Дарья Донцова - Штамп на сердце женщины-вамп

– Вас просят покинуть помещение.

Марфе пришлось уйти, она начала звонить Кате, та не брала трубку. Демидова была настойчива и в конце концов услышала сердитый голос подруги:

– Чего надо?

– Ты вернула медальон на место? – спросила Марфа.

– Какой? – с хорошо разыгранным удивлением осведомилась Екатерина.

И тут Демидову прорвало.

– Ты украла «Нарцисс» для своей матери, она с ним сейчас по дому рассекает. Побегу в полицию и всю правду про тебя расскажу.

– Не понимаю, чего ты разоряешься, – фыркнула одноклассница. – У мамы миллион ювелирки, какие-то цацки на этот «Нарцисс» похожи. У тебя в полиции сразу спросят: «Где подвеску брала? Ах, в лаборатории?! Как туда попала? Дверь отмычкой вскрыла? Круто». И посадят тебя на десять лет.

– Ты дверь вскрыла, – всхлипнула Марфа. – Я просто рядом стояла.

– Меня в Ложкине и близко не было, – отбрила Катя. – Наша горничная подтвердит, что я вчера вечером заболела, сегодня вообще из дома не выходила.

Марфу понесло:

– Ты …! Дядя обнаружит пропажу! Ужас что будет! Верни «Нарцисс». Ты меня обманула! Побежала якобы украшение на место вернуть, а сама его матери отвезла. Вот почему ты настаивала, чтобы я, не заходя в избушку, в «Желтуху» покатила, денег на такси не пожалела. Я подумала, какая ты суперская подруга, но нет! Ты задумала медальон спереть!

– Считаешь меня воровкой? – агрессивно спросила дочь Вики. – Все! Дружбе конец!

Марфа, заливаясь слезами, кое-как добралась на велосипеде до своего дома. Она не знала, что придумать, когда Геннадий Борисович обнаружит пропажу. Слава богу, в тот день дядя приехал поздно и не пошел в лабораторию. Но на следующий день он обнаружил отсутствие украшения, и получилось хуже некуда.

– Значит, Катя затеяла всю историю с медальоном и «Желтухой», чтобы заполучить подвеску и отдать ее матери? – уточнила я.

– Я дура, – проговорила Марфа сквозь слезы. – Катька узнала, что медальон, который ее мать мечтала заполучить, у дяди в лаборатории лежит, и придумала, как его похитить. Она знала, как мне хочется свое фото в газете увидеть! А я… я… поймалась. Что теперь будет?

У Геннадия зазвонил телефон, он вытащил трубку.

– Приехал? Отлично. Мы сейчас домой вернемся. Твоя дочь …! Просто слов нет! Что случилось? А‑а!.. Сам с ней разбирайся, Михаил, но учти, мне в доме … не нужна! Отправляй ее куда хочешь! И пусть Флора с ней выкатывается! Другую найдешь!

Геннадий бросил сотовый на стол и посмотрел на меня.

– Извините, Дарья, не смог сдержаться. Прошу прощения за ругань.

– Мне плохо, – прошептала Марфа, держась за щеки. – Голова кружится, знобит…

– Заткнись, – оборвал ее дядя, – не желаю спектакль наблюдать.

– Тошнит, – простонала Марфа.

– Михаил приехал, твоя мать тоже скоро прикатит, пусть думают, как с мерзавкой, обворовавшей человека, который ее поил-кормил-одевал, поступить. В мой дом ты больше ногой не ступишь.

Марфа положила руки на стол и уронила на них голову.

– Юродствуй сколько влезет, – еще сильнее осерчал Демидов. – На меня твои дешевые трюки не действуют. И фамилию Демидовых носить не разрешу, у нас никогда воры не водились, станешь Редькиной по матери. Вставай!

Марфа не шевельнулась.

– Ну и … с тобой! – отрезал дядюшка и быстрым шагом ушел, не попрощавшись.

Мне его поведение категорически не понравилось. Понятное дело, Геннадий зол на племянницу, она поставила его в затруднительное положение, взяла дорогое украшение, которое потом оказалось у Вики Федоровой, а сейчас находится в полиции. Не знаю, сколько стоит «Нарцисс», но на аукционе «Бротис» дешевые лоты не встречаются. Демидову придется объяснить Перфильеву, что случилось с подвеской, и каким-то образом вернуть ее назад. История может попасть на страницы той же «Желтухи» и нанести Геннадию Борисовичу моральный урон. Клиенты не захотят иметь дело с мастером. Им ведь все равно, что ювелирное украшение сначала стащила Марфа, а затем Катя. Люди подумают, что вся семейка нечиста на руку. Понятно, по какой причине Геннадий Борисович потерял самообладание и матерился без умолку. Если вспомнить, как он утром вел себя со мной, полагая, что я потенциальная горничная, то можно сделать вывод: он плохо собой владеет. Но при чем здесь я? Мне неприятно было слышать нецензурную брань. Марфа подло поступила со мной, хотела прополоскать имя незнакомой женщины в желтой прессе. Демидову следовало велеть племяннице извиниться передо мной и увести ее. Кто и как станет наказывать Марфу – не моя забота. Но сосед просто ушел, оставив меня с противной девицей. Я не могу заниматься своими делами, придется сидеть около Марфы, пока на веранде не появятся ее родители. Бросить девицу без присмотра нельзя, она способна на многое.

Я наклонилась над девочкой.

– Марфа!

– Ммм, – раздалось в ответ.

– Как ты себя чувствуешь?

Демидова подняла голову.

– Висок болит и глаз, еще часть затылка. Тошнит.

– Это мигрень, – поставила я диагноз. – Неприятная штука, к сожалению, я слишком хорошо с ней знакома. Раньше с тобой это случалось?

– Впервые так ужасно, – прошептала школьница. – Дайте таблетку, пожалуйста.

– Тебе лучше лечь, – посоветовала я, – пошли в гостевую комнату. Если заснешь, потом станет немного лучше.

– Не могу идти, – еле слышно произнесла Марфа. – Пол качается. Здесь останусь. У вас есть аспирин?

При мигрени ацетилсалициловая кислота не помощница, нужны другие средства, и они у меня имеются в изобилии. Но ни одно из испробованных мною лекарств не могло купировать приступ. Я давно поняла: если в левой части головы начинает работать перфоратор, а нос улавливает запах гнилого мяса, не стоит глотать пилюли. Я не могу дать Марфе ни одну из своих таблеток, они все выписаны врачом для меня, не знаю, как организм девочки отреагирует на лекарства, вдруг у нее аллергия.

– Аспирин, – стонала Марфа.

– Хорошо, – согласилась я. – Сейчас принесу, но сначала все же попытаемся добраться до удобной кровати со множеством подушек. Обопрись на меня.

Марфа поднялась, покачнулась, я успела подхватить ее и повела внутрь дома. То, что девочка не симулирует, мне стало понятно сразу. Лицо ее опухло, лоб вспотел, она тряслась в ознобе.

Кое-как мы добрались до спальни, Марфа рухнула в постель и прошептала:

– Что со мной будет?

– Мигрень обычно длится сутки, – сообщила я. – Но есть и хорошая новость, потом она исчезает, не оставив последствий. Если ты сейчас заснешь, то останешься у нас на ночь, думаю, Флора и Михаил поймут, что будить тебя не надо.

– Дядя очень зол, – еле слышно прошептала Марфа. – Он меня больше родственницей не считает. Куда меня отправят?

Я накрыла ее пледом.