Елена Логунова - Джип из тыквы

Пересчитываю «десять минут ходу» в темпе отягощенной артритом и бурситом бабули с учетом собственной скорости и после пятиминутной прогулки начинаю высматривать на местности золотых львов.

Нахожу их в комплекте с памятной триумфальной аркой в честь пятидесятилетия курорта, поворачиваю налево и вскоре обнаруживаю особняк, в котором раньше с удобством жил помещик Карацюпин с чадами и домочадцами, а теперь без особого комфорта помещаются стражи правопорядка.

Им в экс-помещичьем доме явно тесновато. Стол дежурного вынесен в бывшее парадное, размещается в шаге от входа и на манер барьера перегораживает подступ к винтовой лестнице.

Со сводчатого потолка свисает люстра на цепи, рядом со строгим плакатом с описанием служебного удостоверения сотрудника органов внутренних дел РФ нескромно белеет гипсовыми телесами амурчик. В пухлой ручке у него не табельное оружие, а цветочная гирлянда, волнами утекающая в темный угол.

Обозреваю всю эту эклектику, дожидаясь, пока дежурный закончит разговор со склочной теткой, явившейся с жалобой на соседей.

На вид эта тетя – сестра-близнец Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона, а на слух – дисковая пила по металлу. Она азартно визжит и скрежещет: описывает недавние бесчинства пьяных соседей, не жалея цветистых выражений и в то же время ухитряясь балансировать на грани цензурной лексики.

Старший прапорщик, которому предназначен этот вдохновенный монолог, невозмутим, как гипсовый амур. С интервалом в минуту он повторяет:

– Разберемся, гражданочка… Разберемся… – и на манер щита держит между собой и фрекен Пилой чистый лист писчей бумаги размера А4.

Может, это какая-то специальная техника экранирования эмоций? Удивительное дело: товарищ старший прапорщик лишен всех и всяких чувств и переживаний!

Недоверчиво и изумленно разглядываю его как эмпат и не могу поверить увиденному. Никаких люминесцентных красок! Вообще никакого свечения!

– Так вот какой ты – ноль эмоций! – уважительно бормочу я, прикидывая, не добавить ли в давешний список способов очистки сознания службу в органах внутренних дел.

– Гражданочка? – прерывает мои мысли дежурный. – Гражданка, что у вас?

Оказывается, он уже отделался от тети-пилы и адресует свое универсальное обращение мне.

– У меня – поиск пропавшего человека! – сообщаю я, следя за тем, чтобы мои интонации ничуть не напоминали истеричный визг лесопильного оборудования.

– Кто пропал?

– Я!

Это я выпаливаю, не подумав, и тут же поправляюсь:

– То есть девушка, похожая на меня.

Щекастое лицо товарища старшего прапорщика столь невозмутимо, словно его вместе с головой целиком отлили из пластмассы на фабрике детских игрушек.

Думаю, если бы я ответила, что пропал священный розовый слон Дипли Иша Кумар Первый, цельнолитая физиономия дежурного все равно не дрогнула бы ни единой мышцей.

– Когда пропала? – спрашивает он строго по существу.

– В начале июня, – отвечаю не вполне уверенно.

Кто меня знает, может, я сбежала из родного дома еще в раннем детстве и скиталась с бродячими рок-музыкантами до самой встречи с Максом и Валентином?

– А вы не спешили, – вполне справедливо замечает дежурный. – Надо было на третьи сутки заявление подавать, теперь-то уже мало шансов найти пропавшую живой.

«Какой черствый человек! – возмущается мой внутренний голос. – Сам бесчувственный, как полено, и думает, что все вокруг такие же буратины?! А если бы ты сейчас в обморок упала?»

– Вы не поняли, я точно знаю, что эта пропавшая девушка жива, – я начинаю свое путаное объяснение. – Мне бы хотелось узнать, не разыскивает ли ее хоть кто-нибудь…

– То есть девушка не пропала? Тогда мы-то тут при чем? – перебивает меня дежурный.

– А вы при базе данных, я надеюсь!

Я тычу пальцем в компьютерный монитор, пылящийся на краю просторного стола.

– Я хочу найти родственников этой девушки.

– Имя, фамилия?

– Виленская, Мария Виленская, – машинально отвечаю я и тут же спохватываюсь:

– Но это не настоящая фамилия, это моя фамилия, а не ее! Ее фамилию я не знаю.

Старший прапорщик смотрит на меня пустым взглядом пластмассового пупса.

– И имени тоже не знаю, – договариваю я и вздыхаю.

В самом деле, это звучит глупо. Сказочно глупо: найдите мне то, сама не знаю что!

– Ненастоящая фамилия, значит? Документики свои предъявите, пожалуйста, – говорит пупс в погонах.

– Зачем это? – я отодвигаюсь от демаркационного стола.

– Да мало ли… – пугающе многозначительно изрекает он.

«Шла бы ты отсюда по-хорошему», – шепчет мой внутренний голос.

– А документики у меня в машине остались, я сейчас за ними сбегаю, – вру я, поспешно отступая за дверь.

Возвращаться в отделение я не собираюсь. Мне вовсе не хочется, чтобы полиция проверяла мои новодельные документы! Паспорт-то у меня настоящий, такой же, как у всех российских граждан, но получен он, насколько я знаю, не самым законным путем, и ФИО в нем написано «отфонарное», какое придумал Макс.

Спасибо ему, кстати, за то, что не назвал меня Феклой Гороховой, например, или Аглаей Коняшкиной. Мария Виленская – это хотя бы красиво звучит.

Кстати, о документах. У меня есть бумаги, подтверждающие право собственности на машину, но нет водительских прав! Этим вопросом надо заняться безотлагательно, если я не собираюсь переквалифицироваться из водителей в пассажиры.

С другой стороны, если я выясню свое настоящее имя, мне придется все-все документы переоформлять, и водительские права в том числе…

– Ой, это когда еще будет! – отмахивается от здравой мысли мой внутренний голос.

Возвращаюсь на площадь и покупаю у доброй бабки стакан кизила. Сидя в машине, грызу кислые ягоды и размышляю.

Витамин С умственной деятельности способствует, и я додумываюсь до здравой мысли: нужно обратиться за помощью не просто в ОВД, а к знакомому менту. На уровне «кум-сват-товарищ-брат» в нашей стране вопросы решаются быстрее и проще, чем в официальном порядке. Макс их так же решал, я уверена.

Я звоню своей соседке Кларе Карловне и прошу ее познакомить меня с участковым Андреем Ильичом.

На сей раз к послеобеденному чаю поданы не только восхитительные пирожные, но и очаровательные маленькие бутерброды с бужениной: уступка мужской плотоядности.

Клара Карловна, чье гостеприимство уступает лишь ее же любопытству, принимает смешанную компанию. За овальным столом в гостиной, кроме самой хозяйки, сидят еще трое: Жозефина Георгиевна, я и Андрей Ильич. Его я называю последним лишь потому, что наш районный участковый галантен, как английский джентльмен, и постоянно повторяет: «Дамы вперед» и «Только после вас».

В результате дамы быстро расхватывают все пирожные, и галантному участковому остаются сэндвичи, чем он вполне доволен, хотя явно не одобряет миниатюрные размеры изящных бутербродиков.