Дарья Снежная - Операция Волчье сердце

Мое недоумение превысило все допустимые границы и обратилось в глубокую задумчивость.

Возможно, я что-то упустила, но когда я в последний раз была в «Короне», на капитанское жалованье здесь можно было без разорения разве что воды заказать да хлебушка кусочек. А столь непрезентабельно одетого гостя могли и на порог не пустить.

Отдельный кабинет, к которому провел нас управляющий, оказался одним из лучших, и я испытала легкий укол совести. Если я хоть немного знала капитана, оплатить счет он мне не даст — хоть это и было бы справедливо, и любой, самый строгий знаток этикета скажет: платит приглашающая сторона. Но мужскому самолюбию этикет не указ, и разорительный счет он примет с той же невозмутимостью, что и выбор заведения.

Кобольд, явно вознамерившийся обслуживать нас, не доверяя этой чести всяким сомнительным официантам, принял мой заказ (весьма скромный — не такая уж я и стерва, и совесть уже подняла голову) и испарился, не дожидаясь решения Вольфгера.

— Присаживайтесь, — пригласил вервольф и благовоспитанно отодвинул мне стул.

Я вздохнула и приняла приглашение.

Ну, вот что он за мужик такой? Был бы он хамло хамлом — и мне проще было бы его жалить. Так нет же, периодически как выскочит у него что-нибудь…

Совесть, никогда прежде не тревожившая по подобным пустякам, мстительно напомнила о своем существовании.

— О чем вы хотели поговорить, мастер? — обронил вервольф, устраиваясь напротив, и я спохватилась, что здесь вообще-то по делу, а не для того, чтобы терпеть угрызения совести. В конце концов, по завершении обеда перехвачу официанта и предупрежу, чтобы урезал счет вполовину, и сама свою часть покрою!

И, приняв это судьбоносное и в высшей степени великодушное решение, я ослепительно улыбнулась капитану:

— О, всего лишь хотела уточнить, нет ли у вас новостей по делу о гибели горничной в особняке Корвинов?

Светлые волосы опять мазнули кончиками по женскому горлу, и в его голове стало пусто и гулко. Проклятое полнолуние! Это из-за него всю дорогу в карете вервольф не мог отвести взгляда от женской шеи. Из-за него дергался каждый раз, когда видел, как волосы чертят по коже невидимые тонкие линии.

Ненормально короткая прическа мастера злила не меньше ее самой.

Вот и теперь… Он лишь хмыкнул, когда мастер Алмия попыталась совсем уж нагло передернуть тему разговора, и привычно подавил привычное же раздражение. Как правило, результатов экспертизы от управления не дождешься, и на все попытки ускорить процесс следует надменный ответ — «Ждите! Результаты прибудут в установленные законом сроки!». А тут — поглядите-ка! Стоило лишь злоумышленникам задеть интересы подруги мастера — и лаборатории вдруг обрели невиданную прыть, а сама мастер проявляет несвойственные ей прежде общительность и жажду сотрудничества.

— Надо же, — проговорил он и, дождавшись, пока вошедший в кабинет Аэда расставит тарелки с заказами перед гостями, продолжил: — а мне показалось, это вы хотели чем-то поделиться со следствием.

Мастер одарила его надменным взглядом, улыбнулась Аэде — уже куда приятнее — и совсем уж одобрительно взглянула на содержимое тарелок.

Какой-то легкомысленный салат у нее и — сюрприз! — здоровенный кусок слегка обжаренного мяса с гарниром из тушеных овощей у него.

Вольфгер мысленно цокнул языком уважительно и взял в руки приборы.

Пахло мясо одуряюще — так, что даже выбило навязший запах кое-чьих духов. Рот наполнился слюной, и как-то сразу само собой вспомнилось, что сегодня он весь день пробегал по разным не слишком приятным местам, и что еще столько же предстоит пробегать, и что с утра он успел лишь перехватить разнесчастный пирожок — вкусный, конечно, но на сколько того пирожка хватило?

Мясо было выше всяческих похвал, нежное, сочное. Ясное дело, что у рестораторов память на подобные мелочи профессиональная, но все равно приятно. И госпоже артефакторше хватило совести оставить собеседника в покое на некоторое время она молча и без энтузиазма ковырялась в собственном салате. Если она всегда так питается — не совсем понятно, на чем она живет. Но совершенно очевидно, отчего она такая су… сумрачная.

— В целом, работа по вашей находке завершена, — заговорила Алмия, выждав, пока капитан утолит первый голод. — Осталось проверить булавку на несколько самых медленных реакций, и я готова буду предоставить следствию отчет — но, если честно, не думаю, что там будут сколько-нибудь интересные результаты. На текущий же момент могу сказать следующее: это действительно ментальный артефакт, ориентированный на подчинение. Материалы — серебро и темно-коричневая шпинель. Работа интересная, сложная, но… как бы это сказать… не слишком тонкая, что ли? Сугубо по ощущениям — делал самоучка. Расу назвать затрудняюсь, но техника изготовления — человеческая. Несмотря на это, мастер может оказаться как человеком, так и гномом, орком, троллем… Даже эльфом, пожалуй, с некоторой натяжкой. Мастера любой из этих рас в такой технике работать смогли бы. Хотя…

Она задумалась, машинально покачивая вилкой на весу и крутя в голове какие-то факты и аргументы, и капитан подобрался.

— Пожалуй, эльфов можете если не исключить, то передвинуть в конец списка. Внешний вид у булавки уж больно простецкий, — и она обаятельно улыбнулась, словно приглашая разделить с ней этот легкий укол в адрес эльфийского эстетствующего снобизма.

Вольфгер сморгнул. Или эта женщина так зарылась мыслями в свои экспертизы, что забыла, кто перед ней, или ей от него что-то нужно. Одно из двух. А желание проверить третий вариант — обернуться и посмотреть, может, у него за спиной кто-то стоит — вервольф мужественно подавил. Ну, что бы он, не учуял, что ли?!

— Что еще интересно? Ну, схемы воздействия на ментальную составляющую я вам потом с отчетом пришлю, там ничего особенного, а вот на носитель можно обратить внимание. Во-первых, булавка наша — артефакт однозначно разовый. Во-вторых, заклинательная часть была привязана не к камню, как можно было ожидать, а к серебру. Если точнее — непосредственно к жалу. Воздействие на разум осуществлялось в два этапа. При помощи определенных магических воздействий серебру была придана хрупкость по строго определенной плоскости, и на первом этапе жертву просто укололи булавкой — это можно было сделать где угодно. На улице, на рынке, в любом людном месте — совершенно не привлекая внимания. От удара «жало» булавки раскололось вдоль и наискось примерно до середины длины, и меньшая часть осталась в теле жертвы, которая испытала легкую дурноту и кратковременную потерю ориентации. Чего проще в такой ситуации галантно подхватить девушку под локоток и увести в сторонку, подальше от толчеи? А там — дать нужную ментальную установку.