Наталья Александрова - Гоните ваши денежки

А я ему на это: «Не видишь? Ну, сейчас увидишь!» И хрясь его по затылку! Он отрубился, а я ему руки за спину завернул, на крюк подвесил и водой холодной окатил, чтобы, значит, побыстрее очухался. Он очухался и заверещал как свинья резаная: «Ты что, говорит, с ума сошел? Мы же, говорит, дружки закадычные!»

А я ему: «Это не я, это ты, Таракан, с ума сдвинулся, если думаешь, что меня можешь так вот запросто кинуть!» И подхожу к нему с большим мясницким ножом в руках. Таким, знаешь, ножом, каким мясники туши разделывают…

Мальвина не сводила с Мясника глаз. Ее лицо стало белым, как мелованная бумага. Кувалда тоже слушал рассказ, приоткрыв рот и изумленно выпучив глаза.

Мясник продолжил:

— Таракан этот нож увидел и кричит: «Ты что, друга своего резать будешь, как свинью?» А я ему на это отвечаю: «Что же делать, если ты и есть свинья…» И начал его резать… вот с тех пор меня и прозвали Мясником!

— Что — так и зарезал? — спросил Кувалда.

— Так и зарезал! — спокойно ответил Мясник.

— Кровищи небось было!

— А что кровища? Подумаешь! Там ее и так хватало. Ты, Кувалда, неправильный вопрос задаешь. Ты меня должен был спросить, нашел ли я те деньги.

— А что? Нашел?

— Еще как! — Мясник усмехнулся. — Я потом в тот подвал Люську привел, бабу его, и показал ей, что от Таракана осталось. И она без разговоров отдала мне те деньги. Так что, детки, делайте выводы. Ты, Мальвиночка, учти — если не отдашь мне ту брошку, я тебя на антрекоты нарежу!

— А если отдам — отпустишь, что ли?

— Правильно рассуждаешь. Отпускать тебя мне нет никакого резона. От тебя живой мне пользы нету, один вред.

— Тогда зачем мне отдавать тебе ту брошку? Ты же меня все равно убьешь!

— А я тебе сейчас объясню, зачем!

Мясник надел плотные резиновые перчатки, подошел к стене подвала и отделил от связки разноцветных проводов два — красный и зеленый. Он перекусил провода кусачками, при этом вспыхнул сноп ослепительно-белых искр. С этими проводами в руках он вернулся к Мальвине.

— Знаешь, детка, что это такое? — спросил он с интонацией школьного учителя, объясняющего детям закон Ома.

— Что я, не вижу — провода!

— Не просто провода, Мальвиночка, а провода высокого напряжения! Тут, детка, проходит триста восемьдесят вольт. А у тебя, Мальвиночка, очень много нежных и чувствительных мест. Знаешь, что будет, если к этим местам подвести триста восемьдесят вольт?

Мальвина молчала, с ужасом глядя на провода.

— Молчишь? Ну, так я за тебя отвечу: будет больно. Причем не просто больно, а так больно, как ты и представить себе не можешь! Так больно, Мальвиночка, что ты меня будешь умолять, чтобы я тебя скорее прикончил! Так что, Мальвиночка, я тебе последний раз предлагаю: расскажи мне по-хорошему, где ты спрятала ту красивую брошку. Расскажи, Мальвиночка, будь умницей, и ты избавишь себя от очень неприятных минут. Потому что больше нескольких минут ты все равно не выдержишь.

— Ты просто сумасшедший! — проговорила Мальвина, не спуская глаз с искрящихся проводов.

— Нет, Мальвиночка, я не сумасшедший! — возразил Мясник. — Я просто деловой человек! Как сейчас выражаются, эффективный менеджер! Мне нужно решить вопрос — и я его решаю всеми подручными средствами! Ну так где же та брошка?

— Мой отец тебя из-под земли достанет! — проговорила Мальвина дрожащим от страха голосом.

— Это вряд ли, — возразил Мясник. — Во-первых, он про меня знать ничего не знает. Ты ведь из психушки своей сбежала и неизвестно куда подевалась. В «Дружбу» ты своими ногами пришла, никто тебя туда не тащил. И даже если твой папаша каким-то чудом узнает, что ты отправилась в «Дружбу» — дальше твой след обрывается! Дядя Паша — человек надежный, неразговорчивый, он лишнего никогда не болтает, потому что знает — от этого жизнь его зависит! Ты, девочка, сильно много о себе понимаешь. Думаешь, если ножик в кармане держишь или можешь человека битой бутылкой порезать, то сразу и крутая стала? Нет, милая, цена тебе — грош за пучок, и то в базарный день, никому ты не нужна, и интересна будешь только Кувалде, и то недолго, пока хрипишь под его руками да ногами сучишь.

Слушая тягучий голос Мясника, Мальвина с ужасом осознала, что все так и будет. Очевидно, от отчаяния голова ее заработала в усиленном режиме и созрел план. Главное — это выбраться из вонючего подвала, где никто не услышит ее криков и не найдет потом ее тела.

— Я жду! — Мясник поднес два провода поближе, ненароком соединив их, и Мальвина дернулась, увидев синие искры.

— Я… я ее взяла… случайно…

Она понятия не имела, что там была за брошь, она в глаза не видела никакой броши. Они пошли грабить ювелирный магазин по наводке Мясника не столько ради денег, сколько для острых ощущений, Мясник сказал, что у него все схвачено, и рассказал, как вырубить сигнализацию. Оказалось, что у хозяина в укромном месте была еще одна тревожная кнопка, и он, услышав, что в магазин проникли грабители, успел ее нажать. Менты приехали через три минуты — там было близко. Сдуру сунулись прямо в двери, кто-то пальнул. У Мясника был пистолет и еще у Петьки Вареного. У нее из оружия был только нож. Началась стрельба, она помнит только выпученные глаза Головастика и Петьку, зажимающего кровавую рану на груди.

А потом ее ранили — легко, в плечо, но от вида собственной крови она потеряла сознание. И очнувшись, обнаружила у себя в руке пистолет. Петька умер на месте, Головастика и Стаську замели менты. Мясник исчез, как будто и не было, испарился с места происшествия. Убийство продавца должны были повесить на Мальвину, потому что Стасика и Головастика предупредили и они дружно молчали про Мясника. Отец оставил в полиции кучу денег, и ее вместо суда заперли в психушку.

Какая еще брошь? До того ли ей было! Или Мясник придумал это нарочно, чтобы ее помучить? Это легко проверить.

— Я случайно положила ее в карман, — повторила она более твердо, — меня отвезли прямо в больницу, а потом отец забрал домой под подписку. Брошь я спрятала дома, так что без меня тебе до нее не добраться.

— Не врешь? — Мясник взмахнул проводами.

Снова посыпались искры, запахло озоном, как после грозы.

— Проверь… — криво усмехнулась Мальвина.

— Проверю! — Он ткнул оголенным проводом ей в тыльную сторону запястья.

В первый момент она не почувствовала боли, все заглушил дикий нечеловеческий крик, через секунду до нее дошло, что кричит она сама. Боль была недолгой, всего несколько секунд, больше она просто не выдержала бы.

— Ну? — Мясник наклонился.

Она хотела плюнуть ему в лицо, но во рту будто наждаком прошлись.

«Сейчас умру!» — мелькнула мысль, когда она заглянула близко в глаза Мясника.

— Ладно, рассказывай! — Он отбросил провод.