Дарья Донцова - Лунатик исчезает в полночь

— Тетку, которая украла твой браслет, накажут?

— Солнышко, — сказала Изабелла Константиновна, — никто ничего плохого не делал. Я заметила, что забыла надеть любимое украшение, и попросила одну знакомую принести его, вот он, браслет, на моей руке. Ты приняла ее за грабительницу.

Я увидела у нее на запястье знакомое украшение, смутилась, а вскоре забыла о происшествии и более никогда о нем не вспоминала.

Вы можете спросить: неужели мне не показалось странным, что особа в красном похожа на меня, как отражение в зеркале? Но ведь я тогда была маленькой, а Людмила уже заканчивала школу. У меня было детское личико, волосы заплетены в косички, у двоюродной сестры вечерний макияж и сложная прическа. Во внешности у нас с ней в то время было мало общего…

— Верно, браслет, — кивнула Нина Петровна, ничего не знавшая о моих мыслях. — Инна так плакала. Спустилась ко мне ночью в квартиру вся в слезах, спрашивала: «Скажи, Нина, что не так с моей девочкой? Ее и я, и отчим обожаем, воспитываем правильно, учим, прививаем хорошие манеры. Мила читает нужные книги, слушает классическую музыку, мы следим за тем, с кем она дружит. Людочка не шляется поздними вечерами по району, не водится с плохими компаниями. Ну откуда у нее дурные наклонности? Почему дочка постоянно врет?» У нас с Инной Потемкиной были почти дружеские отношения, но на откровенность со мной она в ту ночь впервые решилась. Видно, допекло ее. Не хотелось ей с мужем эту тему обсуждать, вот и прибежала ко мне. Села напротив меня и, словно заведенная, повторяла: «Ну почему, почему Мила так себя ведет? Надо же, украла у тещи брата моего первого мужа дорогой браслет! Хорошо Изабелла скандал не подняла, милицию не вызвала, сама приехала…» И что я могла ей ответить? У твоей дочери плохая наследственность? Да разве человек знает всех, кто у него в роду был? Может, какой-то предок народ на дорогах грабил, а в Миле его наклонности проснулись. Лев Геннадьевич тоже очень переживал. Он Людмиле не родным отцом был, но девочку любил. В детстве с ней много занимался, в театры водил, никогда на нее не орал, за ремень не хватался, спокойно объяснял, что надо хорошо учиться. Умнейший человек был, профессор, в вузе преподавал. Мало кому с родным отцом так повезет, как Миле с отчимом. И мать ее, Инна, прекрасная была, с мужем вместе работала в одном вузе.

Нина Петровна легла грудью на стол, помолчала, затем продолжила рассказ:

— И Мила-то не выглядела плохой девчонкой — взрослым не хамила, со всеми здоровалась, хорошие отметки приносила. Она сначала в одной школе училась, потом ее в другую перевели. Инна сказала, что там учителя лучше, требования выше. И подружки у нее примерные были. Имен их не помню, чистенькие девочки, одеты аккуратно, вежливые, войдут в подъезд, улыбаются: «Здрассти, тетя Нина», уходя попрощаются. Ни разу никого из них с сигаретой не видела, матерных слов не слышала. По мальчикам Мила не бегала, матери или отчиму в моем присутствии не хамила. И вдруг — браслет украла. Инна тогда порыдала, потом встала и сказала: «Не Мила виновата, а чертова Белка! Зачем она нас на свой юбилей позвала? Давно не общаемся, чужие друг другу. С чего ей в голову взбрело, что мы родня? И украшения не надо повсюду расшвыривать, нечего людей соблазнять». Помнится, я в тот момент подумала: «Ох, доведет тебя такая политика до беды. Конечно, мать все девчонке позволяет, каждый день ей подарки покупает, а той ремня не хватает. Выдрать бы ее разок, забудет, как чужое тырить». А потом случилась история с Сережей Реутовым. У них с матерью крошечная однушка в нашем подъезде. Двоим там тесно, Сережа в коридоре раскладушку себе на ночь ставил, неудобно ему с мамой в одной комнате было. Валя решила большую квартиру купить. Продала, что имела, последние золотые сережки из ушей вынула, крупную сумму в банке в долг взяла и хотела продать свое жилье, чтобы переехать в новые хоромы.

У Нины Петровны сбилось дыхание, она сделала несколько судорожных вдохов и пробормотала:

— Надо тебе все по порядку рассказать, иначе не поймешь. Временем располагаешь? Или на работу спешишь?

— Отпуск у меня, — пояснила я.

— Подожди меня здесь, — предложила Нина Петровна. — Я тебе телик включу, шоу посмотришь. Нельзя лифтеру надолго подъезд оставлять. У меня через тридцать минут рабочая смена заканчивается, вот тогда и покалякаем спокойно.

Как и обещала, старушка вернулась спустя полчаса и начала складно излагать историю.

— Что с Реутовым Сережей случилось, я тебе подробно чуть позже скажу, иначе запутаешься. Сначала выложу правду про Милу, но не про то, как она выглядела, а сущность девчонки покажу. Откуда я о ней правду узнала? В тот день, когда Сережа с собой покончил, его мать, Валентина Ивановна, прочитав его записку, бросилась к Инне. Той плохо стало. Льва-то Геннадьевича дома не было, он лекцию читал, вот Инна мне и позвонила. Я к ней сразу помчалась. Бедная женщина! Ее прямо трясло! Потемкина схватила меня за руки, разрыдалась и давай всю правду про дочь выкладывать. Плачет, дрожит, но остановиться не может.

— Почему Валентина Ивановна, увидев предсмертное послание сына, побежала именно к Инне? — спросила я.

— Сначала выслушай, что я про Людмилу услышала, — вздохнула Нина Петровна. — История с Реутовым эпилогом будет.

…Мила не доставляла родителям хлопот до третьего класса. Но когда девочке исполнилось девять лет, ее поймали в магазине в момент, когда она вытащила у покупательницы из сумки кошелек. Ввиду малолетства девочке не грозил суд, но в школу могли отправить бумагу из милиции. Лев Геннадьевич нашел подход к потерпевшей — заплатил ей большую сумму, и на том дело завершилось. Ни пострадавшая, ни милицейские не хотели ломать судьбу ребенку, Людмила вынырнула сухой из воды.

Другая бы на ее месте испугалась и больше никогда не покушалась на чужую собственность, но Миле урок не пошел впрок. Через три-четыре месяца после того, как отчим уладил неприятность с портмоне, классная руководительница собрала внеплановое родительское собрание, на котором заявила:

— У нас завелся вор, причем это кто-то из девочек.

Родители возмутились:

— Какое право вы имеете обвинять наших детей?

Учительница подождала, пока они успокоятся, и разъяснила ситуацию:

— Деньги пропадают, когда школьницы оставляют форму, уходя на занятия физкультурой. Мальчики в их раздевалку не ходят. А позавчера у преподавательницы домоводства стащили конверт, где лежала вся ее зарплата. Шить и готовить учатся исключительно девочки, парни сколачивают под присмотром Николая Ивановича табуретки. Вам понятен ход моих мыслей? За руку воровку не поймали, кто она, понятия не имеем, под подозрением оказываются все ученицы. Поговорите с дочерьми, объясните им, что, если кражи продолжатся, директор вызовет милицию.