Алина Лис - К черту моральные принципы

– Ты опоздала на сорок минут. Расскажешь, что стояла в пробке? – Резкий мужской голос заставил меня подпрыгнуть на месте и затравленно оглядеться.

Прямо передо мной оказался очередной, уже не помню какой по счету за сегодня, стол, с очередным человеком за ним. Этот экземпляр (человек, а не стол) оказался сухим, жилистым, похожим на взведенную пружину. Стриженные под машинку волосы, сильные залысины и резкие черты лица только усиливали впечатление. Смотрел он на меня со смесью брезгливости и легкой отеческой укоризны.

– Ну, давай, давай, что ты телишься?

Я набрала в грудь воздуха, чтобы что-нибудь ответить наглецу, но открыть рот не успела.

– Ну что ты тут дышишь, ты на собеседование пришла или на курсы лечебного дыхания? Возраст? Имя? Фамилия?

– Соболева Алиса. Двадцать семь лет. – Его вопросы прозвучали так резко и требовательно, что не ответить было просто невозможно.

– Отлично. Образование? Специальность?

– Московский государственный университет культуры, факультет графического дизайна.

– Отлично! И зачем ты с такой профессией приперлась на радио? Сайтики малевать мозгов не хватает? Впрочем, не важно – дело хозяйское. Так и будешь стоять?

Это уже переходило всякие границы. Кто он вообще такой, этот мужик, чтобы вести себя подобным образом?

Если вначале у меня еще было намерение указать собеседнику на произошедшее недоразумение, то теперь оно полностью испарилось. Вместо него возник нездоровый азарт. Если уж все сегодня идет черт знает как, то пусть эта беседа станет достойным завершением безумного дня. Я опустилась на жесткий стул и посмотрела прямо в глаза хаму.

– Хочу попробовать себя в новом деле. – Я постаралась изобразить самую холодную улыбку, на какую только была способна. Однако этого дядьку так просто было не прошибить.

– Пошла бы шпалоукладчицей.

– Боюсь, у меня недостаточная квалификация. Не возьмут, – ядовито посетовала я. – На радио любой дурак сможет, а шпалоукладчицей думать надо.

Тип за столом явно обрадовался ответному хамству:

– Великолепно. А как называется столица Непала?

Нет, он точно ненормальный. И я тоже, раз до сих пор продолжаю этот разговор.

– Непальск. Или Непальбург.

– Неплохо. Допустим, Жириновский обложил матом полицейского, а тот, не разобравшись, кто перед ним, огрел его дубинкой. Твой комментарий.

– Буду носить мальчику передачи.

– Зачем? – несколько растерялся дядька.

– Думаете, Владимир Вольфович его на месте закопает? – засомневалась я. – Мне кажется, все-таки будет тюрьма, суд.

– Нахрена ему в тюрьме твои передачи?

– Все-таки утешение. Страна должна помнить своих героев. Может, получится эксклюзивное интервью взять. – Я уже вошла в раж и более-менее понимала, чего хочет мой собеседник.

– Хорошо для репортера, плохо для радиоведущего. Ты замужем?

– В разводе.

– Дети есть?

– А зачем вы спрашиваете?

– С детьми не возьму. Так есть?

– Нет.

– Смотри, проверю. Что с пропиской?

– Московская.

– Плохо.

– Почему?

– Москвичи работать не умеют.

Надо сказать, что тут я уже возмутилась. Не первый раз слышу эту фразу, но каждый раз становится обидно даже не за себя, а за своих друзей и знакомых москвичей и москвичек. Не умеют работать? Ха! Да я на десять ваших примеров приведу две дюжины своих, доказывающих прямо противоположное. Самое забавное, что чаще всего эту фразу произносят сами коренные москвичи на руководящих должностях. Или владельцы собственного бизнеса. Кстати, надо проверить:

– А вы сами из какого Выдропужска?

– Я – исключение, – отрезал этот изумительный тип. – А ты ведешься на провокации. Это хорошо.

– Хорошо? – изумилась я.

– У тебя со слухом проблемы? Да, хорошо. Продолжим. Даю пять секунд. Придумай название для передачи о пидорасах. Время пошло.

– «Любовь и голуби», – предложила я с некоторым сомнением. – Или «Голубой вагон».

Дядька прищурился:

– Почему? А, ладно, сойдет. – Он протянул мне распечатку с текстом: – Читай вслух, с выражением.

«Вице-президент польского общества агропромышленников Кшиштов Бжезинский обнародовал коммюнике, в котором выразил солидарность идеям плюрализма и гласности, а также строго осудил использование производных ацилгидразона и поливинил-бутираля в производстве электрофотополупроводниковой бумаги для нужд автоматизации шарикоподшипникового хозяйства…»

На этом текст не заканчивался, мне пришлось зачитать еще примерно полстраницы бессмысленной писанины в таком же стиле. Не знаю, насколько четко и с выражением у меня получилось, но к концу чтения лицо моего собеседника изрядно вытянулось. Он не ожидал, что я смогу продраться через его белиберду так далеко. Надо сказать, я и сама от себя такого не ожидала.

– Достаточно. Годишься – я тебя беру.

– Куда берете?

– К себе беру, – он сунул мне листок бумаги, – пиши.

– Чего писать? – Казалось, я уже привыкла к странностям своего собеседника, но он снова умудрился выбить почву у меня из-под ног.

– «Генеральному директору ООО «Свобода Звука» Жужельскому Павлу Петровичу, то есть мне, от… как там тебя? Соболевой Алисы. Заявление. Прошу принять меня на работу на должность внештатного радиоведущего. Число. Подпись». Написала?

– А как… – начала я вопрос.

– За инструктажем подъедешь завтра к четырем дня. Привезешь паспорт, диплом. Эфиры начинаются в шесть вечера, идут до восьми, каждый день с понедельника по пятницу. Деньги – шестьсот рублей за эфир. Не будешь тупить – через месяц оформим в штат. Все, свободна.

Он сделал жест в сторону двери и выразительно посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну что, так и будешь тут торчать? Тебе же все объяснили».

– До свидания, – пробормотала я и, подчиняясь его взгляду, вышла из кабинета.

Закрыв дверь, я выдохнула и прислонилась к стене, чтобы не упасть. После беседы с мерзким типом я почувствовала себя шариком, из которого выпустили воздух.

Подведем итоги: отправилась искать преступника, а нашла работу. Причем не просто работу, а великолепную работу на радио, за копейки, в паре со взбалмошным самодуром и бок о бок с маньяками-террористами, которые взрывают бензоколонки и торговые центры.

А если посмотреть на это дело с другой стороны, многие девчонки были бы сейчас счастливы оказаться на моем месте. Подумать только! Радиоведущая – это ж почти как кинозвезда, только морды не видно. Или попы, на что там у кинозвезд обычно смотрят? Я почувствовала даже смутную гордость – не каждому дано безболезненно выдержать подобное «собеседование». Наверное, я не первая девица, которую Жужельский прессовал в своем кабинете, и то, что он взял меня практически сразу, еще раз доказывает мою ценность и уникальность.