Дарья Донцова - Монстры из хорошей семьи

– Я так надеялся, что хоть Женька не изменился, – растерянно объяснял Миша, – он-то думал лишь об искусстве.

Лена кивнула:

– Да, это так, Женя просто умер.

– А картины его? – заинтересовался Попов. – Они выставлялись?

– Нет, – пожала плечами вдова, – никому не нужны. Так, для памяти, дома висят.

– Дайте мне одну, – попросил Миша. – «Хроноса».

У Лены в тот момент было очень плохо с деньгами: Свете требовались дорогие лекарства. А еще мать, надеявшаяся вылечить дочь, нашла очередного знахаря, готового за кругленькую сумму попытаться оживить впавший в спячку мозг Светы.

– Сейчас российский андеграунд стремительно входит в моду, – продолжил Попов, – может, сумею хорошо пристроить картины в Америке.

– Женя хотел, чтобы его работы висели дома, – тихо ответила Лена.

– Он же не знал, какое несчастье случится со Светой, – парировал Миша. – Я попытаюсь продать хоть одно полотно. Посмотрите, в какой нищете вы живете!

Лена заколебалась. И тут случилось невероятное: картина, о которой вел речь Попов, внезапно упала на ковер. Вдова ахнула и кинулась осматривать ее.

– Надо же, – пробормотала она, – гвоздь из стены вылетел…

– Это знак, – торжественно заявил Михаил. – Женя с того света велит не глупить, отдать «Хроноса».

Неожиданное падение картины произвело на Лену сильнейшее впечатление, и она согласилась на предложение Попова.

Дальнейшее напоминало чудо: «Хроноса» моментально приобрел один из американских знатоков живописи. Более того, он дал интервью крупной нью-йорской газете, в котором назвал Евгения Арбузова величайшим художником, превосходящим по таланту Малевича. На следующий день после выхода газеты в салон к Попову ринулись люди, желающие приобрести холсты Арбузова.

Миша – честный человек и умный бизнесмен. Живо смекнув, как следует поступить, он слетал вновь в Россию, взял у Лены несколько картин и продал их за очень большие деньги. Вдове Арбузова Попов сказал:

– Вы будете богатой женщиной.

– Хорошо иметь деньги, – спокойно ответила Лена, – но мне хочется лишь вылечить Свету.

– Попробую помочь, – ответил Михаил.

С тех пор прошел год. За это время Майкл проделал гигантскую работу: во-первых, он продал часть полотен Арбузова, а деньги поместил под большие проценты в банк, во-вторых, нашел клинику, где занимаются такими людьми, как Света, и договорился о курсе лечения, в-третьих, сделал девушке загранпаспорт, в общем, оформил все необходимые документы на выезд. Случилась лишь одна незадача. Американцы крайне подозрительно относятся к людям, которые едут в США полным семейным составом. Консульские работники подозревают их в желании навсегда остаться в стране воинствующей демократии и сесть на шею местным налогоплательщикам. На гребне перестройки американцы весьма охотно впускали к себе россиян и сейчас горько жалели о совершенной ошибке – «колбасные» эмигранты превратились в обузу. Поэтому сейчас отправиться за океан маме и дочери, при условии, что в Москве их не будут ждать папа и брат, практически невозможно, в консульстве просто не дают визу.

Сильно напрягло бы чиновников известие о том, что Светлана Арбузова умственно не совсем полноценная личность. Даже если бы Попов представил справку из банка о наличии у госпожи Арбузовой солидного счета, это вряд ли изменило бы ситуацию. А Попов, изворотливый, как лис, уже ухитрился договориться с главврачом больницы, большим любителем живописи, что тот получит в дар одну из картин Арбузова, а взамен устроит дочь художника на лечение по страховке. В общем, Майкл запланировал слегка нарушить закон (кстати, к подобной хитрости прибегают и некоторые американцы, совершенно спокойно получая медицинскую помощь по чужой страховке).

Учитывая все вышесказанное, Михаил пошел на обман, вернее, на некоторую недоговоренность: в документах, поданных в консульство, не было упоминания о проблемах со здоровьем у Светы. Ситуация выглядела так: дочь известного российского художника, чьи картины с огромным успехом демонстрируются в США, едет в Нью-Йорк по приглашению галерейщика Попова, дабы провести выставку-аукцион полотен господина Арбузова. Летит девушка одна, в Москве остается ее мать. С собой Светлана имеет двадцать холстов отца, официально разрешенных к вывозу российской стороной…

Услыхав об этих планах, Анна испугалась:

– Как же Света одна сумеет добраться за океан?

Лена улыбнулась:

– В Москве я ее посажу в самолет, а в Нью-Йорке прямо у трапа будет стоять Михаил.

– Вдруг она испугается замкнутого пространства авиалайнера? – не успокаивалась Кошкина.

– Все в порядке, – закивала Лена, – перед взлетом Света примет лекарство и мирно заснет, Миша отлично продумал план.

– И когда намечен отъезд девочки?

– Уже через неделю! – обрадованно воскликнула Лена. – Я сейчас постепенно готовлю Свету, объясняю ей, почему не могу сопровождать в Нью-Йорк.

– Боюсь, Свете не понять аргументов про сложности с визой и про махинации со страховкой, – вздохнула Анна.

– Естественно, ей никто о них и не скажет, – пожала плечами Лена. – Мы нашли аргументы для нее: в Америке умеют лечить ее болезнь, Светлана пройдет курс, а потом спокойно закончит школу. А на два билета у мамы денег нет, поэтому надо отправиться одной, дядя Миша хороший, он поможет. Светочка послушна, аккуратна, приветлива, у нас все получится. И я верю в американскую медицину!

– Не страшно тебе, – поежилась Анна, – отпускать Светку невесть куда?

Лена выпрямилась:

– Можешь считать меня плохой матерью, но нет! Я испробовала все, что можно, в России. У нас такими больными занимаются считаные специалисты, а там научные центры. Миша передал в клинику все документы Светы и получил ответ: возможность исправить ситуацию есть, стволовые клетки открыли новое направление в медицине. Я должна бороться за дочь. Слава богу, теперь есть деньги, со Светочкой отправятся картины. Знаешь, сколько за них можно выручить?

– Нет, – ошарашенно ответила Анна.

– Я и сама пока не в курсе, – быстро сказала Лена и отвела глаза.

И тут Кошкина сообразила: мазня, развешанная по стенам квартиры, бесценна. Уж, наверное, Попов не дурак, если зазывает к себе Свету и даже берется устроить лечение девушки. Майкл давно стал американцем, он умеет просчитывать успех.

– Ты лучше никому об истинной стоимости наследия Жени не рассказывай, – предостерегла Анна.

– А мне не с кем откровенничать, – спокойно парировала Лена, – тебе рассказала лишь по одной причине: считаю близкой подругой, волнующейся о Свете. Кстати, ни разу не сказала тебе спасибо за все сделанное для моей дочери.

– Ой, да ладно… – зарделась Кошкина. – Хотя правильно, я очень люблю Свету.