Татьяна Луганцева - Перышко из крыла ангела

— Не надо никого резать, я все отдам и скажу, — ответил Кристиан. — Оставьте людей в покое.

— Где карта?! — рявкнул бандит.

— У меня в кошельке, там все…

— Там много карт, диктуй код.

— Расстегни наручники, я напишу, — попробовал было схитрить Кристиан.

— Сейчас! — хохотнул бандит и двинул его кулаком в солнечное сплетение. — Диктуй, я записываю.

После того, как он выбил из пленника все данные, он зло кинул Кристиану:

— Пока посидишь здесь, твоя судьба зависит от того, удачно или неудачно мы снимем бабло.

И бандит вышел из подвала, закрыв за собой дверь.

Подвал на несколько минут погрузился в тишину и ожидание неизвестного. Но вскоре вновь раздались жуткие вопли людей.

Кристиан не понимал, что происходит, но Лукреция-то знала: всех сгоняют в соседний корпус, чтобы уничтожить. Если только бандиты не шутили… Но они не шутили.

Лукреция тупо смотрела на Кристиана и чувствовала себя деревом.

«Не одеревенела ли я на самом деле? Так взяла и превратилась в елку от ужаса? А что? Нормально. А как мне себя вести? Если я заговорю с Кристианом, не усугублю ли ситуацию, так сказать? И что я должна сказать?» — размышляла Лукреция. И чем больше она думала, тем больше понимала: что бы она ни сказала в этой ситуации, все будет выглядеть странно и дико. Поэтому она прокашлялась и изменившимся от страха голосом вежливо произнесла:

— Здравствуйте… Я могу чем-то помочь? — не хватало только присесть в реверансе.

Таких больших глаз Лукреция не видела никогда. Хорошо еще, что Кристиан не был женщиной и не завизжал от ужаса и неожиданности.

— Это кто?

— Я… — ответила Лукреция и слегка пошевелила ветками.

— Кто ты? — спросил он.

— Мы с вами незнакомы, хотя немного знакомы… косвенно. Я, конечно, не знаю, помните ли вы меня или нет, знакомство было шапочное, — расшаркивалась Лукреция.

— Кто ты, черт возьми? И что за маскарад здесь происходит? — недоумевал Кристиан.

— Не маскарад, а Новый год, — нахмурилась Лукреция, хоть этого Кристиан видеть не мог. — Я из ансамбля «Рябинушка». Ну, помните, солистка? Я не очень удачно выступила, вы были ошарашены или ошеломлены, — продолжала представляться она.

Кристиан уставился на нее:

— Лукреция?!

— Вы даже имя мое запомнили?! — удивилась она.

— Имя запоминающееся. Это серьезно вы? Сначала береза, теперь елка… Вы что, преследуете меня в виде деревьев? — спросил он.

— Много чести! Нужны вы мне! — фыркнула Лукреция. — Еще преследовать его! Вы же не человек, вы зверь! Взять и вот так разрушить судьбу целого ансамбля!

— Я так и знал! Теперь вы будете меня упрашивать пустить этот ужас за границу? — хмыкнул Кристиан.

— Почему ужас-то?! Там ужасом только я была! А девочки при чем? А я обещаю вам, что никуда с ними не поеду! — воскликнула Лукреция.

— Вы же солистка.

— Да не солистка я! Я там случайно оказалась! — И Лукреция попыталась стянуть костюм елки. Зазвенели бутылки.

— Что это? — спросил Кристиан.

— Да так, еда, выпивка… Мы с подругой хотели отпраздновать…

— Кто у нас подруга? — спросил Кристиан, с большим интересом глядя на Лукрецию.

— Снеговик, — сглотнула Лукреция.

— Понятно! — кивнул Родионов. — Вас наняли ростовыми куклами, а вы, значит, наворовали еды и выпивки и решили здесь уединиться? Молодцы! Вы не только алкоголичка, но еще и мошенница!

— А чего это вы меня все время оскорбляете? — обиделась Лукреция. — По-моему, вы сейчас не в том положении…

— Хорошо, что заметили! — усмехнулся Кристиан. — Помогите мне! А о трудоустройстве вашего коллектива мы поговорим в другое время и другом месте.

Лукреция наконец-таки стянула костюм елки и осталась в тонком облегающем платье цвета кофе с молоком. Но не это бросалось в глаза, а стоящие дыбом волосы и размазанная по потному лицу косметика. В общем, видок был еще тот. Кристиан просто залюбовался, хорошо, что вслух ничего не сказал.

— А чем я вам помогу? — спросила Лукреция. — Могу покормить, могу дать выпить. Перед смертью, так сказать. Но ключей от наручников у меня нет.

— Наручники я сам сниму, — буркнул Кристиан, резким движением вывернул руки вперед и примерно секунд тридцать напрягал мышцы так, что разорвал стальные оковы.

Настала череда Лукреции открыть рот.

— Ничего себе. Как это вы?

— Занятия йогой и боксом, много лет, — ответил он, немного сбив дыхание.

— Почему же вы дали себя захватить? — поинтересовалась она. — Сразу бы так.

— Когда пистолет приставлен к голове другого человека, легче подчиниться и придумать что-нибудь уже после, — ответил Родионов.

— Пока вы лежали в отрубе, они сказали, что всех стариков и обслуживающий персонал отведут в соседний старый корпус и там сожгут заживо, — сказала она.

— Вы серьезно?!

— Такими вещами не шутят, — ответила Лукреция.

— Совсем осатанели, фашисты! Решили взять деньги и не оставить никаких свидетелей? Они расстреляли двух моих людей в упор!

— Вот они и сказали, что им терять нечего.

— Дайте-ка мне бутылку! — сказал Кристиан.

— Я вам не секретарша. Откуда такой приказной тон? — фыркнула Лукреция.

— Да я бы застрелился, если бы вы были моей секретаршей. Хорошо, дайте мне бутылку с коньяком, пожалуйста.

— Пожалуйста, — подала ему бутылку Лукреция.

Кристиан открыл ее и отпил прямо из горла. Лукреция проделала то же.

— Ну! Что теперь? — спросила она, пошатнувшись. — Помощи ждать не от кого…

Кристиан усмехнулся.

— Давайте, спасайте стариков! Вы же мужчина! — напутствовала она Кристиана.

— Слушаюсь, мой генерал. Только дверь железную мне не вынести, а окон тут нет, — развел он руками.

— И что делать? — снова спросила Лукреция.

Кристиан отнял у нее бутылку и снова отпил.

— Вы будете спокойно пить, когда там убивают ни в чем не повинных людей?! — возмутилась она. — Вот в этом и вся ваша благотворительность! Да вам на людей наплевать! Главное, пыль в глаза пустить! Для галочки отметиться!

— Ага! — ответил Кристиан и принялся рыться в пакетах. — Ветчинкой закушу! Ты не возражаешь, елочка моя новогодняя?

Лукреция нахмурилась и, сев у стены, с большим недовольством наблюдала, как этот красивый наглец поглощает еду и пьет коньяк.

— Ваша последняя трапеза, — мрачно сказала она ему.

Кристиан улыбнулся.

— Она и для вас последняя. Присоединяйтесь! — подмигнул он ей.

— Спасибо. Аппетита нет.

— Зря. Еда хорошая и коньяк тоже, — нарочито громко чавкал Кристиан. — Не надо уходить в злобе.

Лукреции захотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее.

После того, как полбутылки было осушено, Кристиан посмотрел на сжавшуюся и злую Лукрецию и начал раздеваться. Сначала она не придала этому никакого значения, хотя смотреть на это спокойно было нельзя. «Не хватает только медленной музыки», — подумала Лукреция. Но когда Родионов обнажил торс, она не выдержала.