Наталья Александрова - Дело – труба!

– Ну, такой уж это человек! Поскольку ты им интересуешься, то, конечно, знаешь, что прежде он был крупным криминальным авторитетом, но официально порвал со своим прошлым. Большие деньги потратил только на то, чтобы вытравить тюремные татуировки. Но методы ведения бизнеса остались прежние…

Рудик замолчал, потому что к столу подошла прежняя официантка с серебряным блюдом, на котором лежали открытые устрицы и разрезанный лимон.

– Вот они, мои красавицы! – оживился Рудик и начал священнодействовать.

Он выдавливал в раковину капельку лимонного сока, а затем с аппетитным звуком высасывал моллюска.

Прикончив всю дюжину, Рудик смущенно взглянул на Маркиза:

– Извини, увлекся! Грешен – люблю устриц… итак, на чем мы с тобой закончили?

– Да все про Лукьянова…

– Ну, просто не знаю, чем тебе помочь. Честно говоря, я смущен. За такой хороший обед полагалось бы рассказать тебе что-то полезное, но я ничего такого не знаю…

– Тогда вот что я тебя спрошу, – Маркиза посетила неожиданная мысль, – тебе что-нибудь говорит фамилия Калмыкова?

– Калмыкова?

– Ну да. Светлана Калмыкова.

Рудик задумался.

Он смотрел перед собой удивленным взглядом, шевелил губами, морщил лоб, чесал затылок, наконец проговорил:

– Эта фамилия мне кажется знакомой, но никак не могу вспомнить, где я ее слышал. Что-то с ней связано, какое-то серьезное дело, но вот какое… а что ты сам про нее знаешь, какие детали – может, они мне помогут освежить память?

– Светлана Калмыкова владела собственной риелторской фирмой, но около трех лет назад эта фирма разорилась, а вскоре сама Калмыкова погибла в автокатастрофе.

– Ах, ну да, помню, тогда ходили об этом какие-то смутные разговоры. Кстати, знающие люди говорили, что упомянутый тобой Лукьянов хотел прибрать к рукам ее фирму, но потом охладел к этой идее – поскольку фирма, как ты верно сказал, разорилась. Но опять же, я тебе не сказал ничего нового, ты это и без меня знал.

– В общих чертах, – подтвердил Маркиз.

– Но все же с этой Калмыковой еще что-то связано… что-то промелькнуло совсем недавно… но я никак не могу вспомнить, что именно… неужели у меня начинаются провалы в памяти? Это ужасно! Память – это мой рабочий инструмент, без нее я буду как без рук. Даже хуже, чем без рук…

В это время к столу снова подошла официантка.

Она принесла Лёне расстегай, а Рудику кулебяку.

Рудик придирчиво взглянул на расстегай и строго осведомился:

– Белорыбица где выловлена?

– В Карелии, – сообщила официантка.

– В Карелии?! – переспросил Рудик, и на его лице проступило какое-то странное выражение.

– Да, а что? – забеспокоилась девушка. – В Карелии очень хорошая рыба! И выловлена исключительно экологичным способом, по традиционной методике, без использования синтетических материалов!

– Да вы не беспокойтесь, все в порядке! – успокоил ее Рудик. – Это я своим мыслям…

Едва официантка отошла от стола, Рудик понизил голос и обратился к Маркизу:

– Вспомнил! Вспомнил, о чем мне напомнила фамилия Калмыкова! Это связано с Карелией…

– С Карелией? Каким же образом?

И Рудик рассказал приятелю, что примерно месяц назад он завтракал с одним знакомым адвокатом.

– Завтрак, кстати, был неплохой – яйца по-шотландски и французские тосты…

– Не отвлекайся!

– Да, не буду. И вот во время завтрака этому адвокату кто-то позвонил. Он разговаривал тихо, но ты знаешь – у меня слух отличный, буквально музыкальный, так что мне удалось кое-что расслышать…

– И что же именно?

– Речь шла о каком-то очень, очень крупном контракте…

– Как же ты это понял? Вряд ли цена контракта озвучивалась по телефону.

– Разумеется! Но я этого адвоката знаю. У него голос меняется в зависимости от того, о каких суммах идет разговор. Если так, какая-нибудь мелочовка – он разговаривает равнодушным, слегка покровительственным басом. Если речь о сравнительно больших суммах, порядка нескольких миллионов – он оживляется и его голос повышается до баритона. Если же на горизонте возникает по-настоящему огромная сделка, где на кону стоят десятки миллионов, – он начинает волноваться и переходит на драматический тенор…

– И что – в тот раз он говорил тенором?

– Не то слово! Иногда даже на дискант срывался!

– Я впечатлен. Но при чем же здесь Калмыкова?

– Не перебивай меня… я боюсь упустить какой-нибудь важный момент!

– Молчу!

– Так вот, мне, конечно, не все удалось расслышать, но вот что он сказал: «Все упирается в тот участок в Карелии. Без него ничего не выйдет. А ты же знаешь финнов – им нужно, чтобы все было чисто. Чтобы никаких нарушений закона…» Потом адвокат замолчал – видимо, слушал ответ своего собеседника, а потом снова заговорил: «Ну да, Калмыкова вышла из игры, но у нее остался муж. Теперь вопрос замыкается на него». И все – больше он ничего не сказал. Но вот тогда-то я и услышал эту фамилию – Калмыкова. Не знаю, та ли это Калмыкова, которая тебя интересует…

– Думаю, та самая. Она ведь погибла три года назад, или, по крайней мере, исчезла – значит, действительно вышла из игры. И муж у нее остался. Но вот при чем здесь какой-то участок в Карелии?..

– Чего не знаю, того не знаю.

Леня открыл дверь своим ключом и прислушался. В квартире стояла тишина. Не такая, какая бывает в пустом помещении – гулкая, настороженная, подозрительная. Тишина была уютная, иногда слышались привычные звуки. Вот всхрапнул на кухне холодильник, попугай завозился в клетке, чуткое ухо Лени уловило даже, как кот пошевелился на диване в гостиной.

– Ребята, я пришел! – Маркиз переобулся в тапочки и снова прислушался.

На этот раз он услышал звук, как будто на пол упало что-то тяжелое и мягкое – свернутое ватное одеяло или валик от старой кушетки.

– Аскольдик! – обрадовался Леня, приветствуя появившегося в прихожей кота.

Кот вытянул вперед передние лапы, затем так же вытянул задние, потом «сделал верблюда» и, только выполнив весь комплекс упражнений на растяжку, подошел к Лёне потереться.

– Мой дорогой, как я по тебе соскучился! – Леня поднял кота, что в последнее время требовало некоторых усилий. – А где Лолка?

Аскольд сразу как-то поскучнел, передумал мурлыкать и спрыгнул на пол. Леня пожал плечами и заглянул в Лолину комнату. Его подруга валялась на кровати и читала дамский журнал, песик примостился рядом. Покрывало цвета слегка увядшего шиповника было все в крошках от сухарей.

Увидев крошки, Леня насторожился. Лола любила все вкусненькое, изысканное, всякие деликатесы, но если начинала есть самые обычные сухари с маком – стало быть, она очень расстроена, настроение ее на нуле, и вообще все плохо.

– Ну что еще случилось? – вздохнул Маркиз, присаживаясь рядом.