Дарья Донцова - Авоська с Алмазным фондом

Я проглотил тяжелый вздох. «В мою спальню»… Надеюсь, Владимир Иванович сейчас носится по Лондону-Парижу, ищет подарок, который умилостивит его жену и навсегда вернет ее в супружеские пенаты.

За спиной раздался стук, я обернулся и увидел Бориса. Одна его нога была засунута в странную конструкцию, смахивающую на птичью клетку.

– Уже покинули больницу? – удивился я. – Врач разрешил вам ходить?

– Не извольте беспокоиться, – ответил батлер. – Извините, что вам пришлось вместо меня съездить в магазин.

– Ерунда, – отмахнулся я.

– Разрешите покупочки хозяйке отнесу?

Я протянул Борису пакеты, участливо поинтересовавшись:

– Вам не тяжело? Не больно на ногу наступать?

На губах батлера на секунду появилась улыбка.

– Спасибо за заботу. Все о’кей, полный о’кей.

– Это вы говорили! – осенило меня. – Не собака!

Батлер моргнул. И сообщил:

– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше пока не овладел речью.

Из коридора раздался лай. Рыже-белая дворняжка прилетела из недр квартиры, села у моих ног и бурно замела хвостом.

– Вы ему понравились, – отметил Борис.

Я промычал нечто невразумительное и, ощущая себя полным дураком, завернул в свою спальню. Иван Павлович, как ты мог подумать, что барбос беседует с маменькой? Слабым оправданием моей глупости можно считать нервное потрясение, испытанное при виде Николетты с багажом на пороге моих апартаментов. Ну да, я до сих пор вне себя.

Дверь комнаты тихо приоткрылась. Я, начавший складывать дорожную сумку, невольно втянул голову в плечи, но через секунду с облегчением увидел: это не Николетта, а ее пес. Собака без долгих раздумий вспрыгнула на диван и засунула голову в открытый саквояж. Пришлось аккуратно переместить Полкана на пол со словами:

– Псины не сидят на мягкой мебели. Понял?

Барбос заскулил.

– Можешь рыдать сколько угодно, – продолжил я. – Ты – собака, я – человек. Ты – на полу, я – на диване. Ясно?

Полкан тихо тявкнул.

– Отлично. Держи себя в рамках, и у нас возникнут нормальные отношения, основанные на взаимоуважении, – кивнул я. – Мне не нравится наглость. Понятно объяснил?

Цезарь с Брутом улеглись на паркете и замахали хвостом.

А я продолжил сборы. Положил в саквояж пару чистых рубашек, смену белья, галстук, тапочки, запасные брюки, несессер с зубной пастой-мылом-бритвой. Затем распечатал полученный по почте электронный билет, поместил его в портмоне, проверил наличие кредиток, спрятал документы во внутренний карман сумки, сбоку впихнул ноутбук, вздохнул с облегчением, хотел застегнуть молнию и… услышал вопль:

– Вава!

Забыв про незакрытую молнию, я поспешил на зов.

– Что это? – спросила маменька, показывая на купленные мной вещи.

– Приобрел их по списку, – отрапортовал я, – нашел правильные цвет, размер.

– Вава! Что это? – повторила Николетта, хватая кроссовки.

– Ботинки со стразами, – пояснил я, – с надписью «Самая молодая и красивая». Их по телевизору хвалили.

Маменька прищурилась.

– Они гигантские!

– Вовсе нет, – заспорил я. – Сказали, это самый маленький размер, всего-то тридцать девятый. Примерь, тебе подойдет. И свитер к лицу будет.

– Подойдет… мне? – покраснела Николетта.

– А кому ж еще? – заулыбался я.

– Вава! Я отправила тебя купить прикид для Брутика-Шопена… э…

– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше, – услужливо подсказал имя дворняги Борис, стоявший в коридоре.

Я заморгал.

– Но…

– Но кое-кто не удосужился прочитать сообщение как следует! – взвилась маменька. – А там четко указано: ботиночки для песиков! И свитерочек Брутику!

Вынув телефон, я показал его Николетте.

– Тут нет ни слова о собаке.

Маменька глянула на экран и обозлилась еще сильнее.

– Я напечатала про собаку, не знаю, куда подевались эти слова! Неужели ты из текста не понял, что речь идет о моем обожаемом мальчике? Там перечислены только песиковы аксессуары!

Я стал оправдываться:

– Обувь и пуловеры носят люди, расческами и витаминами тоже они пользуются.

– А шампунь? – возмутилась маменька.

– Он для ослов. Но, согласись, собачонка не ишак, – весьма логично возразил я. – Подумал, что ты решила голову вымыть.

Николетта прищурила правый глаз, наклонила голову… Я струхнул. Ох, я слишком хорошо знаю, что сейчас последует!

– Значит, я серое, жирное, длинноухое, упрямое, азиатское животное? – процедила Николетта.

– И в мыслях этого не держал, – заблеял я.

– Ты сообщил, что шампунем пользуются вьючные особи, и передал его мне. Следовательно, ты считаешь меня ишачихой, – выстроила логическую цепочку Николетта.

Я глупо заулыбался и стал судорожно подыскивать фразы, которые вернут маменьке мирное расположение духа. Но та неожиданно схватила жестяную банку и завертела ею перед носом обескураженного сына.

– А это как понимать?

– Я всего лишь выполнил твое пожелание, – залебезил я, – приобрел деликатес «Паштет из печени слонов».

– Впервые слышу про патэ из животного с хоботом! – выпалила матушка.

Я уже не первый раз за сегодняшний день растерялся.

– Но он указан в списке.

Николетта вздернула подбородок.

– Борис! Консервы Брутика сюда!

Батлер, отчаянно стуча «клеткой», метнулся в коридор, принес небольшую банку и подал ее мне.

– Читай этикетку! – потребовала матушка.

– «Элитный корм для животных. Паштет из печени, фирма Слонов», – озвучил я.

– В последнем слове ударение на первое «о», – подсказал батлер. – Думаю, это фамилия владельца.

Я сглотнул слюну.

– Николетта! Ты написала: «Паштет из печени слонов». Там не было знаков препинания, отсутствовало слово «фирма», нет заглавной буквы. Вот мне и пришлось…

Слова про мастера с этикетками и деликатес из сои я догадался опустить. Маменька вытянула вперед руку… я попятился… И тут раздался звонок в дверь. Борис, гремя сооружением на ноге, пошагал в прихожую.

– Только ты мог решить, что я ишачка, способная сожрать печень слона, – зашипела маменька.

Но была вынуждена замолчать, потому что в комнату, отпихнув едва сохранявшего вертикальное положение несчастного батлера, ворвалась Кока и жадно спросила:

– Ника, вы с Вольдемаром разошлись?

– Чушь! – отрезала Николетта. – У нас ремонт, выкладываем стены перламутром.

– А‑а‑а… – разочарованно протянула заклятая подружка. – Ооо! Какие кроссовочки! И свиншотик!

– Вава купил, – сердито бросила маменька.

Кока помахала мне рукой.

– Привет, котик, не заметила тебя сразу. Ах как ты вырос! Уже не мальчик, давно пора жениться. Ники, у малыша прекрасный вкус! В такой обуви и таких пуловерах весь Милан на Неделе моды шагал. Ооо! Шампунь для ослов! После него волосы делаются роскошными. Что в банке? «Паштет из печени слонов»? Ммм… Я не прочь попробовать. Вава, ты умеешь делать сюрпризы. Иди сюда, мой зайчик, я тебя поцелую! Чмок, чмок, чмок… Красавчик! Когда позовешь Коку на свадебку?