананасы с веток падают, — и охранник покосился на Надежду Николаевну. Она ответила недобрым взглядом — мол, никто не забыт, и ничто не забыто.

Виктор Иванович Мясников дожидался ее в своем кабинете.

— И чего вы от меня хотите на этот раз? — строго проговорила Надежда в ответ на его приветствие. — Кажется, мы в прошлый раз уже обо всем с вами поговорили.

— В прошлый раз, Надежда Николаевна, вы мне, извините, запудрили мозги. Да вы садитесь, садитесь, разговор у нас будет долгий!

— Долго я не могу, у меня дел много, — сообщила Надежда, опускаясь в кресло. — И вообще, что вы имеете в виду? Насколько я помню, прошлый раз я открыла вам глаза на вашу помощницу Викторию, чем заслужила вашу благодарность.

— Разумеется, я вам очень признателен! — Мясников поднял руки, как бы капитулируя. — Но я имею в виду, что вы мне тогда сказали, что являетесь… являлись… гм… спутницей жизни покойного Владимира Рукавицына. Однако потом, в разговоре с вашей подругой Лидией, я выяснил, что это не совсем так, точнее — совсем не так.