Дарья Донцова - Магия госпожи Метелицы

– Лев Тихомиров, – пробормотал Платонов, – так-так. Дальше смотри, может, еще чего интересное расскажешь. Ничего про эту «Народную волю» я не слышал.

Я укоризненно взглянула на Андрея.

– Неужели проспал все школьные уроки истории?

– На другие фотки смотри, – надулся приятель.

Я вновь сконцентрировалась на экране телефона.

Следующий снимок оказался копией первого, затем появилось изображение обычной комнаты, в центре которой за столом с бокалами в руках сидела та же компания. Похоже, празднуют чей-то день рождения, посреди дастархана стоит торт со свечами. На следующих снимках, их оказалось два, был запечатлен один из мужчин, темноволосый, худой, с мрачным взглядом, возле него сидели девушки, блондинка и брюнетка, одна с короткой стрижкой, в очках, другая – с длинными кудрявыми волосами и с челкой, закрывающей лоб и брови.

Я перелистнула экран и увидела белый прямоугольный лист с надписью «Свобода или смерть».

– Оборотные стороны всех снимков такие, – пояснил Андрей. – Еще в папке была гора фантиков от жвачки «Love is». Помнишь ее?

Я отдала Платонову телефон.

– Нет, не увлекаюсь жевательной резинкой.

– Очень популярная в девяностые годы штука, – оживился Андрей. – На каждой бумажке было высказывание. Например, «Любовь это солнце для души», ну и так далее.

– Романтично, – усмехнулась я. – Интересно, зачем все это понадобилось Вере Борисовне и почему Полина Владимировна хранила папку? Да еще держала ее в письменном столе на работе?

Платонов положил айфон в карман.

– Не хотела, чтобы муж случайно наткнулся на нее, снимки были тайной, и очень важной.

– Обертки от жвачки тоже ценность? – развеселилась я. – Дорогую сердцу ерунду можно положить в банковскую ячейку. Похоже, Вера и Полина состояли в близких отношениях, но почему-то их скрывали. Чтобы устроить Соеву на работу, директриса попросила уволиться Люсю Мусину, подарила ей за это дорогую шубу. Но за время, когда я изображала училку, Хатунова ни разу не дала понять, что они с Верой подруги. Педагоги до сих пор недоумевают, по какой причине старательную, любящую детей Мусину заменили на равнодушную к ребятам Соеву, которая просто отсиживает часы в читальном зале.

– Может, они вовсе не приятельствовали, вдруг директриса шантажировала Веру Борисовну фотографиями? – сделал предположение Платонов.

– Пугала ее разоблачением: Соева в девяностых покупала слишком много жвачек, – рассмеялась я. – А Полина Владимировна, жена богатого человека, желала получить от Соевой побольше денег, поэтому пристроила ее на работу, а компромат спрятала в стол и предупредила Веру, где хранится собранный материал! Скорее уж наоборот, Вера занималась вымогательством.

– Любишь ты довести дело до абсурда, – поморщился Андрей. – И зря потешаешься над обертками. Они, похоже, представляли для кого-то ценность, их разгладили, аккуратно сложили в конверт. Что ты собираешься делать?

Я закатила глаза.

– То, чего совершенно не хочется. Покачу в клинику «Пятое дыхание». Если не появлюсь там сегодня, Иван Николаевич мне мозг разрушит. Утром приду в школу и продолжу беседы с педагогами. Вероятно, кто-то из них убийца, может, он занервничает, совершит ошибку, и я его поймаю? Хочу еще сбегать к Люсе Мусиной, она живет в двух шагах от гимназии, интересно услышать ее версию относительно увольнения. Ты беседовал с Пенкиным?

Андрей встал.

– Пока нет, он в шоке, отказывается от разговора. Его адвокат талдычит: «Дайте человеку спокойно любимую жену похоронить. Не надо настаивать на общении, даже если вы поймаете убийцу, Полину не вернуть».

Увидев меня у стойки рецепшен, администратор клиники взвизгнула и заорала:

– Пришла!

Я попятилась, оглянулась по сторонам, убедилась, что приемная пуста, и спокойно сказала:

– Меня зовут Виола Тараканова.

Тетка замерла с раскрытым ртом, затем снова завопила:

– Отбой! Это не писательница. Не Арина!

Мне стало смешно.

– Виолова мой творческий псевдоним, под этим именем я выпускаю книги, в жизни я Виола Тараканова.

– Детективщица? – уточнила администратор.

Я кивнула.

– Она тут! – взвыла сиреной тетка.

Из коридора послышались шаги, затем раздался мурлыкающий голос:

– Татьяна Сергеевна, человечество давно придумало телефоны, зачем горло драть?

– Вы велели крикнуть, когда ВИП-пациентка войдет, – заголосила Татьяна.

Я ощутила аромат дорогого мужского парфюма и увидела мужчину лет пятидесяти в белом халате, со стетоскопом на шее. Он, широко улыбаясь, шел ко мне.

– Виола Ленинидовна, рад лицезреть вас лично, а то все по телевизору на вас любуюсь.

– И откуда у вас время телик смотреть? – всплеснула руками администратор. – Целыми днями тут сидите, а в кабинете зомбоящика нет!

Краснов сделал мне приглашающий жест рукой.

– Прошу, идти недалеко.

– Борис Анатольевич, куда вы пойдете? – спросила Татьяна Сергеевна.

Брови Краснова встали домиком.

– Во вторую процедурную, где у нас аппарат резонансной аппликатурной диагностики.

– В кабинет гинеколога не ходите, – предупредила Татьяна.

Краснов склонил голову набок.

– Вообще-то я и не собирался, но теперь непременно посмотрю, что там такого, о чем главврачу знать не следует.

Администратор заломила руки.

– Ой, ой, ой, понимаете… Константин рожает…

Борис Анатольевич уставился на Татьяну, а я вместо того, чтобы стоять молча, влезла в их разговор.

– Мужчины не способны рожать сами.

– Это женщина, – затараторила Татьяна, – совсем молодая, ушла гулять, вернулась беременной. Раньше ее звали Константин, считали, что она мужчина, а теперь, когда выяснилось, что он не он, а она…

На этой фразе Краснов опомнился и сурово произнес:

– Татьяна Сергеевна! Гинеколог уехал домой, у него вечером пациентов нет. Немедленно объясните, кто рожает в кабинете и почему я не в курсе?

Администратор покраснела.

– Я нашла кота! На улице. Он был мужчина! По всем признакам! Понимаете?

– Ну? – нахмурился Борис. – И?

– Взяла его домой, назвала Константином, – зачастила тетка, – в честь Константина Великого, византийского императора, сына Льва Третьего. Котик на него один в один походил, тот же взгляд и характер, тоже рыбу не любит! Кот на улицу гулять ходил, но ел и спал дома. А сегодня ночью он заболел! Я его жалела, гладила и вдруг поняла! Он рожает! Константин – кошка! Хоть по всем признакам мужчина, и вид как у императора. Оставить его, то есть ее, имени пока я кисуле не придумала, дома нельзя. Принесла на работу. У гинеколога сегодня приема нет, а где лучше всего разместить роженицу, как не в его кабинете? Уже пять котят родилось, скоро шестой появится. Вот! Вы же не сердитесь?