Елена Роговая - Лувр делает Одесса

«Вот бы, как в детстве, упасть в сугроб и долго-долго глядеть в ожившую небесную бездну! – подумал Фима. – Голова от снегопада кружится, и нет никаких сил отвести взгляд. Еще немного, и ты наперекор всем законам природы летишь по небу легко и свободно, кружась среди миллионов снежинок. И ничего, что валенки огромны и тулуп мешает! Главное – свобода мыслей и фантазии!»

Бездонное небо щедро осыпало свадебный поезд хрустальными кристаллами. Ребятишки смеялись, снежками бросались, на рыхлый снег падали прямо под ноги ряженого Абрашки, который уже успел в петуха переодеться и кружил возле молодых, кудахтал, приговаривая: «Будьте плодовиты, как куры! Будьте плодовиты, как куры!» Мэри смеялась, глаза счастливые прятала, к Фиминому плечу клонилась. А Фима и рад. Сиял, как пасхальное яичко, голову высоко держал, плечи расправил, даже ростом выше стал. Шел, смотрел по сторонам, любопытные взгляды на себе перехватывал.

– Бабушка, – спросил он шепотом у Фрейды, – наверное, мне очень идет этот сюртук, раз все так внимательно смотрят. Даже собаки с гусями нами любуются.

– Это точно! Такая шикарная свадьба не каждый день бывает, – согласилась Фрейда, утерев набежавшую слезу умиления.

Дома перво-наперво молодых спровадили в отдельную комнату для разговления после обязательного свадебного поста. Ах, если бы вы видели тот «золотой бульон», не говоря уже за попробовали! Хотя какой там «видеть» и тем более «попробовать», если на дверях стража из двух «кошерных» свидетелей! Никому нельзя в комнату к жениху с невестой.

– Мама, да прекратите же вы стоять под дверью, – возмутился Хацкель. – Они и сами все могут!

– Нет у тебя сердца, черствый ты человек. Вдруг все пойдет не так!

– Снижайте нервы, мама, и идите выпить стаканчик вина. Вас заждались подруги! Если Фимка в меня, тогда пускай волнуются родители невесты.

– Тьфу, похабника вырастила, – махнула рукой Фрейда и пошла в женскую половину зала.

Наконец-то клезмеры заиграли «к обеду», и гости заметно оживились. Столы ломились от угощений, радуя взгляды приглашенных. До самой ночи не смолкал смех и музыка. Бадхен развлекал гостей шутками и анекдотами. Мужчины пели и танцевали, а женщины, глядя на них, от души смеялись и с удовольствием «перемывали косточки» любому, кто выходил на круг.

И не было в этот вечер счастливее Разумовских и Блюменфельдов, потому что все шло чинно, благородно, а главное – по Закону.

– Замечательная была свадьба! – восхищалась Лея. – Давно я так не веселилась. Как хорошо играли музыканты на выезде Фимы до невесты, по дороге к хупе и обратно, на проводы гостей по домам! Мастера своего дела! Сколько им заплатили, если не секрет?

– Они остались довольны, – опередила сноху Фрейда.

– Не хочите говорить, считайте, я не спрашивала. А кухарки как готовили! Выше всяких похвал! Правильно сделали, что наняли троих. Вспоминаю зажаренную рыбину на блюде, прям сразу слюнки текут. Огромная, с золотистой корочкой, и вся шкурка осталась в сохранности, будто ее час назад поймали. Вам понравились куриные шейки? Я заметила, их съели самые первые. Блинчики ажурные, тонкие, как кружево на тарелочке лежат, лоснятся. Пончики воздушные! В руку возмешь, а они невесомые. Сахарная пудра с них осыпается, на губах и носу смешно размазывается. Медовики пышные, пропитанные! Сразу видно, крема для них не жалели, с душой коржи мазали. Я бы сейчас с удовольствием еще один кусочек с чаем скушала. Все понравилось! И вообще, хочу сказать, очень хорошо, что свадьбу в январе сделали. Вон, у Юдковичей какой казус летом произошел! Выставили на столы зажаренных курей, рушниками их от мух прикрыли и успокоились. А эти паразитки летучие, пробрались под тряпицы и тут же отложили яйца по всему мясу. Хорошо, что стряпуха заглянула до прихода гостей. Ой, что было! Одну сразу стошнило. Другая покрепче оказалась и посмышленей. Схватила подносы и на кухню. Почистила каждый кусочек гусиным крылышком, а потом по новой в духовку сунула запекать. Обжарили еще раз, укропчиком на них для красоты и свежести потрусили и на столы в лучшем виде выставили. Хорошо, что к приходу гостей успели!

– Лея, и где ты только этих историй берешь! – засмеялась Белла. – Тебя послушаешь, живот надорвешь от смеха.

– Ничего смешного не вижу, – недовольно буркнула Фрейда. – Готовить пищу для свадьбы – это священнодействие. Не подошли к делу с должным почтением, вот и результат налицо. Пища не для насыщения дадена, а для поддержания духа. Как есть, не помолились перед тем, как за стряпню браться.

– Мама, вы все наперед знаете и делаете нам грустное настроение после веселой свадьбы, – заступилась за подругу сноха.

– Не обижайтесь на вредную старуху. Немного устала, а потому и ворчу. Шутка ли, за всем нужно было проследить, подсказать да попробовать, прежде чем еду на столы поставят.

– Это точно! Свои не позаботятся, чужим и не нужно. В синагоге после того, как бокал из-под вина Фимочка ногой раздавил, я все до последнего стеклышка собрала. Не приведи Господи, какая-нибудь знахарка по осколкам молодым несчастье накликает, и тогда все!

– И здесь тебе спасибо, Леечка, за помощь и заботу. Если бы не ты, не было бы у нас такой невестки.

– Это точно! Полностью твоя заслуга, а потому и от меня тебе поклон за жену для внука, – поддержала сноху Фрейда.

– Да завсегда пожалуйста! Пускай живут себе счастливо и размножаются на радость бабушке с родителями. Можно полюбопытствовать, сколько надарили молодым в деньгах?

– Да любопытствуй сколько хочешь, – смягчилась Фрейда. – Свадьбу окупили, еще и молодым немного осталось.

Честно сказать, Лея была не очень довольна, получив столь обтекаемый ответ, и перевела разговор на другую тему. За много лет она прекрасно усвоила: если Фрейда не хочет что-то рассказывать, дальше выпытывать не имеет никакого смысла.

После свадьбы молодые переехали в отстроенный по соседству с родителями дом. Мэри сразу же начала наводить уют. Привезенные из дому вещи она принялась раскладывать с присущими ей вкусом и аккуратностью. Фима наконец-то приступил к работе. Из-за свадебных хлопот он почти две недели не брал в руки граверный инструмент. Теперь у него имелся свой дом и отдельная комната-мастерская, где можно было работать хоть все ночи напролет – только бы жена не была против. Пару месяцев назад он заказал у реба Герша новый рабочий стол с массивной столешницей, которая должна быть покрыта стальным листом и обязательно иметь полукруглый вырез с финагелем для упора и крепежа изделия во время его обработки. А еще к столешнице он обязательно прибьет большой кусок мягкой выделанной кожи для сбора опилок от драгоценных металлов. Так делают все мастера ювелирного цеха. Форму и размеры стола Фима продумал до мелочей, вплоть до потайного выдвижного ящика с секретным замком. В нем он будет хранить готовые изделия и золотой и серебряный лом. Он сам нарисовал эскиз, отнес его столяру, а теперь с нетерпением ждал, когда же реб Герш придет к ним и попросит срочно забрать заказ. При этом он будет сетовать на трудности во время выполнения работы, на маленькие размеры столярки, отсутствие подсобки, приличных клиентов, хорошего заработка и еще на многое другое, что несомненно должно повлиять на окончательную стоимость изделия. Обычно клиенты терпеливо слушают его, соглашаются и даже сочувствуют, но платят ту сумму, о которой и договоривались при первой встрече. Все прекрасно знают, что ни размеры столярки, ни отсутствие свободного помещения не влияют на доходы Герша. Причина нехватки клиентов была абсолютно другой, и корень зла находился в умопомрачительной жадности и прескверном характере мастера. Несмотря на все недостатки Герша, Хацкель посоветовал сыну обратиться именно к нему, потому что только он в свободное от заказов время изготавливал в своей кузне такие замки с секретом, какие делали разве что немецкие да итальянские мастера. Дверные, сундучные, шкатульные, врезные «глязуны» – любой из них народный умелец за несколько вечеров мог превратить в секретный. Бывало, сотворит такую хитрость, что хозяину в одиночку нет никакой возможности сундук отпереть, пока кто-нибудь из доверенных лиц не нажмет на скрытый рычажок или кнопку, замаскированную под заклепку. Гершу не раз предлагали вступить в цех слесарей, но он не желал делиться секретами мастерства с учениками и под разными предлогами отказывался от членства в гильдии.