Дарья Донцова - Инкогнито с Бродвея

– Убрать мигрень за пару минут может только настоящий врач-остеопат, – возразила я. – Сейчас их армия развелась, но истинные специалисты, как бриллианты в сто карат, очень редко встречаются. Я слышала только об одном таком человеке – его зовут Анатолий Прокофьев. Издательство «Элефант» выпустило книгу лекаря, вернее, брошюру с описанием упражнений, которые нужно делать всем по утрам и вечерам, чтобы избавиться от болей в спине. В свое время Анатолий очень помог Зарецкому, да и мне тоже. Знаешь, когда он с тобой работает, в какие-то моменты кажется, будто в больное место бьет молния. Но это не экстрасенсорика, а воздействие на кости, связки, мышцы. Боюсь, я неправильно выражаюсь, не очень хорошо помню объяснения Прокофьева. Он меня перед каждым сеансом предупреждал: «Может показаться, что я вас треснул молотком, ударил электротоком, воткнул в тело гвоздь или даже выстрелил. У каждого свои ощущения. Многократно слышал от людей про молнию. Не волнуйтесь, ничего такого нет. Видите, у меня пустые руки. Молотка с гвоздями нет, и шокер в кабинете не прячу, не говоря уж об огнестрельном оружии. Вообще-то одна пациентка обыск устроила, пыталась найти, где спрятан, как она выразилась, «молниепускатель». Это просто реакция вашего тела, когда я его из неправильного положения в нужное перевожу». Погоди-ка! А брата Кузнецова, Леонида Петровича, который за содержание больного за год вперед платит, ты разве не нашел?

Степан усмехнулся и постучал пальцем по экрану.

– Похоже, этот Леонид – мифический зверь, сродни единорогу. В Москве прописан мужик с такими паспортными данными, но он намного моложе Николая, совершенно точно не его родственник и совсем не олигарх, способный выкладывать каждый год кргуленькую сумму, чтобы больному обеспечить прекрасный уход.

– Странная история, – протянула я. – Хотя все возможно. Леонид, вероятно, просто очень близкий друг Николая, который назвался братом. Он не москвич, живет в другом городе, деньги переводит через банк. Или вообще обитает за границей, поэтому не приезжает навещать приятеля.

– Что ж, возможно, – после небольшой паузы согласился Дмитриев.

Мы еще какое-то время посидели молча. Тишину нарушил Степан, который заговорил, увеличив текст на айпаде:

– Теперь кое-что об Антонине Семеновне Вольпиной. Вот она как раз имела отношение к медицине – работала врачом в одной московской поликлинике. Жила в коммунальной квартире с тьмой соседей. В восьмидесятых Вольпина уволилась со службы, и более о ней ни слуху ни духу. Она, как и Кузнецов, без семьи. Ни мужа, ни детей, ни родителей. Чем далее она занималась, где трудилась, неизвестно. Дом, где Вольпина имела комнату, в начале девяностых расселила строительная фирма. Ну, тут, как обычно, по сценарию: всем обитателям коммуналки по квартирке в спальном районе, а здание в центре столицы переоборудовано под элитное жилье. На Вольпину ордер не выписывался. Она исчезла. Поскольку никаких родственников у нее не обнаружилось, ее и не искали. Увы, такое случается с одинокими людьми – когда они пропадают, никто не волнуется. Похоже, у Вольпиной и друзей не водилось, а с соседями отношения были не ахти. Интересная, однако, ситуация: пьяница Кузнецов дарит апартаменты Антонине…

– Возможно, они жили в гражданском браке, – предположила я.

– Вероятно, – не стал спорить Степа. – Вопрос: где обитала пара? Почему Вольпина не объявилась, когда жильцам ее дома стали раздавать ордера? Она вообще не заходила в свою комнатушку? Сплошные непонятки. Особенно дальше: Кузнецов оказывается в дорогущем доме престарелых, а баба Тося ведет прием страждущих в презентованных им хоромах, получившихся от объединения двух однушек. Кстати, почему твоя сестра поселилась в апартаментах Антонины?

Я удивилась.

– Она же объясняла. Свою квартиру продала, чтобы лечить сына. Снимала конуру по соседству с Антониной, устроилась к целительнице секретарем и домработницей, а когда та исчезла, решила сэкономить и перебралась к Вольпиной.

Дмитриев оперся на руль.

– А кто платил за квартиру бабы Тоси, пока той не было в Москве?

– Извини? – не поняла я.

– Проблем с ЖКХ и платой за электричество не возникало, – пояснил Степа. – Из чьего кармана поступали денежки? Некто каждый январь вносил сумму, которой хватало на закрытие всех счетов на год вперед. Навряд ли это делала Фаина, а?

– Об этом я не подумала, – растерялась я. – Собственно, чего мы гадаем? Можно ведь задать вопрос Фае. Наверняка она в курсе.

– Хорошо бы получить честный ответ, – хмыкнул Степан. – Иди скорей на улицу. Вон, Алена из пансиона выходит. Я уеду, а кто-нибудь из моих людей пригонит твою «букашку» к кафе.

– Очень вкусный кофе! – восхитилась Алена. – Работаю напротив, а понятия не имела, какое хорошее заведение рядом находится. И пирожные суперские!

– Рада, что вам понравилось, – улыбнулась я. – Теперь вы знаете, куда зайти, чтобы вкусно пообедать.

– На мою зарплату особо не пошикуешь, – грустно заметила Алена, – не для медсестер удовольствие каждый день по ресторанам ходить. Да и некогда, я же постоянно около Николая Петровича, нельзя его одного оставить.

– Представляю, как Кузнецов вам надоел, – посочувствовала я девушке.

– Нет, он милый дядечка, – улыбнулась Алена, – тихий, позитивный, скандалов не затевает. Вот у Галины, например, подопечная Алла Андреевна, это жесть. Врач бабке запретил конфеты из-за диабета, а она сладкое требует, на Галку с кулаками бросается, стульями швыряется. А мой дядя Коля молчун, ведет себя хорошо, с ним даже иногда поговорить можно.

– Правда? – удивилась я. – На меня Кузнецов произвел впечатление малоадекватного человека.

– Он вас впервые увидел и замкнулся, – объяснила Алена, – а с теми, кого давно знает, совсем иной. Улыбается им, разумно ответить может. Главное, все ему подробно объяснить. Например, летом мы собираемся на прогулку, подведу его к окну и говорю: «Там парк – деревья, цветы, птички поют. Сегодня тепло, даже жарко. Люди ходят, вы их знаете – наши врачи, пациенты. Вчера с вами в библиотеку на первый этаж ездили, повстречали Цыплакова из седьмой квартиры. Сейчас на улице его увидеть сможете. Как вас одеть? Рубашку какого цвета хотите?» Николай Петрович помолчит и скажет: «Любимую». Значит, синюю.

Я молча слушала девушку. Слово «любимую» бедный больной может произносить просто так, сиделка додумывает за своего подопечного.

– А иногда он в контакт специально не вступает, – продолжала медсестра. – Знаете, ему Майя Владимировна совсем не нравится.

Я усомнилась в словах Алены.

– Правда? А мне она рассказывала, как Николай Петрович ее от головной боли вылечил, как дядю Колю все любят. Очень по-доброму о нем говорила. Правда, о вашей предшественнице негативно отзывалась. Женщину уволили за то, что она разрешала персоналу «заряжаться» от Кузнецова.