Маргарита Южина - Парашют для утопающего

– Да! Говорите быстрее, я уезжаю! – прокричал Кубышов.

– Ой, подождите, а… как же это вы так уезжаете? А с нами поговорить? – быстро возмутилась Василиса. – Сами нас просили найти убийцу жены, а помогать не хотите!

– А кто это? – не понял Николай Назарович. – Это милиция?.. Боже мой! Неужели сама Каменская?! А я про вас фильм смотрел! Вы знаете, мне так понравилось, так понравилось…

Василиса не удержалась и фыркнула в трубку.

– Спасибо за комплимент, конечно, но Каменская – это просто литературная героиня. Нет такой в природе. А я вот есть. Это Василиса Олеговна, которая у вас свадьбу сына проводила. Так когда нам встретиться для разговора?

Трубка недовольно помолчала, а потом раскапризничалась:

– Нет, ну мне хотелось, чтобы Каменская. Ну чего я с вами встречаться-то буду? Я молодой, интересный мужчина… Сейчас, иду уже!! – крикнул он кому-то в глубину комнаты и стал прощаться. – Все! Мне некогда! Приеду, сразу позвоню! Меня родственники забирают к себе, там сорок дней отметим, а потом полгода, и уже тогда я приеду и сразу же первым делом к вам! За результатом! Все!!

– Постойте! Вы так и не сказали… – Но трубка уже пищала коротко и противно.

Василиса только было собралась описать Люсе, каким непорядочным кретином оказался Кубышов, как услышала девичий голос сквозь громкие всхлипывания:

– …И венки еще с надписью «От брата»!

С тяжким сердцем Василиса вошла в кухню. Так и есть – за столом сидела хмурая Люся, а напротив нее утирала размазанную тушь Маринка.

Василиса даже спрашивать не стала, только вопросительно мотнула головой. Но, видимо, девчонке надо было как следует выплакаться, потому что она тут же начала снова:

– Я вот рассказываю – вчера Гриню в собственной машине с простреленной головой нашли. И венки в салон натолканы. И все от брата. Не знаю, то ли три венка, то ли четыре… Теперь его мать похоронами занимается… Нет, ну а сам-то брат где?! Главное – венки оставил и ушел! Молодец какой, да? А мне теперь – как?! Я ведь и с работы уволилась! Думала – откроем свой киоск – на фига мне на чужого дядю горбатиться?! А теперь меня обратно не берут! Нет, ну Гриню-то как жалко! И кому он помешать мог? И, главное, даже киоск запустить не успели!

– Подожди, – остановила ее Люся. – Так вы его поставили – киоск?

– Ну да! Столько денег убабахали! Значит, сам павильон, потом все документы… – принялась загибать наманикюренные пальчики Маринка. – Потом еще товар заказали, и без заказа, так ку…

– Сколько конкретно? – перебила ее Василиса. – В сто тысяч уложились?

Девчонка вытаращила глаза, и ее рука дернулась к виску, но Марина вовремя вспомнила, что перед ней взрослые дамы.

– Да вы чо?! Какие сто тысяч?! Мы знаете какие бабки втюхали?! Мы только одного товару…

– Все ясно, – переглянулись подруги.

– А ведь Гришу вроде бы предупреждали, что осталось всего сто тысяч, так ведь? – напомнила Василиса.

Но девчонка никакой связи не видела:

– И чо? Если бы ему кто сказал, что неделю жить осталось! А то – чо эти сто тысяч-то?

Люся незаметно выдохнула. Василиса ее понимала – пока в их дом предупреждения не приходило. Но, черт возьми, а если его принесут сегодня днем, а вечером затащат в дом домашний кинотеатр?

– Нет, а чо – найти этого брата уже не реально? – не хотела расставаться с надеждой Марина.

– Ищем мы, понимаешь? Но только он очень серьезный господин! Да к тому же денежный, он о нас за день может узнать все, что мы о нем месяц копаем! Неравные силы у нас! – не выдержала Люся.

Василиса немедленно ее одернула:

– Но наше дело правое. Мы его найдем. Жалко только, что нас Григорий не послушался, – нельзя было чужими деньгами пользоваться, как своими.

– И ты, Марина! Не ищи ты встреч с этим братом, похоже, они никому счастья не добавили. Ты лучше скажи – кто был на свадьбе у Виталика и Даши. Вспомни!

Девчонка обиженно выпятила губу и вспоминать не хотела. Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что большие деньги просто так ушли в песок. И что в эту зиму она снова не купит норковую шубу. И что на сапоги придется занимать. И… Черт, а еще так Гриню жалко! Ведь почти до загса дошли. И любила она его… Нет, ну конечно же, любила! И слезы вновь покатились ручьем по румяным щечкам.

– Вот что, ты посиди, успокойся, а потом вспомнишь, – посоветовала Люся. – Это очень важно.

– Да ничего я не вспомню! – выкрикнула Маринка. – Я потому что все время на Гриню пялилась, следила, чтобы он не напился. Он ведь до пятой рюмки нормальный мужик, а после пятой, ну такой деби-и-ил! Все время кидается себе вены резать! А мне оно надо? Вот и следила – глаз не спускала. А сейчас, если вспоминать буду, ваще реветь начну коровой, потому что жалко!

Терзать девчонку и в самом деле было бесчеловечно.

– Ладно, Марина, спасибо, что зашла, – пошла провожать ее до дверей Люся. – Ты если что вспомнишь, позвони, ладно?

– Ну а чо мне, позвоню. Только и вы тоже – как найдете родственника-то, сообщите.

– Уж это обязательно, – пообещали подруги.

Когда Марина ушла, в комнате стало тихо.

– Интересно, кто следующий? – безучастно спросила Люся.

– Во всяком случае, не ты, – бодро откликнулась Василиса. – Ты же помнишь, он свою жертву предупреждает. Он написал Грине, что всего сто тысяч осталось, если бы тот поэкономней был, то, может, и дождался бы, пока мы этого казначея отыщем, а он вон как – принялся тратить их на всю катушку…

В подъезде неожиданно раздался шум, звонкий женский голос, и в дверь к подругам позвонили.

– Отчего-то хочется иногда жить на необитаемом острове… – стала медленно накаляться Людмила Ефимовна. – Вот просто не радуешься иногда человеческому прогрессу! Я просто ума не приложу, кому это в голову пришла идея – выдумать эти чертовы звонки?!!

Василиса умоляюще приложила палец к губам и поспешила открыть.

Едва она открыла двери, как в квартиру влетел Таракашин. Не без помощи мощной руки Анны – соседки с первого этажа.

– Эх, бабоньки! – укоризненно покачала она головой. – Я думала, у вас мужики, а у вас… Забирайте этого зас… заседателя! Он мне скоро весь санузел разнесет! Нет, ну в самом деле – урвала, называется, мужика! Из туалета не вылазит! Ну что ж мне так не везет-то, а?! То сволочи, то…

Таракашин стоял уже поодаль от крикуньи и теперь вытягивал тощенькую шейку и гордо дергал кадыком.

– А потому что… потому что… – пустил петуха Виктор Борисович. – Не умеешь рожать, так не фиг позориться!!

– О-о! – удивленно выпучила глаза Люся.

– Да, Люсенька, – поцокала языком Василиса. – Похоже, упустила ты своего бешеного голубя счастья. У них уже на этом уровне.

Аня от возмущения забыла, как вообще русские слова выговариваются, а когда вспомнила, зашлась новой тирадой: