Елена Логунова - 12 невест миллионера

– Я боюсь за нее, – призналась я.

– Я тоже, – Мик посмотрел в сторону. – Но ты же понимаешь, я не мог забрать ее с яхты.

– А предупредить?

– О чем? Что именно мы знаем?

Я вздохнула и вынужденно признала:

– Практически ничего.

Мы допили чай и дождались, пока сойдут на берег пассажиры «Медузы». Без контактных линз я плохо видела в утренних сумерках и на расстоянии, но Мик пересчитал фигуры и сказал, что их четыре.

– Должно быть, это Ля Бин, Мария, Катя и тип с крысиной мордой, – предположила я.

– Лайонел, – сказал Мик. – Типа с мордой зовут Лайонел. И лично мне он показался похожим на бультерьера. Ну что, идем?

И мы тоже ступили на землю материковой Греции.

Проходя по палубе, я запнулась о пустой мешок, но в тот момент не придала этому факту никакого значения.

– А вообще, какие у нас планы? – спохватилась я уже в порту.

В том, что какие-то планы имеются, сомнений не было: Мик куда-то зашагал на редкость целеустремленно.

– Идем за ними, – коротко ответил он и спрятался за фонарным столбом, потому что Лайонел, садясь в машину, оглянулся.

Я осталась стоять, как причальная банка. Подумаешь, увидят они меня, и что? Все равно не узнают.

Пассажиры «Медузы» долго усаживались в такси. Всех задерживал Ля Бин, который никак не мог определиться с местом. На заднем сиденье ему было тесно, на переднем пассажирском – страшно. Он подозревал, что все водители-южане склонны к опасному лихачеству, и сетовал на отсутствие в машине подушек безопасности. Лайонел пригрозил, что оставит его одного в порту, где полно грубых и злых докеров, и лишь тогда маэстро забрался на заднее сиденье между Катей и Марией.

Пока они пререкались, Мик успел найти такси для нас двоих, и мы с комфортом доехали до железнодорожного вокзала, куда чуть раньше прибыл первый экипаж.

А на вокзале мы их потеряли, потому что у Лайонела, оказывается, уже были на руках билеты для группы, и они всем табором без задержки проследовали через турникет на перрон.

– Стой здесь, смотри, в какой они сядут поезд! – взглянув на табло, проинструктировал меня Мик и убежал в кассу.

Я тоже посмотрела на табло и узнала, что почти одновременно, с интервалом в минуты, заявлено отправление трех разных составов. Информация об их маршрутах была представлена только на греческом, так что я даже названия населенных пунктов не смогла разобрать. Я видела только, что до отправления первого поезда осталось всего ничего.

Я на секунду обернулась, высматривая в районе касс запропастившегося Мика, и в этот момент радио вдохновенно зачирикало по-гречески, и через турникеты хлынула толпа пассажиров. Четверка, за которой я приглядывала, моментально потерялась в общей массе.

Я опять провалила наружное наблюдение!

– Упустила? – подоспевший Мик все понял по моему лицу. – Раззява! Ладно, побежали!

– Куда? – я слабо трепыхнулась, не понимая, в чем смысл пробежки, раз мы не знаем, какой нам нужен поезд.

– Вперед!

Мик потащил меня к ближайшему составу.

Уже в вагоне объяснил:

– Эти три состава разойдутся по своим направлениям только после следующей станции. Я взял билеты до нее, и теперь наш план таков: я остаюсь в последнем вагоне, а ты идешь по составу и ищешь Катю и других. Если находишь – быстро возвращаешься ко мне, на ближайшей остановке я покупаю билеты до конечной, и мы едем дальше, поглядывая на наших товарищей. А если ты их не находишь – выходишь из первого вагона на перрон. Я увижу тебя и тоже выйду.

– И что дальше?

– А дальше – пан или пропал!

– В смысле? – Мне не понравилась эта слишком вольная формулировка. – Что значит – «пан или пропал»? Мы что-то сделаем с риском для жизни?

Воображение подкинуло картинку: мы с Миком в позах Анны Карениной лежим на рельсах, я – на пути одного состава, он – перед вторым.

– Нет, жизнью мы рисковать не будем: рискнем окончательно потерять нашу четверку, – объяснил Мик. – Если мы не найдем их в первом составе, у нас останется последний шанс найти их во втором. Осмотреть третий поезд мы никак не успеваем, так что тут уж как повезет.

Не повезло нам никак. Ни в первом, ни во втором составе Катерины со спутниками не было!

– Ну, что ж, мы сделали, что могли! – развел руками Мик, провожая взглядом хвост уходившего состава номер два.

– Ты что, сдаешься?! – дружно изумились Тяпа и Нюня.

Этого я вынести не могла.

В детстве, играя в шахматы, я сражалась за победу до последнего, а если проигрывала – переходила в рукопашную и дралась по-настоящему, уже не за доской, но зачастую с использованием ее в качестве оружия ближнего боя.

– Мы сделали не все, что могли!

Мик посмотрел на меня с интересом.

– Методом исключения мы уже вычислили поезд, в котором едет Катя, – напомнила я. – Теперь мы вернемся на одну станцию назад и двинемся по тому же маршруту до конечной. Катин поезд – дальнего следования, значит, в пути он делает немногочисленные, но довольно-таки продолжительные остановки. Мы будем выходить из вагона на каждой станции и расспрашивать людей: кто их видел, кто что знает?

– А как мы объясним, кого мы ищем? У нас нет фотографий, а описание на словах займет слишком много времени.

– Умный, умный, а дурак! – с превосходством заметила моя Тяпа.

– Нам не нужны фотографии, у нас есть кое-что получше, – торжествующе улыбнулась я. – Ну? Не догадываешься? Подумай!

Пальцем я начертила в воздухе круг у своей головы.

– Это нимб? Ты – святая ясновидящая, и твой редкий дар поможет нам в поисках? – явно досадуя, съязвил Мик.

– Я имею в виду мое лицо! Вернее, наше сходство с Катериной! Мы будем искать девушку, точь-в-точь похожую на меня! Только купи мне какой-нибудь крем или влажные салфетки, потому что одним лишь мылом и водой из-под крана мой грим старушки-матери не снять.

– Татьяна, ты умница! – воскликнул Мик.

Я горделиво задрала нос, и с него тут же шлепнулся на землю кусочек засохшей штукатурки.

Мы вернулись на предыдущую станцию, и там, пока Мик разбирался с железнодорожным расписанием, я заскочила в магазинчик за мелкими покупками и наконец вернула себе нормальный облик.

Боюсь, раковина умывальника в станционном клозете засорилась – оказывается, профессиональный тон в неумеренных количествах забивает не только поры, но и трубы! Зато я избавилась от маски Бабы-яги, а заодно и от траурного наряда.

На выходе из дамской уборной меня остановил гортанный окрик. Я уже платила за пользование удобствами, но делала это в облике бабушки, а не девушки, поэтому молча достала из нового кошелька еще два евро и вложила монету в требовательно протянутую ладонь. Последовавший за этим радостный возглас меня удивил, и я наконец посмотрела, кто передо мной.