Елена Логунова - Джип из тыквы

Нет, сама по себе комната прекрасна! Она большая, светлая, недавно отремонтированная и демократично меблированная в минималистском стиле. И разочарована я вовсе не тем, что помещение похоже на безликий выставочный стенд магазина «ИКЕА». Меня огорчает тот факт, что я не вижу в интерьере ничего, что доказало бы: это жилье – мое.

– А где мои вещи? – спрашиваю я Макса.

– Какие?

– Ну… разные.

«Разные, разные! Голубые, красные! Желтые, зеленые, мали-и-иновые!» – не упускает случая запеть веселую песенку мой внутренний голос.

Я и сама не понимаю, какими вещами интересуюсь. Просто мне казалось, что в моем жилище должны присутствовать предметы, сохранившие отпечаток личности хозяйки.

Ну я не знаю… Корзинка с незаконченным вязаньем (не зря же я думала о набрюшниках для черепашек, я явно знакома со спицами), разбросанные там и сям конфеты и шоколадки (я сладкоежка, этот факт мне открылся еще в больнице), любимый плед на ручке кресла, облезлый плюшевый мишка с оторванным ухом…

При слове «мишка» по моим мозговым извилинам проходит беспокойная рябь, я замираю в ожидании, но ничего не происходит. Волнение затихает бесследно, в дистиллированной памяти ничего не всплывает.

Да что такое у меня с медведями?!

«Может, ты была цирковой дрессировщицей? – оживляется неугомонный внутренний голос. – Принцессой цирка! Але, гоп!»

– Гоп-стоп, – бурчу я.

– Какие – разные? – настаивает на конкретном ответе Макс.

– Да любые! Хотя бы фотографии в рамочках!

– Ты же не любишь фотографироваться, – пожимает плечами любимый. – Говоришь, что ужасно получаешься на снимках, хотя это полная чушь.

– Правда?

Я чувствую, что очень сильно изменилась. Я бы хотела сфотографироваться вместе с Максом! Не сию минуту, конечно же, не сразу после выписки из больницы, но после посещения косметолога и парикмахера, которые, надеюсь, смогут сделать меня чуточку симпатичнее, чем в натуральном виде.

– А где моя одежда? Белье, обувь? Домашние тапочки?

В больнице я пришла к смелому выводу, что по тапочкам можно очень многое узнать об их владельце.

– Ты же не носишь халаты и тапки! – Макс как будто чуточку возмущен.

– А… что же я ношу? – осторожно спрашиваю я и с тайным страхом жду ответа.

Мне рассказали (не один человек и не один раз), что в клинику меня привезли без одежды.

Ну, ладно, не просто без одежды, а буквально в чем мать родила!

Представляете?

Все, что я знаю о себе «доисторического» периода – что я в голом и пьяном виде слетела ночью в пропасть на чужой машине!

Это не способствует самоуважению.

– Шорты, майки, носки, – коротко перечисляет Макс.

Я облегченно выдыхаю. Слава богу, я хотя бы по дому не разгуливала в костюме голого короля!

– И где же они?

Черт с ними, с тапочками, ведь любимые домашние шорты (плюс к ним еще майка, плюс носки) тоже могли бы кое-что рассказать о своей хозяйке.

К примеру, если это были мягкие хлопчатобумажные штанишки-буф с цветочными принтами, значит, я романтичная особа. А если тугие «велосипедки» цвета хаки – наверное, я феминистка. А если высоко обрезанные джинсы…

– Старые я выбросил, а новые лежат в комоде, – равнодушно сообщает Макс, обрывая мои волнующие фантазии на тему штанишек.

– В комоде!

Со всей возможной скоростью (а это не так уж быстро, потому что я хромаю, как пират-ревматик на деревянной ноге) я бросаюсь к упомянутому предмету мебели.

Э-э-э… М-да, негусто.

В ящике нахожу простые хлопчатобумажные носки (четыре пары в запечатанных пакетиках) и соответствующее количество такого же элементарного белья – тоже нового, с ярлычками.

– Кто это покупал?

Мне кажется, или Макс краснеет?

– Что-то не так? – спрашивает он вместо ответа.

– Нет-нет, все нормально, даже прекрасно, я очень люблю натуральные ткани, – торопливо заявляю я. – Хлопок, лен, конопляное волокно…

Гм, что-то не то я говорю, про коноплю не стоило бы, это как-то компрометирует.

– Шелк, шерсть, диагональ, драп, габардин, – меня несет.

Я собираюсь еще упомянуть натуральный мех, потому что он совершенно точно мне очень нравится – я видела норковые шубки в гардеробе клиники и тихо обзавидовалась, но в этот момент понимаю, что еще не заглядывала в гардероб, а ведь он может оказаться настоящим Клондайком!

– Как! Это все?!

Не оказался.

Улыбка, которую я удерживала так долго и старательно, капризно выгибается и перевернутой скобкой царапает мой вздрагивающий подбородок.

Макс заглядывает в подсвеченное нутро просторного шкафа через мое плечо. Рассматривать там особенно нечего: одни поношенные голубые джинсы с вышивкой, одна розовая футболка со стразами и пятнышком алой помады на вороте и один сине-серый кардиган из тоненького трикотажа, тоже явно неновый.

– Ни курточки, ни плащика, ни шубки? – жалко лепечу я, надеясь, что не выгляжу при этом как алчная дурочка.

– Так ведь было лето! – защищается Макс.

Я сникаю. Он говорил мне, что купил эту квартиру незадолго до аварии и пожить в ней до ремонта мы не успели.

Увы, здесь все новое, а это значит, что искать тут себя старую бессмысленно.

– Помочь тебе собраться? – спрашивает Макс.

Кажется, ему не терпится отсюда убраться.

Или убрать отсюда меня.

– Что тут собирать? Лучше дай мне денег, – грустно отвечаю я. – Куплю все новое на курорте, хоть так себя порадую.

– Отличная мысль, – соглашается милый и сразу же заметно веселеет. – Тогда поехали?

– Поехали.

Повесив голову, я ковыляю к двери.

Внутренний голос укоризненно шипит что-то скверно рифмованное про глупых кур и неблагодарных дур, но я предпочитаю не принимать эти нелестные эпитеты на свой счет. В данный момент меня мучит не совесть, а обида. Я так надеялась! Так мечтала, что вспомню все, оказавшись в нашем с Максом уютном гнездышке!

Я, правда, полагала, что наше пребывание в гнездышке ознаменуется актом плотской любви – это же логично, не правда ли? Но Макс по-прежнему обращается со мной так, словно я стеклянная (оловянная, деревянная), ограничиваясь пожатием руки и поцелуем в щечку.

Впрочем, не могу сказать, что это обстоятельство очень сильно меня расстраивает. Я по-прежнему не нахожу в себе тех пылких чувств, которые должна, по идее, питать к любимому.

Мне даже страшно становится от мысли: а вдруг я его обманывала?! Что, если я только притворялась, будто страстно люблю Макса, скажем, из корысти?

«Из какой-такой корысти? Что ты с него поимела? – недоумевает мой внутренний голос. – Шубку он тебе до сих пор не купил, хотя на дворе уже осень!»

Это правда, клумбы под деревьями у дома сплошь завалены желтой листвой. Я рассеянно ковыряю носком ботинка многослойные залежи, пока мой мужчина прогревает мотор автомобиля, на который я поглядываю со сложным чувством.