Дарья Калинина - Одиноким предоставляется папа Карло

— Сначала так и было. Но потом оказалось, что девушка эта с легкостью оказывает такого же рода услуги всем желающим. И к ней потянулся ручеек из иноков. Она всех принимала, никому не отказывала, и все шло весело, приятно и в какой-то степени даже дружно до тех пор, пока в дело не вмешалась любовь.

— Кого?

— И к кому?

— Уж точно не монахов к Всевышнему, — печально улыбнулся директор. — О существовании Его иноки к этому времени если и вспоминали, то крайне редко. Жизнь у них пошла такая развеселая, что они уже ничем не отличались от мирян. Разве что в худшую сторону. И вот случилось то, что должно было случиться. И как говорит легенда, пало на их голову проклятие свыше. Случилось так, что любовница настоятеля и иконописец полюбили друг друга. Да так сильно полюбили, что один начал задумываться об уходе из монастыря, а другая наотрез отказала всем своим прежним любовникам в былых утехах. Не желает она ложиться с ними на одно ложе, и все тут. У нее теперь есть мужчина, которого она любит, а все остальные могут проваливать хоть в преисподнюю, где им всем и место. Так она сказала, и, конечно, это сильно не понравилось настоятелю. Да и всем прочим инокам такая разборчивость блудницы тоже пришлась не по вкусу. И что уж у них там произошло, только той же ночью в обители вспыхнул сильнейший пожар. Он унес жизни многих монахов, в том числе в пламени погиб и сам молодой иконописец.

— А что случилось с той девушкой?

— Точно это никому не известно. Говорят, что она уцелела и потом ушла жить в другую обитель, где и закончила свои дни под именем кающейся сестры Марфы. Но так это или нет, сказать точно невозможно. Уцелевшие монахи разбрелись по другим обителям, а Свято-Троицкий монастырь на Зайце был вычеркнут из списков обителей епархии. Было решено его не восстанавливать, а само место считать проклятым — из-за учиненного на нем безобразия.

И на этом «веселеньком» моменте, когда у обоих друзей мурашки по спине от жути побежали, директор прервался. И закончил он свою повесть уже такими словами:

— А сейчас пойдемте со мной! Я покажу вам изображения тех, кто стал участниками этой драмы.

Слегка ошарашенные всем услышанным, друзья покорно встали и, все еще плохо соображая, куда идут и что с ними, двинулись за Всеславом Всеволодовичем. Долго им идти не пришлось. Они оказались в небольшом зале, стены которого были густо увешаны иконами. Здесь были иконы, писанные еще на досках. Были триптихи, снятые с алтарей. Были иконы святых, мучеников, праведников и преподобных.

— Вот! — широким жестом обвел директор помещение. — Пришли! Здесь они все.

— Кто?

— Портреты участников этой драмы.

— Это же иконы, — удивился Вован. — А вы говорили, покажете портреты.

— И я свое слово сдержу.

И директор подвел друзей к изображению какой-то святой.

— Эту икону написал тот самый брат Сергий. На ней изображена ветхозаветная Руфь, прабабушка царя Давида. Очень редкий образ в православной иконописи. Людская молва утверждает, что на ней иконописец изобразил свою возлюбленную.

— Ту самую?

— Да.

Теперь ребята смотрели на икону с куда большим интересом. Несмотря на потемневшие краски, женский образ на иконе поражал какой-то скрытой силой, глаза светились и казались живыми.

— На тетю Нату немножко похожа, — вдруг прошептал Вован. — Правда?

— Что-то есть.

— Вы о жене Виктора говорите? — вмешался в разговор Всеслав Всеволодович. — О Нате? Я так сразу и понял. Мне она тоже кажется слегка похожей, но, конечно, это всего лишь совпадение.

— А где портрет самого иконописца?

— Полагают, что свое изображение он оставил для потомства в этом образе.

И директор указал на другую икону, с которой взирал молодой человек с необычайно одухотворенным лицом.

— Молодой Елисей, ученик Ильи-пророка, а впоследствии и сам пророк. Слышали о таком?

Ребята покачали головами. Икона буквально притягивала их к себе, гипнотизировала взглядом. И лицо Елисея казалось ребятам тоже смутно знакомым.

— А этот вроде на Виктора похож?

— На нашего художника?

Директор молча встал рядом с ребятами. Какое-то время он всматривался в образ, а потом тряхнул головой и произнес:

— Может, оно и впрямь существует?

— А?

— Говорю, может, и впрямь случается это самое переселение душ? — пояснил им директор. — Ведь правильно вы заметили, как они похожи.

Какое-то время друзья еще полюбовались старинными иконами, а потом поблагодарили доброго директора за его увлекательный рассказ и вышли из музея. От всего услышанного у них буквально головы шли кругом. И ничего удивительного не было в том, что ребята совсем позабыли о данном тете Тане честном слове никуда из музея без нее не уходить. Но ребят нельзя было слишком сильно винить. Рассказ директора буквально вышиб у них почву из-под ног и нагнал на них обоих такой жути, которой им до сих пор испытывать еще не приходилось.

Еле-еле, с гудящими головами, они добрели до маленького кафе, которое располагалось всего в нескольких шагах от музея, уселись за столиком и заказали себе мороженое и лимонад. Если бы они были взрослыми, заказали бы коньяку или виски, но они были всего лишь пятнадцатилетними пацанами, которым спиртное не полагается. Им приходилось снимать стресс одним-единственным известным им способом: с помощью ударной дозы сладкого, шипучего и газированного.

Ударная доза вкуснейшего лимонада и двойная порция политого горячим шоколадом сливочного пломбира помогли прийти в себя. Оба обрели возможность соображать и излагать мысли более или менее связно.

— Ты в такое веришь?

— Что Виктор и Ната — это сгоревший иконописец и его возлюбленная, которые спустя много лет вернулись на то место, где были счастливы и где так трагически закончилась их любовь?

Костик тянул время, не зная, что ответить приятелю. Но Вован настаивал:

— Веришь?

— Нет. Глупость это все.

— Ага! — обрадовался Вован. — Вот и я говорю, чушь несусветная!

Но голос его звучал как-то неуверенно.

— Показалось нам. И ничуточки они не похожи.

— Да и что там увидишь? — проворчал Костик, не желая показывать, как выбила его из колеи эта история. — Дерево темное. Освещение плохое. Если даже и есть какое-то сходство, то самое минимальное. И вообще, икона — это не фотография. Даже на снимке не всегда человека можно сразу узнать, а что уж говорить об иконе, которой сотни лет.

Так и не решив для себя этот вопрос, ребята полезли в карманы, чтобы рассчитаться с официантом за съеденное мороженое и выпитый лимонад. Шаря по карманам в поисках денег, Костик вытащил ворох каких-то бумажек. Среди них было несколько сотенных, которые остались от пятисотенной купюры, выданной ему сегодня утром бабушкой. Билеты в музей для учащихся стоили всего пятьдесят рублей. Заплатив официанту, Костик убрал сдачу и начал сортировать оставшиеся на столе бумажки.