Виктория Платова - Такси для ангела

В богемном приюте не было даже минералки.

А галерейная начинка — инсталляции и богоборческие (свят, свят, свят!) иконы с порнодушком — не поразила мое воображение. Зато его поразила Дашка, устроившая просветительскую лекцию в таком же, как и галерея, нонконформистском ватерклозете (с деревенским очком вместо унитаза). Я сама спровоцировала ее, сказав, что возьмусь за рецензию.

— Значит, ты тоже подсела на эту суку Аглаю!

— С чего ты взяла?

— А все на нее подсаживаются.

— Ты преувеличиваешь.

— Да я не то что преувеличиваю — я ее терпеть не могу! Лицемерка поганая! Водит всех за нос. Копалась бы в своем жанре, так нет: в учителя жизни лезет, свои взгляды навязывает. Обо всем высказалась, ничего не забыла!.. Даже по поводу профилактических прививок детям Руанды у нее, видите ли, собственное мнение… Даже по поводу выращивания патиссонов и селекции трехцветного вьюнка!..

— Ладно, — первой не выдержала я. — Черт с ней.

— Вот именно! — Дашка попыталась плюхнуться на отполированный многими сомнительными задницами толчок, и я с трудом ее удержала.

Через час, когда Дашка окончательно превратилась в патиссон, о котором так пламенно распространялась, в галерее появился роскошный молодой человек в белом свитере и с такими же белыми выгоревшими волосами. Проигнорировав многочисленные приветствия и поддоны с пивом, он направился прямиком к Дашке, пытавшейся улечься на инсталляцию «Балканские войны‑13». Легко подняв тело моей подруги, он потащил его к выходу.

— В чем дело? — спросила я, ухватив Дашку за край платья.

Молодой человек даже не сбросил скорости. А у самого выхода процедил:

— Откройте дверь.

— А вы кто такой?

— А вы кто такая?

Дарья, до этого больше напоминавшая мешок с картошкой, неожиданно приподняла голову.

— Это — наш Главный… А это…

Выпитый «коктейль» оказался сильнее: так и не договорив, очаровательная пьянчужка закрыла глаза и отрубилась.

— А это ее подруга из Питера, — закончила за Дарью я и улыбнулась Главному.

— Что‑то припоминаю. Открывайте дверь, подруга из Питера.

Вдвоем мы выволокли бесчувственную тушку на улицу и погрузили ее в такую же белобрысую, как и он сам, тачку Главного.

— Нам к проспекту Мира…

— Знаю, — процедил Главный и в лучших московских традициях сорвал машину с места.

Теперь, во всяком случае, мне стало понятно происхождение мужских парфюмов в ванной и мужских комнатных тапок в прихожей.

Некоторое время мы ехали молча.

— Дарья говорила мне о вас, — он первым нарушил молчание.

— Мы учились вместе. Я тоже закончила журфак. — Кто знает, может быть, это он и есть — мой единственный шанс, о котором говорила Дашка.

— Это не имеет значения.

Ничего не поделаешь: первый же выстрел оказался холостым.

— Но статью все же напишите, — тотчас исправился Главный. — А там посмотрим.

— Об Аглае Канунниковой?

— Да о чем угодно.

Ай да Дарья! Похоже, она уже провела подготовительную работу. Милая, заботливая, замечательная моя подруга! Ангел с крыльями, а не человек! От неожиданно открывшейся перспективы у меня даже закружилась голова.

— Может быть, вы в курсе… Почему она так ненавидит Канунникову?

— А вы сами не догадываетесь? Дарья тоже пыталась писать книги. Но у нее ничего не получилось. Журналистика — совсем другое дело…

Вот оно что! Вот он — корень всему: самая банальная профессиональная зависть.

Больше Главный не сказал ни слова. Он даже отказался от кофе, когда мы поднялись в квартиру. Проводив гостя и уложив Дашку в постель, я снова засела за Канунникову. Теперь, после беседы с холеным начальником «Роад Муви», Канунникова становилась не целью, а средством. С ее помощью я — если не буду дурой — попытаюсь вернуться в давно потерянную профессиональную жизнь.

…Оставшиеся до отъезда дни я провела за книгами Канунниковой и Дашкиным ноутбуком. Порочная связка альпинистов «Бывший — продюсерша — старая грымза» была напрочь забыта. И когда опомнившаяся Дарья приволокла с работы шикарно изданный двухтомник «Развожусь: за и против», я только пожала плечами. «Дервиш взрывает Париж» меня больше не интересовал.

За сутки до моего отъезда рецензия была готова. Вернее, это была не рецензия даже, а пространное эссе. Я сдобрила его своими собственными размышлениями, унавозила историей о пальто и снабдила заголовком «Украденные поцелуи».

Из соображений безопасности я отдала эссе только на вокзале, за три минуты до отправления поезда. Дарья обещала показать его Главному сегодня же (я подозревала, что торжественный акт показа состоится в постели) и обязательно позвонить, когда все прояснится.

…Дарья не позвонила.

Ни через три дня, ни через пять, ни через две недели.

Должно быть, я полностью дисквалифицировалась. Не уловила ритм покачивающихся бедер «Роад Муви». И сотрудником московского издания мне не быть никогда. И журналисткой — тоже.

Я отметила закат так и не начавшейся карьеры в кафе‑мороженом «Пингвин». В полном одиночестве. А потом вернулась к своей «Минерве» с ножным приводом. И к скудным заказам театральной студии Дома культуры им. В. Кингисеппа: бесстрашные студийцы замахнулись на сказку «Снежная королева».

Звонок раздался, когда я пришивала воротник к костюму Маленькой разбойницы.

— Я могу поговорить с Алисой Зданович? — Голос был женский, усталый и вальяжный одновременно.

Такой голос мог принадлежать только богатой клиентке, и я сразу же вспомнила, что моя старая заказчица, мадам Цапник (62‑й размер), обещала подкинуть очередную работенку: пальто и два костюма для деловой женщины с изюминкой.

— Слушаю. Вы по поводу пальто? — бодро спросила я.

На другом конце трубки повисло непродолжительное молчание.

— И по поводу пальто тоже, — голос дрогнул.

— Подъезжайте. Васильевский остров, улица Шевченко…

— Видите ли… Я очень занятой человек. А вы сами не могли бы приехать?

Я ухватилась за телефонный шнур. Мадам Цапник не соврала: женщина действительно оказалась деловой. А с преуспевающих бизнес‑самок, которые беспокоили меня крайне редко, я обычно брала по двойному тарифу.

— Диктуйте адрес.

— Гостиница «Астория», номер 103.

Это несколько меня озадачило. При чем здесь гостиница?..

— Жду вас через час.

— Но…

Женщина повесила трубку, оставив меня в полной растерянности. Странный звонок, странные тексты… А может, это вовсе не наводка мадам? Тогда что? Голос не принадлежал никому из моих знакомых, я никогда не слышала его раньше, но имя и фамилия — мои, телефон тоже мой…

Озарение пришло только тогда, когда швейцар распахнул передо мной тяжелую дверь «Астории».

Дашка. Ну, конечно же, Дашка!