Кирил Бонфильоли - Не тычьте в меня этой штукой [litres]

Шериф медленно покачал головой:

– Не выйдет, мистер Маккабрей. Я удивлен, что вы пытаетесь свалить вину за смертоубийство на милейшую и невиннейшую старушку, какая только есть на свете. К тому же, мы проверили. На голове она в церковь носит платок, а шляпами и, стало быть, шляпными булавками не владеет. Мы искали. Как бы там ни было, один из слуг под присягой заявил, что вас видели входящим в личные покои Крампфа, пьяного, примерно во время наступления смерти, а этот ваш Конда в течение вашего пребывания на ранчо вел себя как кровожадный маньяк со смертоносными наклонностями – сломал тому же слуге нос и всех вокруг избил. Более того, известно, что вы – любовник миссис Крампф: у нас имеется пленительное заявление горничной, застилающей ей постель. Извольте – двойной мотив, секс и деньги, не говоря о возможности. Я бы решил, что вам следует рассказать нам все прямо сейчас, начиная с того, где вы спрятали орудие убийства, чтобы я не подвергал вас допросу.

Он повторил слово «допросу» так, будто оно ему нравилось на звук. Сказать, что кровь моя похолодела, – тщетно: она и так уже была холодна, как поцелуй мессалины. Будь я виновен, я бы «зачирикал» – могу ли я воспользоваться арго? – здесь и сейчас, чем снова встречаться с помощниками шерифа, тем паче – фронтально. Пришла Зима, зато Весна в пути [186] Пёрси Биш Шелли (1792–1822), «Ода Западному ветру», перевод Б. Пастернака. ? Безмолвный голосок прошелестел мне в ухо: «Канитель».

– Иными словами, вы хотите сказать, будто арестовали Иоанну Крампф? – воскликнул я.

– Мистер Маккабрей, не прикидывайтесь таким простаком. Миссис Крампф теперь сама – много миллионов долларов; бедный шериф не станет арестовывать миллионы долларов – их репутация незапятнана. Мне пригласить стенографиста, чтобы вы сделали заявление?

Что мне было терять? Как бы оно там ни обернулось, никто не сможет навредить мне каким-либо непристойным образом перед миленькой грудастой стенографисткой.

Поэтому он нажал кнопку звонка, и внутрь ввалился мерзейший из парочки помощников: в одном мясистом кулаке зажат карандаш, в другом – блокнот.

Наверное, я пискнул – я этого не помню, да и не важно. Сомнений нет, что я встревожился.

– Вам нехорошо, мистер Маккабрей? – любезно осведомился шериф.

– Не вполне, – ответил я. – Прокталгия обострилась.

Он не стал уточнять; ну и ладно, в самом деле.

– Заявление Ч. Маккабрея, – деловито сказал он головорезу-стенографисту, – сделанное там-то и там-то, тогда-то и тогда-то в присутствии меня, такого-то и такого-то, и засвидетельствованное мною, другим таким-то и таким-то. – На этих словах он ткнул в моем направлении пальцем, точно умелые парни с телевидения. Я не колебался – пришло время немного повыступать.

– Я не убивал Крампфа, – сказал я, – и понятия не имею, кто мог это сделать. Я британский дипломат и я заявляю настоятельный протест против такого позорного со мной обращения. Я предлагаю вам либо выпустить меня немедленно, либо дать мне возможность телефонировать ближайшему Британскому Консулу, пока вы не испортите свои карьеры безвозвратно. Сможете написать без ошибок «безвозвратно»? – поинтересовался я через плечо у стенографиста. Но тот больше не записывал мои слова – он надвигался на меня с дубинкой в волосатой лапе. Не успел я даже съежиться, как дверь распахнулась, и в кабинет вошли два почти идентичных человека.

Этот последний кафкианский штришок окончательно меня доконал – я поддался приступу истерического хихиканья. Никто на меня и не смотрел: помощник шерифа уползал прочь, сам шериф проверял документы парочки, а парочка смотрела сквозь шерифа. Затем уполз и шериф. Я взял себя в руки.

– Каково значение подобной интрузии? – спросил я, не прекращая хихикать, словно окончательно спятившая тварь. Парочка была очень вежлива – они просто сделали вид, что не услышали меня, и уселись рядышком за шерифский стол. Они были поразительно похожи: те же костюмы, те же прически, те же аккуратные плоские чемоданчики, те же неприметные вздутия под изящно скроенными левыми мышками. Они походили на младших братьев полковника Блюхера. По-своему, по-тихому, они, вероятно, были весьма зловещими людьми. Я собрался и прекратил хихикать. Джоку, судя по всему, они совсем не понравились – он задышал через нос, а это верный знак.

Один из парочки вытащил маленький проволочный магнитофон, кратко его проверил, выключил и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Второй извлек тонкую манильскую папку, с легким интересом прочел содержимое и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Ни разу не посмотрели они друг на друга, не посмотрели и на Джока. Сначала некоторое время они смотрели на потолок, словно потолки им в новинку, затем посмотрели на меня, словно я – отнюдь нет. Они смотрели на меня, как будто рассматривали меня во множестве каждый день, и пользы им от этого был совершенный ноль. Один, словно по неслышимой подсказке, наконец промолвил:

– Мистер Маккабрей, мы представляем маленькое Федеральное Агентство, о котором вы никогда не слышали. Мы подчиняемся непосредственно Вице-Президенту. Мы имеем возможность вам помочь. У нас сложилось мнение, что вам срочно требуется помощь, и мы можем сказать, что это мнение сложилось у нас по продолжительном изучении ваших действий последнего времени, которые представляются нам идиотскими.

– О, а, – слабо высказался я.

– Я должен сразу довести до вашего сведения, что нас не интересует обеспечение правопорядка как таковое; в действительности, означенный интерес зачастую вступает в конфликт с нашими конкретными обязанностями.

– Да, – ответил я. – А вам не знаком парень по фамилии полковник Блюхер? Или, если уж об этом зашла речь, другой парень – по фамилии Мартленд?

– Мистер Маккабрей, мы чувствуем, что на данной стадии развития событий наилучшим образом мы способны помочь вам только в том случае, если вы станете отвечать на наши вопросы, а не задавать свои. Несколько правильных ответов вытащат вас отсюда за десять минут; неправильные ответы или чрезмерное количество вопросов с вашей стороны заставят нас потерять к вам интерес, и мы как бы просто вернем вас в руки шерифа. Между нами и не для протокола, лично я не хотел бы задерживаться по обвинению в убийстве в этом округе. А вы, Смит?

Смит энергично затряс головой, плотно сжав губы.

– Валяйте, спрашивайте, – проблеял я. – Мне нечего скрывать.

– Что ж, даже это уже несколько нечистосердечно, сэр, однако не станем пока заострять внимание. Не будете ли вы добры для начала сообщить нам, что вы сделали с негативом и оттисками некой фотографии, ранее находившихся во владении у мистера Крампфа?