Наталья Александрова - Компромат на суженого

– Петюнчик!

На галерее никого не было. В том месте, где они заметили движение, на полу валялся обрывок светлого холста, Надежда совершенно машинально его подняла.

– Куда же он мог деться? – Алка уже начинала сердиться.

Они прошли галерею до конца и тут, в темном углу, увидели низенькую, едва заметную дверцу. Роль дверной ручки на ней играло массивное кованое кольцо. Надежда попыталась за него потянуть. Не тут-то было. Дверь была заперта изнутри.

– Вот сюда он и делся.

Алка тоже попыталась открыть дверцу, вложив в это усилие всю свою мощь и нерастраченный огонь своей души, – и тоже безрезультатно.

– Нет, здесь без инструментов и помощников нечего делать, – проговорила Надежда, внимательно рассматривая дверь.

– Кого бы нам себе в помощники заполучить? – мечтательно заговорила Алка. – Вот если бы Валя был здесь…

– Ну, Алка, совесть иметь надо, ищешь мужа, а думаешь о другом!

– Так я только о пользе дела пекусь! – обиделась Алка.

– Вот что я думаю… Эта дверь ведет во внутренние помещения, и скорее всего, туда ведет не только она. Помнишь ту боковую дверку, где кто-то скрылся, когда мы вышли из башни?

– Или которую захлопнул ветер, – ехидно вставила Алка.

– Ветер или не ветер, но та боковая дверка ведет не в главное помещение церкви, а туда же, куда и эта – во внутренние переходы. В средневековых замках и соборах всегда полно разных тайников и подземелий…

– И привидений, – вставила Алка.

– Да отстань ты со своими привидениями!

Надежда торопливо спустилась с галереи, Алка еле поспевала за ней. Когда они вышли из церкви, боковая дверка была распахнута настежь. Алка выразительно посмотрела на Надежду:

– Ну, видишь теперь – ее ветер то закрывает, то открывает!

– Ты подумай немножко – какой ветер во дворе замка – здесь же высокие стены. И потом, если ветер закрыл дверь, то как он сможет ее открыть?

– Значит, не ветер, а сквозняк!

– Ох, Алка, не устаю поражаться твоему упрямству! Мы же с тобой вместе видели кого-то на галерее, ты сама орала, что это Петюнчик!

– А теперь я так не думаю!

– Что же случилось, что ты так быстро изменила мнение?

– Если бы это был Петюнчик, он при звуке моего голоса побежал бы ко мне, а этот явно от нас убегал. Значит, или это кто-то другой, или Бледный Эрик.

Логика, хотя и своеобразная, в Алкиных рассуждениях явно была, Надежда даже сразу не нашлась, что ответить. Но все же следовало проверить, что находится за этой дверью, и Надежда умильно посмотрела на Алку:

– Аллочка, давай пойдем туда, ну последний раз, чтобы уж больше сюда не возвращаться.

Алка милостиво согласилась и первой устремилась в темный пахнущий сыростью проем. За дверью начинался узкий коридор, проложенный в толще церковной стены. Несколько метров еще было что-то видно – хватало скудного света от входа, – но далее их окутала полная тьма. Надежда схватила Алку за руку:

– Куда ты прешься в темноту? То не заставить, а то разлетелась! Придется разворачиваться, а то все ноги переломаем, провалимся в подземелье. Без фонаря тут делать нечего.

Алка начала ворчать, что Надежда сама не знает, чего хочет, но признала ее правоту, что само по себе было удивительно. Правда, у ее покладистости были две серьезные причины: во-первых, она уверила себя, что Петюнчика не может быть в такой темноте и сырости, а во-вторых, она успела проголодаться, о чем тут же и сообщила Надежде.

– Да, – вздохнула Надежда, – когда ты хочешь есть, все остальные проблемы отступают на второй план.

– Но мы же сегодня очень рано завтракали! И очень легко!

– Омлет с ветчиной – это, по-твоему, легкий завтрак?

– Конечно. Да и сколько его там было?

– Ладно, пошли уж. Я тебя не первый год знаю.

Выходя из замка, Надежда оглянулась. Ей показалось, что в одном из окон сторожевой башни мелькнул бледный силуэт, но пока она щурилась на солнце и подзывала Алку, силуэт исчез.

Хозяин кафе встретил их встревоженно.

– О, дамы. Я отчень, отчень за вас волновался! Вы ходил в замок, это отчень опасно! Разве вы не знать – Бледный Эрик убивать сегодня еще один человек?

– Что вы, мы были очень осторожны, сейчас все-таки день.

Хозяин кафе заметил в руках у Надежды кусок ткани, подобранный на галерее замка. Надежда притащила его с собой абсолютно машинально.

– Что это? – воскликнул хозяин, переменившись в лице.

– А, это? Это я подобрала в замке, а что?

Хозяин взял обрывок у нее из рук и рассматривал его, горестно качая головой.

– Та, та, та… Это кусок от… как это по-русски… от саван, похоронный саван.

– Что вы говорите? – Надежда внимательно рассматривала кусок белой ткани.

Кусок был явно оторван от чего-то большого. Полотно было тонкое, белое, даже довольно чистое и абсолютно новое, это Надежда могла сказать с уверенностью. С краю кусок был аккуратно подрублен, причем строчка явно фабричная. А это что такое? Сбоку была пристрочена маленькая бирочка. Написано «Слока», а дальше номер партии, серия и год.

– Алка, смотри, написано: 2000 год. Я же говорю, что полотно совсем новое! Скажите, – обратилась Надежда к хозяину, – в Слоке ведь находится ткацкий комбинат, и белье постельное тоже там шьют?

Хозяин молчал.

– Может быть, они и саваны там тоже шьют? – размышляла вслух Алка. – Но тогда надо признать, что Бледный Эрик большой модник – часто меняет гардероб. А ведь привидению положено ходить в лохмотьях. Это мы твердо знаем. Что вы на это скажете?

Хозяин взглянул на них с тихой укоризной и вышел.

– Алка, не дразни его, а то он нам обедать не даст!

Кеша был обижен, рассержен, глубоко возмущен. Его оставили на полдня одного в иноязычной среде! Здесь же и словом перемолвиться не с кем! Он метался по клетке и ругался последними словами из телевизионных рекламных роликов и видеоклипов. Алка долго и горячо просила у него прощения и умасливала печеньем и орехами. С огромным трудом ей удалось вернуть его расположение.

– Надя, – обратилась она к подруге расстроенным голосом, – если мы еще раз его здесь оставим одного, он меня ни за что не простит.

– Ну, ты даешь! Представляешь, как мы будем выглядеть, шатаясь по окрестностям, с попугаем наперевес?

– Мы уже даже границу пересекли с этим нелегальным попугаем и пол-Эстонии с ним объездили, так что тут-то, в деревне, чего стесняться!

– А ты представляешь, как неудобно карабкаться по всяким винтовым лестницам с клеткой в руках.

– Перестань, Надежда! У меня муж пропал, собака погибла, кошка в чужие люди отдана (Но-но! – возмутилась Надежда на «чужих людей»), так ты еще хочешь, чтобы со мной любимый попугай разговаривать перестал?

Надежда заколебалась, и, чтобы добить ее окончательно, Алка использовала последний аргумент: