Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— Николай Петрович, вы интересный человек и мне симпатичны, но… как бы это сказать… у нас разные траектории, которые не пересекаются. Меня вряд ли привлечет ваша жизнь, а вас заинтересует моя. Я со студенческих лет вполне самостоятельна, мне нравится рассчитывать на саму себя, а роль болонки в большом доме совсем не по вкусу. Большие деньги меня настораживают, потому что я плохо представляю, что с ними делать, разговоры о делах, в которых я не смыслю, действуют на нервы, и жить в таком доме я бы просто не смогла. Для меня это все равно что ночевать на вокзале. Оттого «хрущевка» предпочтительней, мне там уютней. Налицо убогая психология маленького человечка, и мне вовсе не хочется подрасти. Ваш интерес мне льстит, не скрою, но и только-то. За кофе спасибо и за сережку тоже.

Я попыталась встать, но Николай Петрович легонько придержал меня за руку. Смотрел он весело, а улыбался по-доброму, судя по всему, меня не заманили в эти хоромы с целью убийства, и очень даже может быть, что и отпустят.

— Я рад, что не ошибся в вас, — заявил он, а я честно ответила:

— Не знаю, что вы имеете в виду…

— Я тоже терпеть не могу этот дом. Я не жил в нем ни одного дня. Здесь даже охраны никакой, был пес, не поверите, сдох, от тоски, наверное.

— Продайте его, — удивилась я. — Я имею в виду дом.

— Не могу. Это моя визитная карточка, если угодно. У большого человека должна быть большая кепка, хотя иногда я всерьез думаю: сгорел бы этот дом к чертовой матери… Там, где я живу на самом деле, все совсем по-другому. Может быть, вы когда-нибудь навестите меня и кое-что поймете.

— Может быть, — согласилась я. — А теперь мне пора, честное слово. И пожалуйста, вызовите такси, я боюсь вторично появляться в родном дворе на вашей машине. Приходится считаться с мнением соседей.

Николай Петрович засмеялся и стал звонить, а я подошла к открытому окну. Оно выходило в сад. Ровные ряды деревьев, фонтан и… о, черт, в самом центре огромная клумба георгинов: пунцовых, красных, бордовых, розовых, малиновых, такого буйства красок я давно не наблюдала. Козырев подошел сзади, а я, сглотнув, смогла произнести:

— Какие красивые цветы.

— Хотите, прогуляемся в саду? — предложил он.

— Нет-нет, — заторопилась я. — В другой раз.

Женька прибежала с работы по моему звонку.

— Что? — выпучив глаза, спросила от самого порога.

— У него в саду огромная клумба георгинов.

— Ну и что? — не сразу дошло до Женьки.

— О господи, — простонала я, а подружка прямо-таки позеленела и хлопнула себя ладонями по ляжкам.

— Ты думаешь, она там?

— Ты бы их видела, — перешла я на зловещий шепот. — Огромные и все в красных тонах.

— Но ведь это… ну… не из-за того, что там… вот черт, а такое бывает?

— Что? — запуталась я.

— Чтоб георгины меняли цвет из-за трупа?

— Ты дура. — Я разозлилась, а Женька насупилась. По телефону я вкратце успела рассказать о свидании с Козыревым, но она захотела услышать все еще раз. Я рассказала, мы выпили два литра чая и уставились друг на друга.

— Ну? — начала Женька.

— Что «ну»?

— Давай мыслить здраво. То, что георгины в красной гамме, не доказывает, что труп там.

— Возможно. Более того, это скорее доказательство, что его там нет. Георгины цветут вовсю, а ведь, чтобы спрятать тело, надо было их вырыть. Даже при тщательном уходе…

— Ерунда, — перебила Женька. — Труп зарыли месяц назад, когда для цветения было еще слишком рано. Цветочки поливали, и они неплохо прижились. К тому же, не хотелось бы говорить об этом… но труп разлагается, и вполне возможно, что это явилось причиной буйного цветения: масса полезных веществ для роста и…

— Заткнись, — попросила я.

— И еще, — вздохнула Женька. — Нормальный человек рассудит так же, как ты: цветочки выглядят премиленько, значит, никто их не тревожил. Прибавь к этому факт, что Стелла шантажировала мужа. У него была великая причина, чтобы от нее избавиться, а главное — он сам тебе в этом признался. И подозрительная нелюбовь к дому. С чего это не любить такой симпатичный дом? Сидит в пригороде и мечтает о том, чтобы он сгорел. А почему? Я тебе скажу: Козырев его боится.

— Там жена из клумбы по ночам выходит? — фыркнула я.

— Может, и так, — спокойненько кивнула Женька. — Сгорит домик, а он на его месте стоянку для автомашин соорудит, зальет все асфальтом, и поминай как звали. А если дом продать, новые хозяева могут в клумбу полезть по какой-нибудь нужде и… — Подружка развела руками, а я вздохнула.

— Когда я в ресторане сказала про клумбу, он даже бровью не повел.

— Так ведь форменный бандит, нервы-то железные. В общем так, нам нужен труп. Давай исходить из того, что труп в георгинах.

— Необязательно, — справедливости ради возразила я. — Он мог зарыть его где угодно, а также сжечь, утопить и черт-те что еще…

— А что тебе подсказывает интуиция? То-то. Сама говоришь: как увидела эти георгины, мороз по коже. Между прочим, еще сорока дней нет, как Стеллу убили.

— А это ты к чему? — насторожилась я.

— До сорокового дня душа по земле бродит, предпочитая навещать родных, близких, а также место собственного захоронения. Я об этом в твоем календаре прочитала, хочешь, покажу?

— Не надо. — Я посидела, покусала губы и нерешительно спросила: — Думаешь, следует звонить в милицию?

Лучше б я сказала, что за спиной у Женьки привидение. Ее так перекосило, я и без подсказки поняла: что-то не то сморозила.

— Ты совсем, что ли? — собравшись с силами и покрутив пальцем у виска, поинтересовалась Женька. — Какая милиция? Кто поверит в нашу байку про интуицию и георгины?

— По-моему, у нас достаточно фактов… — не хотела сдаваться я.

— Достаточно фактов для того, чтобы нажить неприятности, а вовсе не для того, чтобы засадить Козырева в тюрьму. Чувствуешь разницу? Короче, нам нужен труп.

— Ты это уже говорила, и мы решили, что труп в георгинах.

— Точно. А теперь требуется это проверить. Тут, признаться, и меня перекосило.

— Как это? — пролепетала я.

— Не строй из себя дурочку, — возвысила голос Женька. — Убедимся, что труп в клумбе, и скоренько звоним в милицию. Козырева берут под белы рученьки, потому что труп — это труп, да еще родной супруги в придачу. Мы даем показания, выполняем свой гражданский долг, и уж тогда этому гаду, как ни крути, придется ответить за четыре убийства.

— Почему четыре? — растерялась я.

— Считай: жена, любовница, Аверин и Колобок. Про Колобка я почему-то забыла и почувствовала угрызения совести.

— Еще и нас хотел укокошить, — напомнила Женька.

— А женщина? Кто звонил, и вообще…

— Мало ли баб на свете? — и тут нашлась Женька. — Какая-нибудь его подружка. Сама говоришь, мужик он видный, с бабами у него небось проблем нет.