Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— Если больной, то пусть лечится, — не согласилась с ним Муза. — А он, судя по глазам, явно ненормальный.

— Да я бы сказал, что и по поступкам тоже, — усмехнулся Григорий Георгиевич.

— Это точно.

— А так ему бы впаяли причинение тяжкого вреда здоровью как миленькому, — задумался Григорий Георгиевич.

— Кисть руки, да еще левой, а я правша, это разве тяжкий вред здоровью? — уточнила она, не отрывая от своего спасителя взгляда, словно стараясь запечатлеть в памяти его профиль.

— Ты музыкантша, пианистка, а это — тяжкий вред здоровью, — заверил ее Григорий Георгиевич со знанием дела. — Я, кстати, переживаю, как ты теперь играть сможешь?

— Я уже сама не играю, перешла на преподавание, — ответила Муза. — Но учу я неплохо.

— Я не сомневаюсь. Значит, перешла на тренерскую работу? Только мою дочь не захотела взять?

— Опять начинается! — всплеснула руками Муза и болезненно поморщилась. — Я уже вам всё сказала!

— Ладно-ладно, не буду больше приставать, — покосился на нее Григорий Георгиевич. — Сам повел себя не лучшим образом.

— Вот именно! Смотрите на дорогу!

— На тебя интереснее, — засмеялся Григорий Георгиевич. — А почему сама не играешь?

— Играю, но не на том уровне, чтобы радовать почтенную публику, — ответила Муза, засматриваясь на мелькающую за окном рекламу.

— И все же? Это больная тема, да? Я правильно почувствовал?

— Не совсем здоровая, — согласилась Муза и вкратце рассказала Григорию Георгиевичу, не вдаваясь в подробности «эротического» толка, что отморозила себе руки, вернее, кисти рук и не в полной мере теперь чувствует клавиши.

— Что же за невезуха такая? — удивился Григорий Георгиевич. — На твои руки словно кто-то заклятие наложил.

— Наверное, это последняя капля, чтобы я уже и не дергалась, — отозвалась Муза. — И по своей дури, ты прав. Надо было сразу почувствовать неладное. Интуиция подкачала.

— Не надо знакомиться в неположенных местах, — не смог не прокомментировать он. — Ты, главное, не впадай в депрессию, что-то надо придумать.

— В смысле? — не поняла Муза.

— Ну, чтобы дальше жить и работать, даже потеряв профессию, — ответил он.

— Меня трогает твоя забота, но я как-нибудь сама разберусь. Честное слово! Я уже и работу поменяла, преподаю, вроде свожу концы с концами. Скоро рука заживет, надеюсь, смогу дальше учить детей…

— Я тебе этого желаю и молчу о дочери. Главное — понимать, что безвыходных ситуаций нет. — Он прибавил газу.

— Спасибо. Кстати, у вашей девочки в комнате на стенах много рисунков. Она сказала, что сама нарисовала. И они очень даже неплохи.

— Да, она рисует с тех пор, как взяла карандаш в руки, — подтвердил Григорий Георгиевич.

— Так вот, я не художница, конечно, но у вашей девочки талант! Это явно! Очевидно! Пусть рисует, к этому у нее точно способности есть! — посоветовала Муза.

— А у тебя и родители музыканты? Извини, что интересуюсь. Назвали дочку Музой, и профессия у тебя соответствующая.

— Отец — да, но его уже нет, мама — учительница, так что преподавание у меня в крови, — ответила Муза.

За такими неспешными разговорами они подъехали к ее дому.

— На кофе не пригласишь? — спросил Григорий Георгиевич, улыбаясь. — Хотя я понимаю: рука, нервный стресс и всё такое…

— Нет, дело не в руке, — твердо сказала Муза. — Спасибо за всё.

Она вышла из машины, излишне громко хлопнув дверцей, так как хотела, чтобы она сразу же закрылась, и гордо удалилась. Муза не видела его жену, но видела его дочку, очаровательную малышку, и этого было достаточно, чтобы почувствовать боль в сердце. Женатые мужчины для Музы были беспрекословным табу. Хотя Григорий Георгиевич чисто по-человечески и внешне очень ей понравился, несмотря на то что первое впечатление о нем у нее было не самое лучшее. Второе впечатление, как говорится, оказалось более приятным.

Светлана Игоревна побледнела как смерть, когда увидела руку дочери.

— Что опять случилось? Ты упала? Откуда это?

— Ерунда, неудачное свидание, — отмахнулась Муза.

— Что за напасть такая? Что у тебя все с руками случается-то? Словно специально! Назвали Музой, профессию дали музыкальную, а все напасти на руки. Сглазил тебя кто-то, точно! Пианистка! — чуть не заплакала Светлана Игоревна.

— Мама, ну какой сглаз! Что ты, в самом деле! Совпадение! Все равно не играю! Чего уж теперь? Как сказал один человек, главное, не впадать в депрессию, безвыходных ситуаций не бывает.

…Несколько дней Муза ходила на перевязки и давала уроки своим ученикам. И снова ей пришло письмо, на этот раз от вновь объявившегося поклонника Максима. Фотография была опять очень даже симпатичная. То, что она не ушла с сайта знакомств, удивляло даже ее саму.

«Не может быть, чтобы я дважды наступила на одни и те же грабли, — подумала Муза. — Хуже, чем Алексей, Максим уж точно не будет!»

Однако вела она себя в этот раз более осторожно.

У них завязалась бурная переписка.

Но мужчина настолько литературно и хорошо изъяснялся, что ее затянула эта переписка. Она и днем, и вечером отвечала на его письма. Он писал и стихами, и про свою жизнь, и про нелегкую работу со сталью и сплавами — работал он инженером на сталеплавильном заводе. Такая суровая, мужская работа, что делать? Да и спортом-то он занимался. Да и не пил, не курил. И самое главное для Музы — он был свободен!

Она почувствовала, что тоже заинтересовала его. Ведь женщина она была образованная и интересная в общении. Ее спасала такая переписка, она лучше раскрывалась, так как не видела собеседника и потому не смущалась. Ей было так легче. Она тоже написала ему о себе, показав интеллигентность и порядочность, не вдаваясь в нудные описания того, что ей пришлось вынести в жизни. Максим охотно отвечал ей, радуясь, что встретил нормальную женщину.

Маме Муза совершенно неожиданно даже для себя призналась, что встретила мужчину, который произвел на нее неизгладимое впечатление, но имела она при этом в виду Григория Георгиевича. Впечатление это было исключительно приятным. Светлана Игоревна была очень удивлена такой откровенностью дочери.

— Ты раньше никогда так не говорила о мужчинах… А тут заявляешь, что кто-то понравился?

— Мама, я таких и не видела раньше. Он ироничный, красивый и такой надежный!

— Ну, а дальше-то? Наконец-таки! — боялась даже поверить в возможное счастье Светлана Игоревна.

— Да что ты! Это он мне понравился! Я-то — нет.

— А-а… — разочарованно протянула Светлана Игоревна. — А где ты с ним познакомилась?

— Я к нему домой приходила, дочку прослушать, — пояснила Муза.

— В семью?! — ахнула Светлана Игоревна. — Ты с ума сошла? Так он женат? Господи! Докатилась! А я-то, дура, обрадовалась!