Валентина Андреева - Химчистка для невидимок

– Ирка, тормози! Мы, кажется, проехали мимо дома. Ну так и есть! Просила же ничего не рассказывать. С другой стороны – это знак свыше: пора подумать о семье. Дунем в универсам. Боре дезодорант куплю.

Я воодушевилась, но, вспомнив, что забыла дома кошелек, погрустнела – особо не разгуляешься. Наташка, учитывая свое умение тратить все наличные деньги, старается брать с собой ограниченное количество дензнаков. Но я забыла про вечное стремление подруги перехитрить саму себя. В результате из потайного кармашка сумки была извлечена сумма, в три раза превышающая «легальную» наличность, и мы разгулялись по полной программе.

Алены дома не было. Не говоря уже о Вячеславе. Сын окончательно отбился от родительских рук. Вчера даже не позвонил. Я прошлась по комнатам, отмечая, что квартира в отсутствие хозяев тоже пригорюнилась. Некоторое оживление в общий порядок вносила моя сумка, валяющаяся на кровати. На ней спала Элька. Ведро для мусора на кухне оказалось наполовину заполненным. Торчавший из него пакет вполне можно было спустить в мусоропровод по дороге к лифту, но дочь поленилась. Я решительно вытащила упакованный мусор, намереваясь положить его рядом с ведром. Заявится – пусть вынесет. Пора приучаться к порядку. По инерции заглянула в пакет и обмерла – косметика, предназначенная для капитального изменения личности! Все-таки я постаралась воплотить давнее стремление выкинуть банки с гуашью на помойку! В утренней суматохе я ошиблась пакетами. Похвалив себя за старания, спрятала косметику в ванной и, повторив свой наказ «Пора приучаться к порядку», поплелась с красками к мусоропроводу, по дороге дважды заглянув в пакет, чтобы избежать ошибки. Там он из рук в руки перешел к Анастас Ивановичу, которую чуть кондрашка не хватила от моего намерения навсегда избавиться от гуаши. Ровно через месяц я поняла почему. И на сей раз кондрашка чуть не хватила меня. Анастас Иванович с гордостью продемонстрировала кухонные доски, мастерски расписанные и покрытые лаком нашим одноклеточным (имеется в виду лестничная клетка) соседом – ее родным мужем Степаном Ивановичем.

На телефонный звонок к свекрови неожиданно откликнулась Алена, пояснив, что взяла крепость, именуемую бабушкиной квартирой, с боем. Но мне не желательно повторять ее подвиг, так как я все еще являюсь носительницей разных микробов. А бабушке в ее возрасте… Словом, старая песня, мотив которой странным образом подхватила и дочь. Правда, она быстро оправдалась, сославшись на то, что и она, и Вячеслав, и бабуля жалеют исключительно меня.

Бывает же такая несогласованность в обстоятельствах! Когда нет возможности, хочется побыть в одиночестве. Димка, например, прекрасно устраивается с газетами в туалете. Я так не могу. А когда предоставляется эта самая возможность побалдеть от сознания того, что ты наконец одна, наступает тоскливое состояние, от которого хочется выть.

Чувствуя себя никому не нужной и заброшенной, позвонила Наташке, но ей было не до меня – подруга вносила изменения в рецепт супа из плавленых сырков, результат обещала сообщить, «как только, так сразу». Звонок Димке тоже не принес облегчения. Он быстро от меня отделался, сообщив, что появились кое-какие осложнения и ему скорее всего придется возвращаться в Москву на автомашине с медицинским оборудованием. Да на чем угодно! Лишь бы быстрее приехал. От нечего делать проверила входящие звонки на мобильник. Один от Дмитрия Николаевича, восемь от Саши-Робин Гуда. Весь день ГУДел понапрасну. Так я ему и откликнулась! Знаю, по какому поводу ищет. Вот дурак! Лично я на его месте попыталась бы звонить с другого номера.

От этих размышлений меня отвлек звонок шефа. Макс, чертыхаясь, просил объяснить его жене, что розы для нее подарила именно я.

– А почему тебе самому нельзя это сделать? – не поняла я причину такого «сыр-бора».

– Да потому, что эта идиотка… А я говорю, идиотка! – крикнул Макс в сторону. – Вбила себе в голову, что этим подношением заглаживаю очередной поход «налево»! Сто лет, мол, цветы не дарил. Ну, Ефимова, твои розы хуже троянского коня!

Плохо, что рядом не было Наташки. Ох, как долго я уговаривала жену Макса успокоиться! И чем больше уговаривала, тем больше она жаловалась на свою разнесчастную жизнь. Следовало срочно сменить тактику, иначе мне пришлось бы позволить шефу спокойно выспаться где-нибудь в сторонке за мой счет. Переорать собеседницу было невозможно, и на какое-то время я просто положила трубку на тумбочку. Устав от обвинений, бедняжка принялась плакать. Вот тут и наступил мой звездный час. Популярно объяснив, что она в зародыше убила возрождающуюся любовь мужа, я предложила вспомнить, «как это все начиналось». Дальше было проще. Обвинив ее в том, что она своими скандалами мстит мужу за свою ошибку молодости – не следовало бежать в ЗАГС без любви – посоветовала немедленно развестись.

– Как развестись? – вслух испугалась бедняжка. – Я его люблю.

– Ну и ладно, – спокойно согласилась я, услышав радостное вступление Макса «я тебя тоже» и положила трубку.

Наташка заявилась в тот момент, когда я окончательно успокоилась, смирившись с обществом кошек, почти выживших меня с дивана, и увлеклась просмотром передачи «Необъяснимо, но факт». Вперемешку с рецептом супа из плавленых сырков, усовершенствованным подругой, события на экране воспринимались еще более необъяснимо. Звук телевизора она выключила. Наглядные проявления полтергейста удачно сочетались с Наташкиными объяснениями, что два сырка, помещенные в кипящую воду, следует время от времени помешивать, а между этим делом добавить в кастрюлю картошку, цветную капусту, спассерованные морковку, лук и сельдерей, заправить бульонным кубиком или приправой. Все! Можно принимать комплименты. На экране как раз шла наглядная демонстрация самовольно летающих и вдребезги разбивающихся тарелок. Это зрелище очень расстроило подругу, и она совсем выключила телевизор, заметив, что такие передачи с уничтожением материальных ценностей не для моей слабой нервной системы.

– У нас с тобой своих загадок хватает, – заметила она, скидывая с дивана Гошку. – Кстати, вот эта кошачья орава, в свою очередь, невероятное зрелище, но факт. Причем нормальному объяснению не поддающийся. Разве можно было оставлять котят в надежде на то, что Алена пристроит их сокурсникам?

Я благоразумно промолчала. Как и следовало ожидать, подруга тут же принялась меня жалеть. Потом перешла к тому, что и она «такая же дура», и принялась жалеть себя. Завершила этот этап уверениями, что с этого момента начнет любить только свою собственную персону. От любви до ненависти к некоторым другим личностям не оказалось и шага. Без всякого перехода принялась язвительно обзывать последними словами и депутата Максимова, и его помощника: