Дарья Донцова - Медовое путешествие втроем

Маргарита Яновна усмехнулась.

– Что удивительного? Небось купила парик.

– Да? Мне это в голову не пришло, – растерялась Валерия. – Шевелюра как настоящая!

– Ты меня поражаешь, – фыркнула врач. – Никогда не слышала про накладки из натуральных волос? Правда, они стоят очень дорого, а если еще такие длинные и шикарные, как у Остролистовой, то вообще заоблачно. Но Майя Михайловна богата, может себе любую вещь позволить. Небось у какой-нибудь нищенки волосы приобрела и теперь в чужой красоте щеголяет.

И тут у Леры в голове словно зажегся свет. Так вот почему Инна решила вымыть Марину Бойко! У дочери Ольги Сергеевны никогда нет денег, и она нашла способ поживиться. Игроманка остригла Бойко и продала волосы Майе Михайловне. Вот что требовала от нее Остролистова во время разговора, случайно подслушанного Валерией!

Санитарка замолчала и посмотрела на меня. Я протянула ей свою сумку.

– Держи. К ней еще прилагается кошелек. Вот он. Хочешь и его в придачу?

– Конечно, – обрадовалась Лера, – давайте.

– В обмен на телефон или адрес Остролистовой, – ответила я. – Думаю, у вас на ресепшен есть данные больных.

Толстуха вскочила.

– Сидите тут, никуда не уходите, вернусь через минуту.

Я задумчиво посмотрела вслед умчавшейся девице. Конечно, мне на руку, что Лера готова за сумку предоставить любую информацию о пациентах. Но вот захочется ли мне лечиться у доктора с такими наклонностями?

Ох, наверное, нехорошо пользоваться услугами этой подлой особы. Однако мне необходимо понять: девочка, которую я увидела в своем саду, результат моего трансового состояния, о котором говорила Терентьева, или реально существующая малышка? И вот сейчас пришло понимание: нет, лекарства от мигрени не вызвали у меня галлюцинаций. Теперь я уже не сомневаюсь: смерть моего соседа – не самоубийство, не случайность, а тщательно спланированное преступление. Кто-то, знающий о трагической гибели во время пожара маленькой Асеньки, желал смерти Юрия Малинина, надеялся, что он потянется за призраком дочери, упадет и разобьется. А еще, кажется, нашлось объяснение тому, как прядь волос Марины очутилась в моем саду. Тот, кто задумал убийство, купил розовое детское платьице, похожее на то, что носила Ася, а еще надел на свою малышку-подручную парик. И Катя, домработница Малининых, и сам Юра говорили, что у Аси были красивые, необычно длинные и густые для ребенка четырех лет волосы, которые Лена завивала при помощи щипцов. А у Марины Бойко волосы вились от природы.

Я вздохнула и переменила позу. Очень хочется задать Майе Михайловне несколько вопросов. В частности, такой: как ее парик оказался на голове крошки, которая с конца весны регулярно наведывалась в сад к Малининым? Но очертя голову к даме нестись не стоит. Сначала надо осторожно выяснить у матери Аси, знакома ли она с Остролистовой. Вдруг Малинина скажет: «Да, да, мы общались, а теперь поругались»? Сразу станет понятно, в каком направлении нужно копать. В некоторых случаях поспешать надо медленно.

– Вот, принесла, – сказала запыхавшаяся Лера, подбегая к скамейке. – Тут все, и телефон, и адрес. Где мой кошелек?

Я протянула санитарке портмоне и не удержалась:

– Лера, вообще-то – не очень красиво болтать о пациентах. Врач не должен распускать язык.

Она прищурилась:

– Круто! Сами попросили, а теперь, когда все получили, мораль читаете?

– Ты ко мне первая подошла, – напомнила я, – предложила свои сведения в обмен на сумку.

– А вы, раз такая правильная, могли бы послать меня куда подальше, – заржала Валерия. – Так нет, согласились. И кошелек сами отдать решили. Вы меня на нарушение толкнули, а я честная и хорошая. Между прочим, ваша родственница уехала, я только что видела, как Борис Леонидович ее в машину сажал.

– Кто? – не поняла я.

– Осипова Анжела Михайловна, – уточнила Валерия. – Укатила тетка, вас кинула.

Санитарка живо развернулась и исчезла из вида.

Я медленно пошла на парковку и убедилась, что Валерия не солгала, – голубой малолитражки Анжелы на стоянке уже не было. Осипова была столь сильно шокирована внешним видом золовки, что напрочь забыла о своей спутнице.

Дверь в дом Малининых стояла нараспашку. Я, слегка удивленная этим обстоятельством, вошла в просторный холл и позвала:

– Катя!

Но вместо домработницы в прихожую вышла растрепанная, с покрасневшим лицом Светлана. При виде меня она на секунду замерла с открытым ртом, попятилась, дернула плечами и воскликнула:

– Дашенька, как дела? Хотите чаю? Я испекла булочки с изюмом.

Я решила не отказываться.

– Спасибо, с удовольствием.

Мы прошли в столовую. Светлана показала на блюдо с плюшками.

– Угощайтесь.

Я взяла одну, откусила и похвалила:

– Замечательно вкусно. Вы превосходно готовите.

Психолог улыбнулась.

– Вообще-то, повариха из меня как из паровоза самолет. Я купила замороженный полуфабрикат. Хотела Леночку побаловать, да пока булки в духовке сидели, она уснула. Будить ее я не стала. Интересно, смогу ли я на завтрак Андрюше овсянку сварить? Мальчик, конечно, обрадовался бы бутербродам с колбасой, но Лена боится за желудок сына. Я ее пытаюсь убедить, что иногда нужно ослабить поводья, нельзя подростка постоянно воспитывать.

– А где Катя? – удивилась я. – Зачем вам мучиться с кашей, ее домработница сварит.

Светлана закатила глаза.

– О Катя… Прислуга ушла.

– Уже поздно, – удивилась я. – Куда же Катерина отправилась, если до сих пор не вернулась?

– К новым хозяевам, – отрезала психолог.

Я не поверила своим ушам.

– Она не будет больше работать у Лены?

– Вот такие встречаются подлые бабы! – гневно ответила Терентьева. – Нашла самый подходящий момент! Мы с Леной вернулись днем из полиции, устали, перенервничали, наплакались. Подруга сразу поднялась наверх, а я заглянула на кухню, внезапно очень есть захотелось. Думала, найду на плите горячий обед. А там ничего. Сунулась в холодильник – пусто, на полке одна кастрюля с остатками чего-то. Меня возмутило поведение Кати, я пошла к ней в комнату и говорю: «Где еда?» А нахалка в ответ: «Не смейте мне замечания делать, не имеете права в чужом доме распоряжаться. Не вы платите мне деньги, вот и заткнитесь».

– Очень странно, – пробормотала я. – Екатерина всегда была вежлива, она воспитанный человек, отнюдь не грубиянка.

– Сама до сегодняшнего дня считала ее такой, – согласилась психолог. – Лена о ней только хорошее говорила. И вдруг агрессия! Дальше – больше. Пока я соображала, как на ее пещерное хамство реагировать, Екатерина заявила: «Ухожу от Малининой, мне предложили место за большой оклад. Юрий Иванович умер при странных обстоятельствах, не хочу, чтобы о его прислуге плохо думали. Прощайте». Хвать здоровенные чемоданы и бежать. Я не из тех людей, кого легко выбить из колеи, но тут прямо дара речи лишилась.