Дарья Донцова - Тайная связь его величества

– Скидка! К тем девяти, о которых сговорились. Вам с мужиком сейчас деньги нужны, а то ведь врачи догола разденут.

– Не надо, – отказалась Таня, – неохота тебя грабить.

– Бери, бери, – настаивала Екатерина. – У нас-то с моим мужиком сейчас не самые черные времена. Евонная мать нам в наследство однушку свою отписала, жильцов туда пустили. Я от чистого сердца.

– Спасибо, – заулыбалась Татьяна. – Сейчас мне недосуг, а завтра подскачу, договоримся про кофту с кружевными вставками, задешево стачаю. Пошли, Ваняшка. Шикардос мы картофлю оторвали, одна к одной!

Я двинулся за Таней. В конце концов совершенно не важно, какие местоимения употребляет человек – евонная, евошная, ейная, ихняя, и фиг бы с ними, с глаголами «ложить», «покласть», с неправильным ударением в слове «звонит», главное, какая у него душа, добрая или злая. Торговка Катя мне понравилась. А вот от Ники Сафроновой, несмотря на всю ее рафинированность и два высших образования, я сбежал, услышав, как она общается с пожилой консьержкой в подъезде своего дома. Очень не люблю людей, которые позволяют себе хамить пожилым людям, вынужденным на старости лет мыть грязные ступеньки.

– Молодец, Ваняшка, – похвалила Танюша, отойдя подальше от прилавка Кати. – Сначала ты растерялся, похвалил товар, но быстренько сообразил и нормально выступил. Хорошо про картофлю пошутил, что она с куста падает, веселое слово всегда к месту. Я чуть не расхохоталась, когда представила, как клубеньки на ветках покачиваются. Надо же такое придумать – кусты картошки… Ой, умереть!

– Знаю, что картофель не смородина, но как еще назвать зеленые побеги на поле? – удивился я.

– Ботва это, Ваняшка, – улыбнулась жена Ильи.

– Ладно, буду знать, что корнеплоды с ботвы падают, – вздохнул я.

Таня захохотала.

– Ну хватит, перестань меня смешить. Любому дураку известно, что картофля в земле сидит, как морква.

– Да? – еще больше удивился я. И пробормотал: – Про морковку я в курсе, а вот с картошкой, значит, пробел получился.

– Так ты всерьез говорил? – всплеснула руками Таня. – Ваняшка, неужели никогда не видел, как картофлю собирают?

– Успокойся, Танюша, я шучу, – быстро сказал я, ощущая себя полным идиотом.

Конечно, картофель зреет в почве! Странно, что я забыл об этом. Определенно на меня оглупляюще подействовал поход по рынку.

– Потопали, возьму тебе пиво, – сказала Татьяна.

– Спасибо, не надо, – начал я отказываться.

Не люблю напитки на основе хмеля. И вообще, из спиртного употребляю исключительно коньяк французского производства.

– Не стесняйся, – сказала она, подталкивая меня к ларьку, – одну банку куплю, как обещала. Только сейчас выпить не разрешу – за руль тебе садиться. А дома, вечером побалуешься перед телевизором. Ты в курсе, что сегодня футбол? Вроде наши с Гондурасом играют. Небось ни одного гола не забьют, позорники.

Благополучно доставив домой Танюшу и скрипящую колесами сумку, доверху забитую овощами, я спустился во двор и услышал истошный вопль:

– Ваняшка! Крышки не забудь!

Я задрал голову и ответил:

– На сей раз не подведу. Отлично помню про твою соседку и про то, что еёшные крышки шикардос.

Не успел я закончить последнюю фразу, как потерял дар речи. Что происходит? Почему я опять произнес невероятное местоимение? Да еще добавил «шикардос»! Может быть, употребление странных слов – это некая передающаяся воздушно-капельным путем инфекция? Надо тщательно следить за своей речью. Надеюсь, никто не услышал меня сейчас. Представляю, какой была бы реакция отца, услышь он такое выступление сына, имеющего высшее филологическое образование…

– Шикардос, Ваня! Молодец! – громогласно похвалила меня сверху Таня.

Я выехал на проспект и позвонил Максу.

– Занят, – коротко ответил друг, – потом. У тебя что-то срочное?

– Галина упомянула в разговоре, что Игоря лечил замечательный врач по фамилии Гитанов, – сообщил я. – Он реабилитировал Гарика после дорожного происшествия. Но, по непроверенным сведениям, доктор работает с маленькими детьми-аутистами. Немного странно вызывать его к взрослому человеку, который частично потерял память в результате ДТП. Если только…

Я замолчал.

– Что? Говори! – отрывисто приказал Максим.

– Если только Гитанов раньше не опекал Гарика, – завершил я фразу. – А медики, в особенности психологи-психиатры, знают о своих пациентах все, они в процессе лечения выкапывают из души человека то, о чем никому не известно. Может, найти этого профессора и расспросить? Фамилия редкая, проблем с поиском не предвидится.

– Идея – супер! – бросил Воронов и отсоединился.

В палату к Полине меня не пустили, общаться с девочкой пришлось через стекло, с помощью телефона.

– Как дела? – бодро поинтересовался я. – Айпад освоила?

– Спасибо, дядя Ваня, – ответила малышка, – все хорошо.

– Не скучаешь без соседок?

– Не-а, – улыбнулась Поля. – Наоборот, даже лучше одной – никто не пристает, читать не мешает. Наверное, в среду операцию сделают. Но это еще не точно. Когда назначат, маму с папой предупредят.

– Обязательно приеду в тот день, – пообещал я.

– Зачем? – пожала плечами Полина. – От наркоза сразу не отходят, больного в реанимацию спускают, он там пару дней находится. И врачи не любят, когда родственники в коридоре толкаются. Вчера папа Коли Казанцева тут скандал устроил, орал на всех, разбил зеркало в туалете. Нервы у него сдали.

– Сомневаюсь, что стану буянить, – усмехнулся я. – Не волнуйся, Поля, я побеседовал с хирургом, он объяснил, что эта операция давно отработана. Врачи тут опытные, наркоз самый лучший.

– Знаю, дядя Ваня, – остановила меня Полина. – На столе не умрешь, тебя реанимируют, а вот потом, когда выпишут, запросто можно. Главное, год после операции продержаться, тогда шансы выздороветь сильно повышаются. Но я не умру. Помнишь, я про сестру мальчика рассказывала, которая гадает всем?

– Дурочка продолжает говорить глупости? – возмутился я.

– Не знаю, меня отсюда не выпускают, ни с кем, кроме доктора и медсестры, я не общаюсь, – вздохнула Поля. – А ты мне историю про больничную фею выложил, как у некоторых людей линия жизни на руке неожиданно начинает удлиняться и слегка темнеть. Помнишь?

– Конечно, – кивнул я.

– Не поверила тебе, – понизила голос Полина, – думала, нафантазировал дядя Ваня, чтобы я из-за узора на ладошке, который скорую смерть обещает, не расстраивалась. Но смотри, какая штука приключилась…

Полина приложила к стеклу руку, я увидел на нежно-розовой коже четко прорисованную рыжевато-коричневатую линию, огибавшую большой палец и спускавшуюся вниз. У запястья она уходила к тыльной стороне кисти.