Дарья Калинина - Беспредел в благородном семействе

– Не болтай глупостей. Перед салютом нам всем еще предстоит праздничное застолье.

– Ну, тогда я не знаю.

– Ты вот что… Сейчас мы с тобой по саду погуляем, в движении горе легче проходит. Да и вообще какое у тебя такое особое горе, что ты так разревелась? Неужели тебя слова этой парикмахерши так огорчили?

Раиса в ответ снова шмыгнула носом, поднялась на ноги, помогла встать Инге и неожиданно призналась:

– Меня муж разлюбил.

– Да ты что такое говоришь? Он тебя любит.

– Раньше любил, а потом перестал. Домой совсем не спешит. Я ведь почему так и разожралась еще? Наготовлю для него, а он все не идет и не идет. Потом звонит: буду поздно, ужинайте без меня. Из Янки какой едок? Вот я все одна и схомячу, что для двоих приготовила. Не пропадать же добру!

– Наверное, Павел занят на работе.

– Ага, – хмыкнула Раиса совсем уж безрадостно. – Как же! Работа у него. Работает он на ней. Знаю я, какая у него работа! Шляется по бабам, кобель проклятый!

– Раиса! Разве можно так наговаривать на родного-то мужа?

– А что? В себе держать разве лучше? И потом, я не наговариваю на него ни капельки. Он смолоду кобель был еще поискать. И с возрастом ничуть не лучше стал. Пожалуй, так даже и еще хуже. Боится, что нагуляться не успеет. Простатит или какая другая болячка подвалит, и все, привет! А если не простатит, то инсульт стукнет или еще чего. У него уже сколько друзей так перемерло. И те, кто моложе его был, в том числе. Так он после каждых похорон сначала мрачнеет, а потом еще в больший загул пускается.

Инга молчала, не зная, что ответить Раисе. У ее Залесного со здоровьем дела тоже обстояли неважно. Многочисленные болячки, словно озверев, стали мучить его с завидной силой. И хотя врачи были уверены, что ничего криминального у Залесного нет, сердце Инги все равно было не на месте. Но, несмотря на это, Залесный ей не изменял, в этом Инга была точно уверена.

Не будь у нее такой уверенности, фигушки бы она стала жить с этим мужчиной!

– Рая, ты не должна плохо думать о своем муже.

– Так повода бы не давал, я и не стала бы. Оно мне надо?

– Ты напрасно изводишь себя подозрениями. Я уверена: твой муж тебе верен и любит тебя.

– Да? – хмыкнула Раиса. – Ну, тогда ты счастливей меня.

Дальше они продолжали прогулку уже в молчании. Каждая думала о своем и в разговор не вступала. Но Инга была благодарна Раисе уже за то, что женщина перестала всхлипывать. Теперь хотя и сопела в нос, но заново реветь не пыталась.

Снежинки падали им на лица, безнадежно портя наложенный Настей макияж, про который обе женщины уже благополучно забыли. Теперь они думали лишь о том, что снежок приятно освежает их разгоряченные лица.

– Ну что? Еще кружок и пойдем домой?

Раиса кивнула, и они снова зашагали по снегу, словно старые друзья. Но внезапно Раиса замерла на месте.

– Слышишь?

– Что?

– Какой-то звук.

– Какой?

– Крикнул вроде бы кто-то.

– Где крикнул?

Инга стянула капюшон, чтобы лучше слышать, и завертела головой.

– Ничего не слышу.

– Вон там кричали, – указала Раиса рукой направление.

– Наверное, это ребята деревенские уже начали праздновать, – предположила Инга. – Вот и орут.

– Не знаю, – с сомнением произнесла Раиса. – Нехорошо как-то кричали. Невесело.

Они еще некоторое время постояли, прислушиваясь, сами не зная к чему. Но больше никаких подозрительных звуков до них не доносилось.

– Знаешь, я чего-то уже нагулялась, – заявила Раиса и поежилась.

Инге тоже внезапно стал зябко. Вечер утратил свое очарование. А пустынный сад вновь сделался темным и страшным. Обе женщины поспешно развернулись и зашагали обратно к дому, возле которого светили огни фонарей и уже сверкала многочисленными гирляндами новогодняя елка.

Новогоднее застолье и впрямь оказалось великолепным. Алена расстаралась, опять же стремясь как можно большее количество мясных блюд заменить на рыбные, но так, чтобы гости не почувствовали себя при этом обездоленными.

– Бывает трудно примирить собственные стремления и необходимость считаться с другими, – поделилась она с Ингой, как с самой близкой и задушевной своей подругой. – Вот я сейчас хлопочу по дому, а сама думаю: зря мы с Василием Петровичем затеяли все это.

– Что именно? – удивилась Инга.

– Ну все… Праздник этот.

– Погоди, – еще больше удивилась Инга. – Почему зря? Ведь Новый год же!

– Но при этом еще и пост.

Голос у Алены звучал как-то кисло. С утра она была значительно бодрей, и такого упаднического настроения у нее не наблюдалось.

– Что случилось? – потребовала Инга, поняв, что в этот вечер ей предстоит выступить в роли всеобщего примирителя и утешителя: – Рассказывай!

Алена вздохнула и ответила:

– Одна из горничных, которую мы послали проведать отца Андрея, вернулась и сказала, что он не захотел ее принять.

– Почему не захотел?

– Не захотел, и все. Боюсь, что отец Андрей сильно на нас с Васей обиделся. Он требовал, чтобы мы отменили празднование Нового года, а мы все равно поставили елку, да еще и гостей пригласили.

– Ну и что? Это ваш выбор. Как священник, он должен прощать, а не укорять.

– Только не отец Андрей. Знаешь, какой он строгий?

Но Инга считала, что люди, строгие к другим, очень часто бывают необычайно мягки к самим себе.

– Нет, отец Андрей не такой, – покачала головой Алена. – Он и к себе тоже строг.

– Ничего, не будет же он век на вас дуться. Скоро Рождество, в честь праздника он должен будет с вами примириться.

– Надеюсь, – вздохнула Алена. – Но пока что на душе у меня нехорошо.

– А что именно он сказал горничной?

– Говорю же: ничего. Он даже к ней не вышел.

– Может, его просто дома не было?

– Дома он был. Матушка Татьяна, это его жена, сказала, что он дома. Но Рита сказала, что попадья держалась с ней очень холодно, если не сказать надменно. И выставила ее за порог, даже ничего нам не передав.

– Довольно невежливо с ее стороны.

– Вот именно, – вздохнула Алена. – Поэтому я и тревожусь.

– Знаешь, если бы эти люди были истинными христианами, то они не стали бы портить тебе праздник своими надуманными обидами. Подумаешь, не послушались вы их с мужем. И что с того? У вас своя голова на плечах есть, у них своя. Вы же им не указываете, как им жить и что праздновать? Правильно?

– Отец Андрей считает себя ответственным за наш с мужем духовный рост. А мы то и дело… распоясываемся.

Инге уже стало надоедать это слишком частое упоминание священника. В прошлый свой приезд она имела счастье познакомиться и со священником, и с его супругой. И они оба показались ей довольно ограниченными людьми, да еще к тому же придающими слишком много значения тому делу, которому служили. Можно подумать, Василий Петрович мало делает для процветания «Дубочков» и людей, тут обитающих! Отец Андрей поселился здесь не так давно, а уже возомнил себя пупом поместья. Ведет себя так, словно он тут главный. Василий Петрович слишком мягко держит себя со священником. И если кто тут и распоясался, то это вовсе не Василий Петрович и не Алена, а сам священник.