Дарья Калинина - Свет в конце Бродвея

– Но почему обязательно в вашу пользу?

– Ваня никогда не стал бы так шутить. Он в город ездил, чтобы завещание оформить. Вернулся, мне его показал.

– И там стояло ваше имя?

– Ну, я так четко уже теперь не помню, – смутилась женщина. – Но завещание было оформлено. И Ваня сказал, что оно на меня.

Инга повнимательней присмотрелась к этой женщине. А вдруг эта тетка и есть преступница, желавшая Ване смерти и добившаяся ее? А теперь вот явилась за наградой, про завещание что-то тут болтает. И Инга уперлась испытующим взглядом в незнакомку. Но женщина так простодушно похлопала в ответ глазами, что Инга успокоилась. Нет, это не она, это не убийца. Сама эта женщина не стала бы никому желать зла, строить козни и готовить Ванино смертоубийство. Это не охотница, а падальщица, которая подбирает то, что осталось от другого хищника. Крестьянская смекалка подсказывает ей, что тут можно кое-чем поживиться. Вот она и задергалась.

– Не так я хотела войти в дом Вани, – внезапно разоткровенничалась тетка. – Мечтала, что мы с Ваней поженимся. У нас ведь с ним любовь была, хотя в последнее время ему все некогда было. Все дела какие-то находились, но я не обижалась на него. Понимаю, он большой человек, на нем и ответственность большая. Где уж ему на всех время найти. Но когда приходил, то мы с ним очень душевно беседовали. Чай пили. Он любил земляничное варенье, я всегда баночку про запас держала.

Женщина явно намеревалась удариться в теплые воспоминания, которые Инге были отчего-то неприятны. К тому же Инга рвалась к Игорю. Некогда ей стоять тут и болтать с этой бабой о всякой ерунде. Земляничное варенье они там на пару с Ваней трескали, скажите, пожалуйста! Ну и что с того? Если других достоинств не имеешь, конечно, и варенье в качестве приманки сгодится.

И утратив интерес, Инга прошла мимо, лишь посоветовав Ваниной знакомой обратиться со своим вопросом напрямую к Василию Петровичу.

– Он честный человек. И если завещание есть и в нем действительно указано ваше имя, то вы получите все и в полном объеме.

– Ой, да мне бы только дом! – замахала руками та. – Очень уж у Вани дом хорош. Когда еще племянница не поселилась с ним, я бывала у Вани в гостях. Всегда мечтала там хозяйкой оказаться.

Инга не смогла удержаться и не без ехидства подумала, что если такое и случится, то очень не скоро. Ведь Ваня жив. А следовательно, есть завещание или его нет, совершенно неважно. Ничего этой особе не обломится. Ни деньги по страховке за машину, ни дом, ни вообще что-либо. Да и сам Ваня любит совсем другую женщину. И Инге даже кажется, что она знает ее имя. И окончательно утешившись этой мыслью, она просияла улыбкой и отправилась дальше.

Дорога до соседнего поселка заняла у Инги всего полчаса. Причем только первые четверть часа ей пришлось идти своими ногами. Затем возле нее остановилась машина, кто-то из рабочих Василия Петровича ехал в том же направлении и, узнав гостью своих хозяев, предложил подвезти ее до Буденовки. Таким образом, Инга очутилась там, где ей было нужно, раньше ожидаемого времени и совсем при этом не притомившись.

Это еще больше вдохнуло в женщину бодрости и силы духа. Уверенная, что, раз обстоятельства ее путешествия складываются столь благоприятно, значит, она на верном пути, Инга узнала у сторожа, в каком именно коттедже остановился Виктор Андреевич, а в каком живет Игорь, и беспрепятственно прошла на территорию поселка.

Ее внешний вид показался дедку достаточно благонадежным, он пропустил вежливую молодую женщину, не спросив ее документов. Да еще и присовокупил, что оба интересующих ее мужчины находятся где-то на территории поселка.

– Потому как на память я еще, к-хе… к-хе, не жалуюсь.

Инга пошла дальше. И вскоре действительно увидела Виктора Андреевича, расположившегося в саду и склонившегося над какой-то книгой, которую держал в руках.

– Виктор Андреевич, а я к вам.

Увидев ее, пожилой мужчина тут же поднялся и заковылял к ней. Он заметно прихрамывал на правую ногу, а вообще казался сильно постаревшим и каким-то утомленным. Да и книга, как успела заметить Инга, взглянув на переплет, была Библия.

– Вот пытаюсь понять, чем мы с Машей прогневили Господа, – объяснил ей Виктор Андреевич. – А если не получится этого уразуметь, так хотя бы пробую примириться с тем, с кем мне вскоре предстоит увидеться.

– Зачем вы так мрачно? Вы еще поживете.

– Нет, – покачал головой Виктор Андреевич. – Не хочу. У меня и раньше мысли крутились в голове, что зажился я уже на белом свете. Но ради Марии Петровны держался. А теперь без моей Маши мне что-то совсем тоскливо тут стало.

Старик отвернулся, чтобы скрыть слезы. А Инга гневно сжала пальцы в кулаки. Кто бы ни подлил отраву в питье Марии Петровне, он поступил просто чудовищно!

– Скажите, не нашли еще человека, который сделал это черное дело?

– Нет. Игорек суетится, что-то пытается сделать. Но сдается мне, что не очень-то у него получается.

– Ну что вы! У Игоря обязательно все получится. Он найдет убийцу Марии Петровны.

Виктор Андреевич ничего не ответил. Он не был склонен к разговорам. Лишь сказал, что завтра забирает тело жены и возвращается с ним домой, в город. Хоронить Марию Петровну должны были через три дня на Смоленском кладбище, где уже лежали ее мать с отцом и другие родственники.

– Приходите и вы тоже, если в городе окажетесь.

– А Сева с Вовой будут?

– Будут, конечно, – удивился Виктор Андреевич. – А почему вы спрашиваете?

И тут Инга не удержалась. Пусть о «воскрешении» Вани ей строго запрещено болтать, но насчет Севы с нее никто обета молчания не брал. И она разоткровенничалась:

– Я слышала, как Сева с Вовой сговаривались о том, что и кому должно достаться, если один из вас переживет другого, и согласно завещанию все нажитое достанется пережившему супругу.

– Пусть не переживают, – безразлично произнес Виктор Андреевич. – Сразу же по возвращении я напишу завещание, в котором распределю все нажитое и унаследованное совершенно одинаково между ними двумя. Именно так мы и договаривались поступить с Машей. Конечно, наша ошибка в том, что мы не сообщили своего решения нашим детям. Говорите, они здорово волновались, не кинем ли мы их с наследством?

В голосе Виктора Андреевича не было слышно гнева, одна лишь печаль.

– Ах, как бы я хотел снова быть молодым, чтобы меня волновали все эти глупости. Но теперь я стар, я собираюсь в иной мир. А туда люди отправляются налегке. Все, что они берут с собой, – это их добрые дела и грехи. Вот я и думаю, достаточно ли праведно прожил свою жизнь? Сижу, вспоминаю и понимаю к своему ужасу, что нет, до праведника мне очень далеко, а времени у меня почти совсем не осталось!