Наталья Александрова - Трамвай в саду

Он еще немного подумал и добавил тем же задумчивым тоном:

– Господин Мармеладов, значит… Достоевского наш заказчик любит… ну-ну… Ох уж эта загадочная русская душа! Ох уж мне эти униженные и оскорбленные!

– Я в «Униженных и оскорбленных» играла! – подала голос Лола. – Правда, не главную роль…

Оказывается, она давно уже стояла в дверях, в голубом халатике и синих тапочках с помпонами.

– Что? – переспросил Маркиз. – Главная роль здесь чересчур опасна, ее придется сыграть мне…

– А ты когда вернулся? – спохватилась Лола. – Нашел хоть монету?

– Ага, купил-нашел, едва ушел, – согласился Леня, – а ты все на свете проспала!

Лола обиделась. Она-то волновалась, места себе не находила, в голову лезли всякие ужасы, а он теперь хамит!

– Ты меня совсем не слушаешь! – надулась Лола. – О чем ты все время думаешь?

– О том, что наш заказчик нравится мне с каждым днем все меньше и меньше! Но сегодня мы произведем с ним окончательный расчет и разойдемся как в море корабли…

– Кстати, об этом заказчике… – начала было Лола, но Маркиз ответил совершенно невпопад:

– Да, этот цвет тебе гораздо больше идет…

– Какой цвет? – оторопела Лола. – Этот халат?

– При чем тут халат? – заорал Леня. – Что ты лезешь ко мне со своим халатом! Стану я еще в бабских тряпках разбираться, когда такое дело несуразное!

– Какое дело? Леня, я должна тебе сказать… – заторопилась Лола. – Понимаешь, я вчера…

– Да можешь ты оставить меня в покое? – зарычал Маркиз. – Я тороплюсь на важную встречу, так хоть позавтракать куда-нибудь зайти! В доме шаром покати! Пришел вчера – хоть табуретку грызи!

– Так в духовке же индейка! – закричала Лола, но ее компаньон, злобный с утра, только махнул рукой и удалился.

Лола с опаской открыла духовку и заглянула в латку. Чем угодно можно было назвать это месиво, но только не индейкой с грибами.

За десять минут до назначенного времени Маркиз вошел в визовый центр, поднялся в зал выдачи документов и занял свободное место. Он принял непринужденную позу и положил на колени конверт, в котором лежала злополучная монета.

– Господин Куроедов, к третьему окну! – произнес приятный женский голос в динамике.

– Извините, какую фамилию назвали? – вскинулся краснощекий толстяк, сидевший справа от Лени. – Не Шоколадов?

– Нет, Куроедов, – проговорил Маркиз вежливо. – А Шоколадов – это, должно быть, вы?

– Да, совершенно верно, меня зовут Станислав Шоколадов! – представился сосед, скромно потупившись. – Такая уж фамилия… известная фамилия, между прочим. Мы, Шоколадовы, двести лет держали большую булочную и кондитерскую на Васильевском острове. А сейчас, видите ли, приходится ехать в Финляндию, там у меня двоюродная прабабка обнаружилась…

– Рад за вас! – пробормотал Маркиз, непроизвольно покосившись на часы.

Он подумал, что большую часть двадцатого века потомственные кондитеры Шоколадовы вряд ли торговали сладостями на Васильевском острове. Скорее они продавали валенки и ватники в отдаленных районах Крайнего Севера.

Шоколадов хотел продолжить, но в это время мелодичный голос объявил:

– Господин Фиолетов, к пятому окну!

– Извините, какую фамилию назвали? Не Шоколадов? – всполошился толстяк.

– Нет, Фиолетов, – ответил Леня уже не так вежливо.

– То есть, – продолжил сосед с прежнего места, – прабабка как раз не обнаружилась… она скончалась и оставила мне наследство, кондитерский магазин в Хельсинки…

– Рад за вас, – повторил Леня сухо и подумал, что стоит пересесть подальше от разговорчивого кондитера.

– Вот и приходится оформлять визу… – не унимался толстяк. – Так бы я никуда не поехал, я считаю, что путешествия – это пустая трата времени и денег…

– Господин Абрикосов, к четвертому окну! – проговорила невидимая дежурная.

– Извините, а сейчас не Шоколадов? – подскочил толстяк.

– Да нет, вовсе не Шоколадов! Абрикосов! – выпалил Маркиз раздраженно.

Он было собрался пересесть, но в последний момент вспомнил, что выдержка и терпение – обязательные качества в его профессии, и взял себя в руки. Шоколадов не заметил сложных движений Лениной души и продолжил свой нескончаемый монолог:

– Вы понимаете, может быть, я бы не поехал только ради магазина, но адвокат сообщил мне, что прабабка, помимо прочего, завещала мне рецепт знаменитого морошкового шоколада. Этот шоколад был семейным секретом моих предков, но секрет его изготовления был утрачен в начале прошлого века и сохранился только в финской ветви нашей семьи… и мой отец, и мой дед мечтали вернуть утраченный рецепт… я обязан вернуть его хотя бы ради их памяти…

– Господин Мармеладов, подойдите к шестому окну! – раздался голос в динамике.

– Это меня! – воскликнул Шоколадов и кинулся к окошку.

– Постойте, это вовсе не вас… – проговорил вслед ему Леня и встал, чтобы исправить ошибку, но толстяк уже подскочил к окну служащего и сунул туда голову.

Леня подошел следом за ним и осторожно тронул Шоколадова за плечо:

– Это вызвали не вас, а меня… не Шоколадова, а Мармеладова!

Однако потомственный кондитер не ответил и вообще никак не отреагировал на Ленины слова. Он тяжело навалился на прилавок, отделявший его от окошечка. Голова его была внутри.

– Эй, что с вами? – забеспокоился Леня.

Шоколадов начал медленно сползать на пол. Его голова появилась из окошка.

Маркиз придержал его за плечо, заглянул в лицо…

На лице толстяка было выражение крайнего удивления. Глаза его были широко открыты, как бывают открыты только глаза мертвецов, пока им на веки не положат пятаки.

Поддерживая Шоколадова, Леня заглянул в окошко.

За этим окном по идее Маркиз ожидал увидеть лицо служащего визового центра. Того самого, которому он должен был передать конверт с монетой и получить в обмен деньги. Но лица там не было, был виден только затылок клерка. Волосы хорошие, чуть седоватые, шея слегка в морщинах… Лицом человек уткнулся в разбросанные по столу бумаги, но этот затылок был определенно Лене знаком.

Конечно, можно было допустить, что с господином Шоколадовым внезапно случился сердечный приступ. Например, от радости при мысли, что он вернет семейный рецепт шоколада. Но в то, что именно в ту же секунду сердечный приступ случился с клерком, Леня не мог поверить при всем желании.

Особенно ему мешала поверить в такое совпадение подозрительная красная лужа, быстро растекавшаяся по документам на столе клерка. Несомненно, это была кровь.

Леня похолодел. И едва не выпустил из рук отяжелевшее тело господина Шоколадова. Но тут же опомнился. Следовало срочно уносить ноги. Он окинул взглядом стол несчастного клерка и отметил машинально, что нигде не видно серого конверта с документами Шоколадова. Он только что сунул этот конверт в окошко, а его нет. Тело, лежащее лицом на столе, вдруг дернулось и сползло на пол, таким образом, Леня смог увидеть лицо убитого. Хоть оно и было залито кровью, Леня узнал своего заказчика Антона Ивановича Штемпеля.