Наталья Александрова - Дело – труба!

– Что же, я их на самом виду держу? – Барсуков поставил бутылку и стаканы на верстак. – Будешь?

– Не буду. Я при исполнении и вообще не пью с оборотнями в погонах! Или без погон.

– Фу-ты ну-ты! – усмехнулся Барсуков. – Какие мы принципиальные!

– Не в принципиальности дело, может, у вас там, Барсуков, клофелин подмешан или еще какая дрянь. Я выпью – и отключусь…

– Вот уж чего нет, того нет. Я ведь себе не враг… ну, не хочешь – не пей, а я выпью, майор, мне надо. А то ты меня сильно расстроил, – с этими словами Барсуков налил один стакан до половины и лихо выпил. – Хорошо пошла!

– Мы сюда не выпивать приехали! – напомнил ему Маркиз. – Где документы?

– Да будут тебе документы, майор! Не торопись!

Он подошел к стене, придвинул к ней табурет.

Теперь Леня разглядел в этой стене, выше человеческого роста, вентиляционное отверстие, закрытое пластмассовой решеткой, державшейся на четырех не до конца закрученных винтах.

– Ну что, майор, – проговорил Барсуков, – вон там те документы. Сам полезешь?

Леня представил, как он залезет на табурет, как будет отвинчивать решетку… в это время он будет беспомощен, и Барсуков запросто сможет его разоружить.

– Нет, Барсуков, полезайте вы!

– Как скажешь, майор! – Барсуков вскарабкался на табурет, пальцами открутил винты и снял решетку. Затем он заглянул в темное отверстие и проговорил: – Майор, включи свет, а то там не видно ни черта! Вон рубильник, справа от тебя!

Леня скосил глаза. На стене рядом с ним действительно был громоздкий рубильник.

– Только без фокусов! – предупредил он Барсукова.

– Да какие фокусы! Я себе не враг…

Что касается фокусов, как мы уже говорили, Леня прекрасно знал, что в профессии фокусника главное – это в нужный момент отвлечь внимание зрителя какой-нибудь посторонней выразительной деталью. Так что вполне возможно, что хитрый Барсуков просит его включить рубильник, чтобы отвлечь этим его внимание от своей персоны и достать спрятанное в вентиляции оружие. Поэтому Леня переложил пистолет в левую руку, направил его на Барсукова и, не сводя с того глаз, протянул правую руку к рубильнику…

Из рукоятки посыпались искры. И точно такие же искры посыпались у Лени из глаз – по крайней мере, так ему показалось. В следующую долю секунды в глазах у него потемнело, пол в комнате накренился, и Леня потерял сознание.

Когда Леня пришел в себя, ситуация в мастерской кардинальным образом переменилась. Маркиз сидел на тяжелом металлическом стуле, ноги его были крепко привязаны к ножкам этого стула, а руки связаны за спиной. Ухмыляющийся Барсуков сидел напротив него, небрежно поигрывая Лёниным пистолетом, в свободной руке у него был стакан с водкой.

– Проснулся, майор? – ухмыльнулся он. – С добрым утром! Хорошо я тебя уконтрапупил? Триста восемьдесят вольт – не шутки! Ну, и кто теперь самый умный?

– Вы с ума сошли, Барсуков! – проговорил Леня, откашлявшись. – Нападение на офицера полиции при исполнении обязанностей – это не шутки! Это тяжелая статья!

– На офицера полиции! – передразнил его Барсуков. – Ты меня за полного дурака-то не держи! Я сам столько лет в полиции оттрубил, да что я, мента не узнаю? Ты такой же майор, как я этот… Филипп Киркоров! Я тебя сразу раскусил… больно уж ты чистенький да аккуратненький! И разговариваешь, как училка литературы на пенсии. А потом, пока ты в отключке валялся, проверил я твои карманы, нашел все твои поддельные ксивы… так что можешь мне не заливать. Лучше сразу скажи, кто ты такой на самом деле и на кого ты работаешь.

– А если не скажу? – Леня наклонил голову. – Мне откровенничать смысла нет, все равно ты меня убьешь.

– Скажешь, скажешь! У меня на допросах все говорили, еще когда я в полиции служил! И тут не зря столько инструментов… – Барсуков кивнул на верстак. – Я из тебя все выбью!

– А не боишься, что кто-нибудь услышит крики?

– Да что ты! Тут такие стены толстые – что угодно можно делать, никто не услышит! Не раз проверено!

– А потом?

– А как ты думаешь? – Барсуков осклабился, потом покосился на пол рядом с верстаком. Ковролин был откинут, под ним в полу был квадратный люк. – Вот туда я тебя сброшу, вместе со всеми твоими ксивами. Там тебя никто не найдет.

– Ну, и какой же мне после этого интерес разговаривать?

– А чтобы не мучиться!

– А может, мне нравится, когда меня мучают! Все-таки еще жив, а пока живу – надеюсь…

– Ну, как знаешь… – Барсуков потянулся за инструментами. – С чего бы начать…

– Постой, Барсуков! – окликнул его Маркиз. – Может, мы с тобой по-другому договоримся?

– А зачем мне с тобой договариваться?

– Чтобы время сэкономить. И потом, я же вижу – ты не садист, ты нормальный бывший мент, тебе вся эта головная боль ни к чему – кровь, крики… стены тут, конечно, толстые, но чем черт не шутит… давай договоримся – я тебе расскажу все, что ты хочешь, а ты мне взамен расскажешь все, что знаешь про то дело. Про гибель Калмыковой. Как тебе такое предложение?

Барсуков прищурился.

– Все равно ты меня убьешь, – добавил Маркиз, – так не все ли равно, что я узнаю?

– А тебе-то это зачем?

– А я любопытный. Больно хочется мне узнать, что там на самом деле произошло.

– Любопытный, значит? А кто же ты, такой любопытный, и откуда такой интерес к тому старому делу?

– Я – частный детектив, – начал Леня, – и делом этим занимаюсь по поручению клиента…

– И кто же твой клиент?

– Э, нет! Так не пойдет! Я тебе про себя сказал – теперь твоя очередь. Расскажи, что тогда случилось.

– Ну ладно, черт с тобой, раз уж ты такой любопытный… все равно ты никому не сможешь рассказать. Ну ладно, слушай. Я тогда еще честный мент был, на криминал не работал. Поручили мне это дело. Ну, вроде обычное ДТП со смертельным исходом. Труп, правда, в жутком виде – обгорел, как головешка. Посмотришь на него – аппетит надолго пропадет. Вызвал меня к себе начальник, смотрит в сторону и говорит: «Смотри, Барсуков, с этим делом не тяни. По-быстрому его закрой. Нам статистику портить ни к чему. Тут несчастный случай – и никаких гвоздей». Я говорю – сейчас только результаты вскрытия посмотрю и закрою. «Не тяни!» – повторяет начальник. А у нас судмедэксперт был, Хворостинин, законченный алкаш. Конечно, при такой профессии кто угодно запьет, но он уже совсем мозги пропил, бумаги подписывал не глядя. Ну, пришел я в мертвецкую, смотрю, а там вместо Хворостинина другой эксперт, Лисицын. Он помоложе, и все говорят, что очень принципиальный. Ну, мне-то все равно. Начал он осмотр тела и вдруг говорит: «Что-то я, Барсуков, ничего не понимаю. По документам это молодая женщина, а по состоянию костей и зубов ей никак не меньше шестидесяти». Я ему говорю – не может быть, вот ведь тут написано, что тридцать девять. «Ты, говорит, будешь меня учить? Я же специалист, патологоанатом, я в таких вещах не ошибаюсь». «А тут, наверное, ошибся…» А он дальше: «Опять же, у нее отсутствует желчный пузырь, а в документах написано, что ей никаких операций не делали, практически здорова, так что все органы должны быть на месте». И еще что-то, в том же духе. В общем, написал все это в протоколе вскрытия – и про желчный пузырь, и про возраст, и еще что-то там накопал. Так что по протоколу выходило, что совсем не тот это человек. Ну, я с этим протоколом к своему начальнику сунулся – тот аж позеленел. «Я, – говорит, – что тебе велел? Я тебе велел это дело быстренько закрыть, а ты мне что принес?» Я ему про эксперта, про желчный пузырь и возраст трупа – а он уж совсем озверел. «Ты, – говорит, – совсем, что ли, дурной? Русского языка не понимаешь?» А потом вдруг успокоился, как будто что-то надумал, и говорит: «Вот что, Барсуков. Будем считать, что ты ко мне сегодня не приходил. Иди сейчас домой, отдохни, подумай, а завтра на свежую голову придешь снова ко мне». Ну, я спорить не стал. Домой так домой. Но только когда я подошел к своему дому, остановилась возле меня черная машина, выскочили из нее двое, втолкнули в эту машину, а там еще один сидит, судя по всему – главный… Я им говорю: вы, мужики, совсем, что ли, с дуба рухнули? Я не бизнесмен какой-нибудь, я – мент, а похищение мента вам точно с рук не сойдет. А мне этот главный и говорит: «Это ты, Барсуков, с дуба рухнул. Тебе начальник русским языком сказал закрыть это дело, а ты что? Ты выделываешься! У серьезных людей время отнимаешь!» Тут я понял, что неслучайные это люди, что отлично они знают, кто я такой. Но все же продолжаю спорить. Я тогда очень упрямый был, несговорчивый. «Как же, – говорю, – могу я закрыть это дело, если там труп вообще не тот? На это заключение эксперта имеется…» «Ладно, – говорит этот главный, – придется нам тебя немного покатать». И поехала машина куда-то, уж не припомню куда. Я опять говорю, что похищение мента им с рук не сойдет, а мне никто не отвечает. Подъехали к железным воротам, ворота открылись, мы въехали на пустой заводской двор. Там меня вывели, завели в большое помещение. А посреди того помещения горит огромная печь. Один из подручных открыл заслонку – а там пламя полыхает, как в аду. И тогда мне тот главный говорит: «Ты вот, Барсуков, думаешь, что тебя кто-то будет искать, но ты сильно ошибаешься. Искать тебя никто не станет. А если бы даже и стали – как ты думаешь, много они найдут, если мы тебя в эту печь затолкаем? Так что выбирай, Барсуков. Или эта печь, или вот этот конверт». И показывает мне такой симпатичный конвертик. Сразу ясно, что в нем находится денежная премия, явно больше моего должностного оклада. А я не сказать чтобы был сильно принципиальный. Я был просто упрямый и глупый. Но когда передо мной поставили такой выбор, быстро поумнел. «Конечно, – говорю, – я выбираю конверт». «Вот и правильно», – главный кивнул своему подручному, и тот закрыл заслонку. А конверт оказался в моем кармане. А еще в том же кармане оказался акт судебно-медицинской экспертизы. Я его уже потом, дома просмотрел. Ну, само собой, там никаких неожиданностей не было. Было в том акте написано, что потерпевшая, молодая женщина примерно тридцати девяти лет, погибла в результате дорожно-транспортного происшествия. И больше ничего. А внизу стоит подпись эксперта Хворостинина. Только видно, что рука у этого эксперта сильно дрожала – оно и понятно, в тяжелом запое человек. Непонятно только, как он в таком состоянии сумел вскрытие произвести. Ну да меня такие мелочи уже не волновали. А тогда, перед печью, мне главный сказал: «Все понятно?» «Чего уж тут не понимать», – отвечаю. «Так что завтра пойдешь к своему начальнику и доложишь, что дело закрыто за отсутствием события преступления. Несчастный случай, одним словом. И будешь от нас получать такой конвертик каждый месяц. И делать будешь, как я скажу». Я на печь покосился – и говорю, что все понял. И все так и сделал, как мне велели.