Рудольф Вчерашний - Чисто компьютерное убийство

И он ждал. Но ни сегодня, ни на следующий день никого не дождался. В субботу в семь утра его разбудил звонок в дверь, который он спросонья не сразу и расслышал. Массируя руками сонное лицо, он подошел к двери, уверенный, что это почтальон с какой-нибудь депешей. Так рано к нему никто никогда не приходил. Жена с дочерью были на даче, и в это время они никак не могли заявиться.

— Кто там? В чем дело? — широко зевая, спросил хозяин квартиры.

— НКВД, — изящно пошутил знакомый голос с четкими дикторскими интонациями. — Просыпайся, Петля. На умывание и писсуар пять минут. Машина внизу, у подъезда.

«Ни фига себе, батоны», — подумал Валерий Яковлевич, просовывая ладони между коленками, чтобы они не стукали друг о дружку, так затряслись у него ноги. Мысли быстро прокрутили все случившееся с ним за последние дни — не сделал ли он какой-нибудь глупости? Да нет, вроде ему не в чем себя упрекнуть, оснований для страха перед братвой быть не должно. Это его немного приободрило и дало возможность в отведенный срок завершить туалет и сборы на дорогу. У него еще хватило самообладания пошутить над собой: «А не взять ли в дорогу сухариков, раз уж НКВД»? Сухарей он с собой не взял — их просто не было. А вот бумажку со сметой расходов с перепуга забыл, оставил в секретном ящичке письменного стола.

Пункт их поездки на зеленом БМВ, в котором кроме Петлякова ехали еще двое, включая водителя, причем оба сели на передние кресла, что окончательно его успокоило, находился в конце Садовой. В прошлый раз он встречался с Кызей в другом месте. Сейчас же его провели в какой-то офис, отделанный и оборудованный так, будто его готовили на выставку образцов офисной продукции двадцать первого века. Петляков с профессиональным интересом оглядывал все это совершенство, имея в виду использовать эти новинки в своей практике. Здесь все было скрыто, все вделано в стены. А сами стены в буквальном смысле радовали глаз качеством поверхности, сочетанием тонов окраски и неуловимо совершенной гармонией линий и пересечений. Непосредственно же краски меняли цвет, в зависимости от освещения, наличия в помещении тех или иных предметов, создавая полную иллюзию того, что они следуют за настроением посетителей. Однако эта гармония цвета и линий не только следовала за настроением находящихся здесь людей — задавала нужный ритм его изменения. Все это действовало как соответствующее музыкальное сопровождение.

Сейчас весь ход событий и окружающая обстановка создавал тон напряженности и тревожного ожидания. Валерия Яковлевича оставили одного в этой своеобразной камере психологической обработки. В распахнувшейся стенке появился экран монитора с настроенной ультрасовременной японской игровой установкой «Сони плэй стэйшн». «Вот это я понимаю — действительно общество изучения массового спроса!» — с восхищением подумал Петляков.

Что бы вы испытали, если бы в сверкающей стерильностью и музейной чистотой королевской опочивальне вдруг обнаружили… клопа или таракана? Вот такое же чувство испытал Валерий Яковлевич Петляков, когда в этом буквально райском помещении появился блеклый, очень даже земной и вульгарный профессиональный заключенный Казимир Пырьевич Слухотский.

— Ну, здравствуй! — одними губами прошелестел он, не протягивая руки.

Валерий напрягся, не понимая причин такой холодности. Он не знал, что в этом мире и на таком уровне, да, собственно, и в других мирах и на любых уровнях, существует неосознанный, но эффективный психологический прием — на собеседника сначала нагоняется как можно больше страху, подавляется воля, травмируется психика. Это всегда полезно для активной договаривающейся стороны — партнер становится более покладистым и сговорчивым, независимо от темы разговора. Сразу же устанавливается ранг договаривающихся сторон и демонстрируется право сильного. Повод для такой демонстрации может быть любым, если его нет — то он тут же и придумывается.

— Ты такую эстраду мне заворачиваешь? Шо ты мне рисуешь автобиографию без лицензии! — с наигранной издевкой заговорил Кызя. У Петли от неожиданно посыпавшегося на него потока непонятных и потому обидных претензий страх частично парализовал слух. Он слышал только отрывки угрожающих речей авторитета. — …да видел я всю эту твою команду на фотокарточках перед парашей, понял? И если это все я сейчас тебе высказываю лично, а не на похоронах по случаю безвременно погибшего бывшего любимца партии и народа, то только из быстро увядающих личных симпатий. — Тут Кызя, очевидно, заметив, что добился результата, и психологический пресс сработал, неожиданно повернулся к столу, взял поднос и протянул его Петлякову: — Держи! Да говорю же — держи, а не дрожи! — кивнул он на поднос с налитыми до краев бокалами.

Валерий Яковлевич Петляков судорожно схватился за один и дрожащей рукой быстро поднес ко рту. В мозгу мелькнула ядовитая мыслишка: «Вот сейчас отравят, как пить дать, отравят». Ну а что поделаешь? Он собрал остатки самообладания, чтобы выглядеть достойно:

— Так за что ты предлагаешь выпить, Казимир Пырьевич?

Казимир Пырьевич Слухотский, которого чуть ли не две трети из его сорокадвухлетнего периода жизни общающиеся с ним и разыскивающие его люди называют «Кызя», опустил тяжелые веки так, что на них отчетливо проступили синие татуированные буковки «они спят», и ответил:

— Что, перетрухал? Ну, извини меня за такую музыку, шо я тебе здесь напел. Но дело серьезное. За свое слово надо отвечать. Ты так ничего и не понял, Петля. Вот это и плохо. Я тебе объясню — но в первый и последний раз. Ты сам назначил себе срок — неделя, чтобы дать мне ответ по твоему же предложению: как выглядит, как транспортируется и сколько стоит.

Валерий Яковлевич чуть не подавился от такой наглости. Он же отлично помнил, что не брал на себя обязательство решить эти вопросы за неделю, и еще радовался, что не связал себя таким жестким обязательством. Но в этой компании, видимо, правила игры другие. Тут не важно, что ты сказал, важно только то, что сказал главный — авторитет.

Да-а, влип в историю, с невыразимой тоской подумал Петляков. И надо же было лезть со своей инициативой. Платил бы им положенный процент от своего кровно наворованного, и жил бы спокойно. Так нет, захотелось еще им и понравиться! А теперь не видно, как и выпутаться. Соединить бы их напрямую — так нет. Ни тот, ни другой не хотят иметь дело друг с другом — только с ним, Петляковым. Как ни крути, а везде он — крайний. Какой же выход, — мучительно думал Валерий Яковлевич, но ничего путного в голову не приходило. Шевелилась где-то на самой дальней орбите мысленного обзора идейка, что его из неприятной ситуации смогла бы вытащить гибель или исчезновение одного из них. Но это же нереально. Зато самому исчезнуть в случае срыва сделки — это вполне реально. Его в этом сегодня убедили.