Дарья Донцова - Монстры из хорошей семьи

– У меня теперь есть секрет!

– Здорово, – кивнула Кошкина. – Самый настоящий?

– Ага, – зашептала девушка, – мама велела молчать. Никому ни словечка не говорить!

– Мамочку надо слушать, – согласилась Аня.

Света прикусила нижнюю губу и принялась старательно расчесывать свалявшуюся шерстку очередного перса, доставленного в «Мур» нерадивыми хозяевами. Некоторое время умственно отсталая девушка молча орудовала щетками, потом не выдержала:

– Но ведь ты моя подруга!

– Конечно, – кивнула Анна.

– Значит, тебе можно рассказать, – сделала вывод Света. – В Америке есть институт, там людям уколы делают и таблетки дают, а у них от этого мозг растет и умнеет. Люди потом школу заканчивают и даже университет. Я поеду в Нью-Йорк и тоже стану сообразительной, как мама. Вот!

Анна на секунду разозлилась. Ну кому пришла в голову мысль тешить недоразвитую девушку несбыточными надеждами?

– По-моему, лучше оставаться в Москве, – осторожно закончила она разговор, – здесь все тебя любят.

Света закивала, но до конца рабочего дня беспрестанно мучила «подругу» вопросами про неведомую Америку.

В конце концов Кошкина не выдержала и сказала:

– Лена дома? Давно я у вас в гостях не была.

Света закивала:

– Пошли скорей, а то Гарри соскучился.

Лена приняла кошатницу вежливо. Поболтав полчасика о пустяках, Анна спросила у нее:

– У Светы появились новые друзья?

– Нет, – удивилась Лена. – А почему ты вдруг так решила?

– Она сегодня безостановочно твердит о каком-то институте в Америке, где ей дадут таблеток, от которых ум растет, – вздохнула Анна. – Надо найти человека, внушающего Светочке глупости, и пресечь их общение.

Лена опустила глаза в чашку.

– Это я, – тихо ответила она.

– Что ты? – оторопела Анна.

– Я рассказала ей про Америку, – вздохнула хозяйка. – Майкл уверяет, что возможность имеется, хотя… Ох, я не знаю!

– Немедленно объясни суть! – потребовала Кошкина.

Очевидно, Лена была крайне взволнована, потому что она не стала, как всегда, отмалчиваться, а неожиданно откровенно изложила совершенно святочную историю…

Очень давно у Лены имелся муж, отец Светы, художник по имени Евгений Арбузов – совершенно одержимый творчеством человек, безостановочно малевавший полотна. Картины Жени никому в Советской стране были не нужны, в них если и имелась сюжетная композиция, то до невероятности странная, не понятная ни зрителям, ни тем более официальной критике. Взять хотя бы холст, на котором изображалось огромное яйцо из никелированной стали, – верхушка овала была разорвана, и оттуда вылетали вороны с человеческими ногами и мордами медведей, а в нижней части полотна имелся красный круг, в центре которого белела обнаженная женская фигура с циферблатом вместо живота. Называлось произведение «Хронос наплевал на детей своих». Можно представить, какую бурю негативных эмоций вызвало желание Жени выставить эту мазню на выставке. Его не подпустили даже к порогу зала, где заседала отборочная комиссия.

Евгений не был бойцом, особых материальных благ он не жаждал, мечтал лишь об одном – чтобы ему дали возможность спокойно заниматься живописью. Поэтому никаких истерик в правлении Союза художников Женя не закатывал, приходил домой с работы и становился к мольберту. Работал он очень быстро, а потом просто развешивал картины дома. После кончины мужа у Лены осталось очень много его работ – на стенах не было пустого места, да еще часть холстов просто стояла в чулане.

Шли годы, Лена вышла замуж за Романа Опушкова и прожила вполне счастливо несколько лет. Леночка была отличной женой и доброй женщиной, она не бросила после кончины второго мужа свою приемную дочь Веру, заботилась о девочке, как могла. Вот только картины Жени снять со стен отказывалась.

– Никто же не предлагает их ножом порезать и на помойку снести, – говорил в свое время Опушков, – давай просто в чулане устроим. Обои везде сменим, поклеим светлые, а то прямо в депрессию от этих картинок тянет.

Но более чем неконфликтная Лена в споре о работах первого мужа проявляла невесть откуда взявшееся ослиное упрямство.

– Нет, – категорично отвечала она, – Женя перед смертью просил его картины не трогать!

Роман злился, но сломить упорство жены не мог. Один раз Опушков воскликнул:

– Выбирай: либо я, либо мазня!

Лена, не моргнув глазом, ответила:

– Раз так стоит вопрос, то сомнений нет. Собирайся и уезжай к себе.

– Значит, ты любишь его до сих пор, – встрепенулся Роман.

– Он мертв, – тихо ответила Лена, – не надо ревновать. А картины – мои талисманы. Перед смертью Женя просил их со стен никогда не снимать. Вот прямо взял меня за руки и велел: «Поклянись, что не тронешь холсты! Имей в виду, рано или поздно они принесут тебе счастье».

Можно посмеяться над позицией Лены, которая была полностью уверена в правоте слов своего первого мужа, только женщина ни разу не покусилась на его произведения. Верила ли она в обещанное счастье? Одно время, наверное, да. А потом, после кончины и второго мужа, Опушкова, надежда на веселую, безбедную жизнь начала таять.

Но не зря люди говорят, что истинная вера всегда вознаграждается. Лена таки дождалась чуда.

Однажды поздно вечером, около одиннадцати, в квартире вдовы раздался звонок в дверь.

– Кто там? – удивленно спросила Лена.

– Это Михаил Попов, – ответил незнакомый мужской голос. – Скажите, Евгений дома? Или он тут больше не живет?

– Евгений? – удивилась Лена. – Какой Евгений? Фамилию назовите.

– Арбузов, – отозвался незнакомец.

Сообразив, что к ней пришел некто, очевидно, долгие годы пролежавший в нафталине, Лена распахнула дверь и увидела высокого лысого дядьку в клетчатом пиджаке и дурацких ярко-желтых ботинках.

– Сорри, – сказал он, – понимаю, что время сейчас позднее, но не утерпел… Так Женька где? Я Миша, его близкий приятель еще с институтских времен.

Лена вгляделась в лицо незнакомца, а тот, совершенно не ощущая разливавшейся в воздухе напряженности, продолжал:

– Так как? Позовете Женю? Вы ему кто?

– Вдова, – тихо ответила Лена.

Михаил ахнул:

– Женька умер!

– Да, – кивнула Лена.

– Но он же молодой, мы с одного года… Как? Когда?

Видя, что гость разнервничался, Лена пригласила незнакомца на кухню и неожиданно рассказала о своей жизни. Что заставило ее, обычно сдержанную, разоткровенничаться, она и сама не поняла. Узнав о не слишком счастливой судьбе Лены, Михаил в ответ изложил собственную биографию. Его история была традиционна: уехал в Израиль, потом перебрался в США. Сначала бедствовал, работал уборщиком в русском ресторане и водил такси, затем пристроился на радио, и тут ему повезло. Через год у Попова была своя программа о художниках, в живописи бывший выпускник Строгановки разбирался великолепно. Дальше – больше. Поднакопив денег, эмигрант сумел открыть небольшой магазин-салон и сейчас весьма успешно торгует полотнами. В Россию Попов не ездил, но в последний год на него вдруг навалилось неистребимое желание побывать в Москве, вот Майкл и прикатил на Родину, где испытал горькое разочарование: никого из прежних друзей не осталось. Одни спились и потеряли нормальный облик, другие, как он сам, давно уехали из России, третьи перестали заниматься живописью, ушли в бизнес, а один из бывших однокурсников взлетел на самый верх политического Олимпа и сделал вид, что никогда не был знаком с человеком по имени Миша Попов.