Дарья Донцова - Сбылась мечта бегемота

Я решила слегка остудить пыл компьютерщика:

– У Рязанцева не было ни матери, ни жены, и он не изображал творца нетленок.

– Около него хлопала крыльями Леднева, – еще сильнее разозлился Роберт. – Тамара Яковлевна считала Никиту сыном и с детства воспитывала из него мажора. Тьфу прямо! Последние три года вполне взрослый мужик нигде официально не работал.

– А потом заболел и очутился в больнице в состоянии неадеквата! – воскликнула я. – Тоже, между прочим, чайку волшебного хлебнул. И Леднева при мне постоянно травяной отвар глотала. Мне не налила, сказала: «Купила заварку у женщины, которая БАДами торгует, это лекарство, вам навредить может». А потом выбросилась из окна. Тамара Яковлевна была первой, с кем я говорила, поэтому на ее слова о продавщице добавок я особого внимания не обратила. Но сейчас вспоминаю свою беседу с Мариной Арнольдовной. Та обронила фразу: «Томочка стала пить какой-то настой. Купила сбор трав для Никиты, и тот ему помог, сон наладился. А после того как Кит к Сергею Петровичу в палату попал, Леднева сама стала чай употреблять». Может, я не стопроцентно точно слова Волоколамской процитировала, но смысл передала верно.

– Похоже, чаек-то с наполнителем был, – сделал вывод Троянов. – Это некий препарат, вызывающий симптомы гриппа, а потом помутнение рассудка и смерть.

– Рязанцев не умер, – напомнила я.

– Ну, я бы не назвал его состояние жизнью, – возразил Роберт.

– А Настя, у которой тоже от зелья Заремы подскочила температура и случилась потеря сознания, выздоровела, живет себе счастливо, – не успокаивалась я.

– Человеческий организм – тонко налаженный механизм, – наконец-то вмешался в наш разговор до сих пор молчавший Глеб Валерьянович. – В принципе мы устроены одинаково, именно сей факт и позволил развиться науке под названием «Медицина». Но люди не клоны, лекарства действуют на них по-разному. Например, в советские годы пользовался популярностью димедрол. Его прописывали одно время от аллергии, затем стали применять как успокаивающее и снотворное средство. Так вот, сто человек глотали таблетку на ночь и мирно отправлялись бродить по садам Морфея, а сто первый впадал в возбуждение, становился агрессивен. Вероятно, на Рязанцева средство, нам неизвестное, оказало не то действие, на которое рассчитывал отравитель. Что же касаемо Насти… Когда девушка заболела, Павел бросился к ее матери и рассказал про чай для аборта. Марина Арнольдовна, врач по профессии, сообразила, что у дочери сильное отравление, и в кратчайший срок отвезла ее в Мюнхен к профессору Йоргену, всемирно известному токсикологу, который обнаружил в организме Насти следы ведьминого корня. Растение практически истреблено, давно не используется, но я тут приготовил для вас справку, слушайте.

Борцов поднес поближе к глазам блокнот.

– «Чтобы отравить человека ведьминым корнем, надо собрать растение, высушить его определенным образом, мелко нарубить, заварить кипящей водой, настоять и дать выпить жертве. Одной порции хватит, чтобы яд заработал. Но действует он не сразу, пройдет месяц, два, три, а то и полгода, прежде чем зелье поразит тело и разум. Сначала человек ощутит лихорадку, могут начаться судороги, понос, рвота, появятся возбуждение или апатия. Некоторые люди умирают на этой стадии, другие оправляются, но их разум постепенно слабеет, возникают пугающие видения, и большинство отравленных сами лишают себя жизни. Противоядия нет».

Глеб Валерьянович отложил записи.

– Я зачитал специально для вас осовремененный мною текст из медицинского справочника середины восемнадцатого века. Там еще говорится, что ведьмин корень редко встречается, в России растет только на Кавказе, но не везде, а в одном маленьком ареале. Я поинтересовался работами Йоргена. Тот действительно был великим токсикологом, в свое время написал несколько статей о ведьмином корне, собирался применять его при лечении шизофрении, сообщал о разработанном им противоядии. Если вовремя употребить его, человек остается жив, полностью восстанавливает физическое и психическое здоровье. Но потом ученый отказался от работы с растением, увлекся другими проектами. Йорген умер четыре года назад, сейчас его лабораторией заведует любимый ученик ученого, профессор Генрих Траубен.

– Муж Насти, – вставила я свое словечко. – И он никогда не расскажет, что было с Волоколамской, когда ее привезли в бессознательном состоянии в Мюнхен.

– Верно, – согласился Глеб Валерьянович. – К сожалению, российские врачи не очень серьезно относятся к медицинской тайне. Борис Львович Атаманов, молодой психиатр, пытающийся лечить Никиту Рязанцева, сразу рассказал о его состоянии Татьяне. Увидел ее удостоверение и разоткровенничался. Не имел на это права, но распустил язык. А вот европейский медик так не поступил бы, потребовал бы ордер от прокурора. Бесполезно затевать беседу с Генрихом, Настя не только была его пациенткой, но и стала ему женой.

– А почему при вскрытии Ледневой, Казаковой и Крапивина не нашли яд? – спросил знакомый голос.

Я посмотрела в сторону двери – на пороге стоял Денис.

Глеб Валерьянович побарабанил пальцами по столу.

– Здесь надо учесть три момента. Первый. Крапивин был алкоголиком, полиция не сомневалась, что он вывалился из окна в состоянии белой горячки, поэтому токсикологического анализа не делали. Мамонтова-Казакова совершила самоубийство на глазах у мужа, об отравлении ни одна душа не думала, наличие яда в ее теле не проверялось. В обоих случаях вскрытие проводилось формально. Второй момент. Следует знать, что искать. Ведь теста под названием «Все отравляющие вещества» на свете не существует. О ведьмином корне никто ничего не знает. И как определить наличие в организме следов растения, неизвестно. Лично я даже не представляю, как это сделать, поэтому ничего об отравлении Ледневой сказать не могу. Третий момент…

– Не надо, – остановил эксперта Роберт, – хватит первых двух.

– Вот у меня вопрос, – завел Денис. – Интересная штука получается…

– Жданов! – донесся из коридора голос Лизаветы. – Опять треплешься?

Денис быстро сел за стол.

– Привет! – выпалила Кочергина, врываясь в кабинет. – Я выяснила про Василия Пескова. Олигарх Холодов подарил ему квартиру, и Песков там прописался. Институт он бросил, устроился на работу, но довольно скоро уволился и исчез. Роберт не смог найти никаких следов мужчины. Я поехала к нему домой.

– Мы, – тихо поправил Денис. – Катались туда вместе.

Елизавета метнула в стажера гневный взгляд и продолжала:

– Я побегала по этажам, пообщалась с жильцами и выяснила, что Василий попал в секту. Сперва он был милым, улыбался, здоровался с людьми в подъезде или лифте, одевался обычно. Но потом помрачнел, стал носить черное, предлагать соседям религиозную литературу. А затем испарился.