Дарья Калинина - Королева белых мышек

– Ой! А ты чего? – удивилась Мариша, но душу ее царапнуло недоброе предчувствие.

– Светлана за мной не заехала, – объяснил бедный ребенок. – Я сам из музыкалки ушел. Шел, шел, шел, потом устал и к вам завернул. А то не знаю, что и делать. Ключей у меня нет. Светлана мне их так и не дала.

Володя был бледен, молчалив и растерян. Весь его такой уютный и комфортный мирок рушился, а поделать с этим он ничего не мог. Марише было его искренне жаль, но что она могла предпринять? Только предложить Володе располагаться у них. От этого он немного повеселел, но почти сразу же закручинился вновь.

– А уроки? Все учебники и тетради остались дома. И мои мышки…

– С ними-то что?

– Они голодные, – жалобно протянул Володя. – Я вчера не сумел их покормить. Корма дома не оказалось.

– Неужели совсем никакой крупы не оказалось? Даже овсянки? Даже риса?

– А при чем тут какая-то крупа? – очень удивился Володя. – Мои мышки едят специальный витаминизированный корм для грызунов. В баночках продается.

– Думаю, что твои мышки и от горсти обычной крупы тоже бы не отказались. Думаешь, в дикой природе такие грызуны питаются кормом из баночек?

Но Володя, вот уж типичная жертва рекламы, представитель узкомыслящего зашоренного подрастающего поколения, был твердо уверен, что мышек можно кормить лишь теми кормами, на коробках с которыми нарисованы мелкие грызуны. И никак иначе.

– А корма не оказалось. И Светлана не захотела за ним в магазин идти, – чуть не плакал ребенок. – Если бы мама была дома, она бы ее заставила. А я не смог.

И Володя поник головой. Было совершенно очевидно, что Светлана не считала нужным подчиняться барчуку в отсутствие его матери.

– Светлана злая. Она вчера меня спать в восемь вечера загнала. Дверь заперла. И потом всю ночь что-то переставляла в маминых комнатах и гостиной. Я никак заснуть не мог, в туалет хотел, а она меня даже не выпустила.

– А утром ты увидел, что она там делала?

– Светлана мне толком ничего рассмотреть не дала. В школу потащила, сказала, что нам нужно торопиться. Но я увидел, что там баулы стояли.

– И ты не спросил, что это такое?

– Она сказала, что не моего ума дело.

– Вот как…

Нехорошее ощущение, которое закралось в душу Мариши сегодня днем, когда она увидела спешащую к «Газели» домработницу с увесистой кладью в обеих руках, возникло вновь. До самого вечера Мариша звонила то на домашний телефон в квартиру Володи, то на сотовый Светланы, но ни там, ни там трубку не брали.

– Совсем как мама!

В глазах Володи был страх.

– Светлана тоже пропала, да?

Невзирая на ссору с домработницей, Володя был напуган ее исчезновением. И Мариша понимала, почему так происходит. Мать и домработница Светлана были практически единственными людьми, с кем общался этот ребенок. Выращенный заботливой матерью в уютном, изолированном от внешнего мира гнездышке, Володя был этаким тепличным помидорчиком, практически нежизнеспособным в обычных условиях. И сейчас, лишенный привычного уклада жизни, он переживал тяжелейший шок.

Мариша смотрела на него и пыталась придумать, как ему помочь. И кажется, придумала.

– А где живет твоя тетя Эля?

– С дядей Сашей.

Потрясающий по информативности ответ!

– Да, но где именно они живут, ты это помнишь?

Увы, ни адреса, ни телефона своего дяди ребенок не знал. Даже улицы не помнил. Ключей от квартиры у него не было. А попасть домой он очень хотел. Ситуация складывалась совершенно тупиковая, хоть к органам опеки обращайся. Мариша не сделала этого лишь по одной простой причине: тогда ребенку и вовсе не скоро доведется увидеть родной дом. Если вообще когда-нибудь доведется. Органы опеки – это еще тот бермудский треугольник…

– Скажи, ты Ларису помнишь?

– Ту, что у нас до Светланы работала? Помню. Она у нас долго работала, мама говорила, с самого моего рождения. А потом уволилась.

– Вечером я пойду к ней. Поговорю, может быть, она сумеет вспомнить что-нибудь полезное для розысков твоей мамы.

Володя отреагировал вяло. Кажется, Лариса была не тем человеком, который бы позволил его мирку вновь обрести равновесие.

Уроки Володя сделал по отксеренным листочкам с прописей Катюши. После этого он заметно приободрился. Володя был человеком ответственным, и его сильно мучило, что он может пойти завтра в школу с несделанными уроками. Покормив детей ужином, Мариша поручила старшим присматривать за младшими, а сама поспешила обратно в сторону дома Володи и его матери. Сколько раз она уже проделала этот маршрут? И сколько еще придется его проделать?

Получасом раньше Мариша разговаривала с Ларисой по телефону, и та сказала, что старушка соседка ей уже звонила, ввела ее в курс дела. И что она, Лариса, будет ждать Маришу у себя дома, потому что, как нарочно, ушла сегодня с работы пораньше.

– Голова разболелась, хоть плачь. Никакие таблетки не помогали. Вот пришла домой, думала, отлежусь. Но вы все равно приходите.

Лариса жила неподалеку. Она хоть и выглядела усталой, но принять Маришу и поговорить с ней согласилась охотно. На вид Ларисе было лет сорок – сорок пять. Она была небольшого росточка, проворная и когда-то, наверное, была миловидной. Но сейчас выпавшие на ее долю тяготы, возраст и бледный, малокровный цвет лица прибавляли ей годы и убавляли привлекательность.

В этой квартире нищета была другой, нежели у старушки приятельницы. Там вещи были хоть и старомодными, но по-своему достойными. Они доживали свой век вместе со своей хозяйкой, которой верой и правдой служили много лет, а до нее, возможно, еще и ее родителям. А в квартире Ларисы все вещи вроде как были сравнительно новые – мебель, техника, занавески, посуда. Но какие же это были низкопробные вещи! Техника самая дешевая. Мебель из ДСП, кое-где уже были видны сколы, внизу шкафы вздулись, неосторожно задетые влажной тряпкой при уборке. Занавески из тюля торчали колом, в них не было ни изящества, ни мягкости линий. Если уж сравнивать, то Марише больше была по вкусу обстановка у бабушки, чем эта – не просто нищая, а еще и уродливая.

Но сама Ларка, кажется, окружающего ее убожества не замечала. Наоборот, с гордостью поправляла уродливые накидки на диване и креслах. И вообще, казалась этаким маленьким генералом.

– Володю мне жалко, он же еще маленький, да и ни в чем не виноват. Но вот его мать… Уж такой второй гадины свет не видывал! Скольких я злых людей повидала, а такой оторвы не встречала.

– А мне казалось, что Лидия – прекрасная мать.

– Нет, для своего разлюбезного дитятки она ничего не жалеет, что он у нее ни попросит, то она ему уже в клювике несет. Надышаться на своего Володечку не могла. Но и мальчик, надо отдать должное, ласковый к матери был. Между собой они душа в душу жили. Но Володя-то еще маленький был, не понимал, какая гадина его мать!