Дарья Донцова - Дневник пакостей Снежинки

Я молча уставилась на Зяму. Когда пауза затянулась, мне не пришло в голову ничего лучше, чем спросить:

– Как дела?

– Отлично. А у вас?

– Тоже хорошо. Как Липа?

– Не знаю, – пожала плечами Зяма, – она в каком-то доме престарелых. У нее случился инсульт, после которого Липа превратилась в кочан капусты. Я с ней не общаюсь.

– Понятно, – протянула я. – А с тобой что?

Зяма отбросила от лица прядь волос.

– Несколько месяцев я лечилась в неврологической клинике. Меня признали психологической жертвой Маркина-Баклана, он сидит в СИЗО под следствием. Я находилась под его влиянием, Сергей Петрович использовал гипноз. Ой, подробности не интересны. Итог: я ни в чем не виновата, после тяжелой черепно-мозговой травмы не владела собой. А я вот она, лечу в Лондон. Правда, здорово?

– Здорово, – повторила я. – Но… вроде ты еще школу не окончила?

– Экстерном все сдала, – объяснила Зяма.

– А-а-а, – протянула я.

– Колледж в Лондоне готовит режиссеров, – похвасталась девочка, – через пять лет я получу диплом, организую свой театр. Сейчас мои опекуны Игорь Николаевич с женой. Они чудесные. Если я чего-то хочу, сразу помогают это получить.

– Просим пассажиров Зиновьеву и Волкова пройти на посадку на рейс Москва – Лондон, – завело радио.

– О! Это меня! – обрадовался Зяма. – Дядя Игорь!

– Да, солнышко, – отозвался адвокат, – помчались!

Он схватил тележку за ручку и поспешил вперед, Зяма пошла за ним, потом она оглянулась и подбежала ко мне.

– Вот! Я лечу в Лондон! Понимаете? Буду учиться на режиссера.

Я кивнула, не понимая, почему девочка вернулась и начала второй виток уже завершенного разговора.

А Зяма продолжала:

– Меня ждет роскошная жизнь в Англии. Пять лет. Там я буду делать что хочу. Вернусь в Москву. Или не вернусь. Но где бы я ни оказалась, я буду богатой. Денег становится все больше, изобретение отца нужно всем. Алевтина, которая велела меня ударить, лежит на кладбище. Липа в муниципальной богадельне спит в комнате на десять вонючих старух, ходить она не может. Сергей Петрович Баклан получит большой срок. Все, кто участвовал в истории с кочергой, кто хотел денег, кто считал меня маленькой наивной девочкой, которая не помнит, кто ее по голове шандарахнул… все, кто думал, что они использовали меня в своих целях… Где они? А? Получили желаемое, а?

– Пассажирка Зиновьева, рейс Москва – Лондон, вас ждут в самолете, – пропело радио.

Зяма рассмеялась.

– Слышали? И подождут еще, потому что у меня статус билета – вип-бизнес. Где Сергей Петрович, который загипнотизировал бедную девочку, глупую, несчастную, наивную? А? Я лечу в Лондон. Я с деньгами. Я свободна. Я ничья. Больше никто никогда не сможет командовать мной.

Мне оставалось только моргать. Лишь сейчас до меня дошло: не Баклан-Маркин использовал Зяму, а она его. Девочка выполняла все его приказы, а когда ее обидчики оказались кто на кладбище, кто в больнице, она прибежала в кабинет к Дегтяреву каяться, рыдать, умолять о прощении. И мы! Опытный сыщик и я пожалели несчастную девочку, жертву Баклана.

– Сны, которые ты якобы видела, – вдруг осенило меня, – Липа, поднявшая кочергу! Но удар-то пришелся тебе по затылку. Ты не могла видеть, кто это сделал. Ты все придумала.

Зяма рассмеялась.

– А вы это только сейчас поняли! Ваш полковник тоже не сообразил, он вызвал наилучшего, наихитрейшего адвоката, а вы оплатили его услуги. Спасибо! Где они, те, кто хотел меня убить и обобрать? Где? А там, где заслужили. Мораль: не трогай маленькую, хрупкую, глупую девочку, сам в идиотах окажешься. Где они? А где я? Я буду учиться в Лондоне. Я счастлива. Я богата. Я свободна.

Зяма развернулась, быстрым шагом пошла вперед, опять оглянулась и крикнула:

– Даша! Я на вас не сержусь. Вы мне помогли. Добрый человек не всегда глупый, но в вашем случае эти качества совпали!

Помахав мне рукой, Зяма вильнула налево и исчезла из зоны видимости.

Я постояла пару минут в оцепенении, потом неожиданно вспомнила «Дневник радостей Снежинки», который Аля велела вести дочери. Мама хотела, чтобы девочка научилась каждый день испытывать счастье. Наверное, сегодня Зяма напишет про свой отлет из Москвы.

Я медленно пошла на парковку. «Дневник радостей Снежинки» следует переименовать в «Дневник пакостей Снежинки». Похоже, Зяма получает хорошие эмоции лишь совершая гадости. На шоссе не было пробок, до Ложкина я добралась быстро. Выйдя из машины, я приняла решение: не стану рассказывать Дегтяреву о встрече с Зямой. Полковник все равно ничего не сможет сделать и очень расстроится.

Мой мобильный ожил.

– Милая, у нас есть хлеб? – спросил Маневин.

– Перезвоню тебе, – воскликнула я и набрала номер Нины.

– Да, – ответила няня.

– У нас есть хлеб? – повторила я вопрос мужа.

– Нет! – весело сказала Нина Сергеевна. – Я как раз собралась в магазин.

– Куда? – насторожилась я.

– В магазин при поселке!

– Нина! – закричала я. – Ни в коем случае!

– Почему? – спросила няня. – В супермаркете продукты хорошего качества.

– Нет! Стойте, – велела я.

– Да почему? – повторила Пантина.

– Помните, что случилось в феврале, когда мы приехали снимать ваш гипс и сделали рентген?

– Ну… доктор сказал… там что-то куда-то съехало и навертел новые лангетки. Велел носить их до начала мая.

– А по какой причине «что-то куда-то съехало»? – вкрадчиво спросила я. – Потому что вы не послушали врача, который запретил вам опираться на больную ногу, велел ездить в кресле. Вы скакали по этажам на одной ноге, а ту, что травмирована, часто опускали на пол. Мы вам запретили покидать коляску.

– Так я в ней поеду! – пообещала няня.

– Как? – завопила я. – У вашей каталки сломался аккумулятор. Денис его снял. Новый привезет только завтра утром. По дому вы рассекаете, крутя колеса руками. Но до магазина далеко и…

Сзади послышался скрип, стук, сопение… Я обернулась.

Из ворот нашего участка выкатилось инвалидное кресло, в котором восседала Нина, коляску тянула… так и хочется сказать: тройка гнедых. Но нет. Впереди всех, высоко поднимая лапы и явно ощущая себя цирковой лошадью, вышагивала Афина, чуть сзади семенила Черри, пуделиха давно оглохла, но лапы у нее резвые, порой даже слишком. Рядом с Черри гарцевала Мафи. А мопс Хуч восседал на коленях у Нины, которая держала в руке нечто странное. Я присмотрелась и поняла: няня вооружена палкой от швабры, к которой привязан ярко-красный пояс от моего нового, ни разу пока не надеванного платья.

– Дашенька, – закричала Нина, – вы же помните, как Дениска объяснял: стульчик экспериментальный, впереди есть кольцо, к которому надо привязывать собачью упряжь. Я нашла его!

– Кого? – выдохнула я.