Валентина Андреева - Краткий экскурс не в свое дело

– Перепутала автобус с мусоросборочной машиной?! – Шеф начинал злиться.

Я посмотрела на Петра Васильевича, и он торопливо отступил еще на два шага в сторону. Это было ни к чему.

– Так получилось! – повысила я голос. – По пути на работу угробила какого-то амбала. В результате пришлось вывести из строя еще двух. Не оставлять же свидетелей! – На этом моя бравада кончилась, и я просительно заныла: – Макс, пожалуйста, забери меня отсюда. Я на работу хочу. Только свяжись с Натальей Николаевной – ты ее знаешь, пусть она прихватит мне хотя бы свой медицинский халат и больничные тапочки… А еще лучше, если вы по дороге завернете ко мне домой, возьмете мою собственную одежду, включая нижнее белье. И пару двадцатилитровых канистр воды… Впрочем, лучше перенести встречу с норвежцами на завтра…

– Ефимова, ты что, охренела?!

– Господи, да сегодня все просто помешались на этом вопросе! Неужели нельзя быть повежливее?! Почему бы не спросить: «Ирина Александровна, вы хорошо себя чувствуете?»

– Ефимова, я знаю ответ на этот вопрос. Более того, знаю, как ты будешь чувствовать себя завтра. Попробуй догадаться!

Максим Максимович отключился. Я с тоской посмотрела на мобильник, раздумывая о ближайших планах на будущее. Звонить мужу не стоит. Наверняка на операции. А если и явится спасать, то едва ли поверит, что нынешнее мое плачевное состояние вызвано исключительно чувством признательности к нему, любимому, за очередной зонт, который мне дороже всего на свете. Есть серьезное опасение нарваться на вопрос, так надоевший за сегодняшний день. Несмотря на то что Димка предпочитает разговаривать со мной нормальным языком. Вот только слишком долго и нудно. С подробным описанием признаков моего несовершенства. Нормальный человек за это время способен отлично выспаться.

Алена и Славка на занятиях, мобильники отключены. Остается Наталья. Но у нее сегодня несчастливый день – зарплату выплачивают. Приподнятое с утра настроение плавно перетечет в возмущение суммой полученных дензнаков, большая часть которых тратится на дорогу к месту работы и обратно. Взрывная волна негодования, усиленная поддержкой коллег по работе, напрочь сметет дальнейшее желание работать почти на общественных началах. Лишь после всего этого начнется медленный и мучительный процесс возрождения интереса к трудовой деятельности, нахождения в ней некоторых положительных моментов. Короче, в такой день Наташке лучше не звонить. Неизвестно, в какой фазе отношения к работе она сейчас находится. Впрочем, положение у меня безвыходное…

– Вы можете привести себя в порядок у меня, – отвлек мою голову от тяжелых раздумий застенчивый голос Петра Васильевича.

«Фи-ига себе!» – удивилась я. Стоило похвастаться своими бандитскими разборками, сразу обращение стало интеллигентным – на «вы». Приятно чувствовать, что тебя уважают.

Бодро вскочила и выразила готовность немедленно следовать за гостеприимным хозяином. Брюки при этом издали какой-то странный потусторонний звук. Форма их претерпела значительные изменения – они стояли трубой.

Ехать никуда не пришлось. Прохромав за своим благодетелем несколько десятков метров по узкой тропинке меж высокой травы, я потеряла дар речи: скрываемая от любопытных глаз приветливыми зарослями могучей крапивы и ветками ивняка, взору открылась хижина дяди Пети. Размером с кухню в типичной «хрущевке». Материал, из которого она была изготовлена, отличался легкостью и бесплатностью. Мусорный контейнер любого магазина содержал его в изобилии – доски от ящиков, картон…

Больше всего поразило окно. Лично я в своей квартире обращала внимание на окна только тогда, когда их надлежало помыть. И только с той целью, чтобы в срочном порядке прекратить обращать на них внимание. Жутко боюсь высоты. Поэтому мытье окон – почетная обязанность мужа. А если он принимается за дело, лучше в это время уйти из дома. Примерно на неделю.

Окно в хижине дяди Пети по ширине занимало полностью одну стену. Стекла сияли чистотой. Вполне понятно, что рама со стеклами добыта там же, где и мотороллер, и армейский ботинок с кроссовкой…

Заходить внутрь я категорически отказалась, сославшись на то, что испачкаю обстановку.

Хозяин и не настаивал. Вежливо предложил следовать за ним и буквально в десяти метрах от хижины остановился, с гордостью указав мне на огрызок металлической трубы, из которой вытекал прозрачный ручеек воды, оказавшейся на редкость холодной.

– Родниковая, – пояснил хозяин. – Руки и лицо пока умойте, а я пойду ведерко подогрею. Одежду в порядок потом приведете… – И, не дожидаясь слов благодарности, он резко развернулся и ушел.

Я в состоянии средней степени бестолковости уставилась на ручеек. Вода, весело журча о вольной волюшке, наполняла большую емкость из какой-то керамической посудины неопределенного назначения, свободно переливалась через край на желоб из нержавейки и узкой серебристой ленточкой струилась по земле, скрываясь с глаз в травяных зарослях. Я попробовала было проследить ее дальнейший маршрут, но увязла ногой в мокрой земле.

– Там топко! – вздрогнув, услышала пояснения вернувшегося Петра Васильевича. – Сухо только около желобка. Я тут мыло принес… – Он снова исчез.

Не задумываясь о происхождении обмылка, я немедленно воспользовалась им. От холодной воды заломило руки и лоб. Кто знает, может она и правда родниковая.

Потом позвонила Наталье. Полученные сведения мне не понравились. Наташкина коллега по работе и соседка по кабинету Полина бодро сообщила, что она поехала ко мне. Звонили какие-то молодые люди, были очень удивлены тем, что Наталья на рабочем месте. Подруга их за это обругала. Где же ей еще быть в рабочее время, да еще в день зарплаты? Полине, конечно, абсолютно нет дела до чужих разговоров, но она так поняла, что звонившие интересовались, знакома ли Наталье встрепанная шатенка с короткой стрижкой, с красивым, обманчиво-ангельским выражением лица в брючном костюме темно-коричневого цвета, в совершенстве владеющая мастерством фехтования зонтиком? Наталья всполошилась и после коротких ой-ёй-ёканий, не дожидаясь выплаты заработанной платы, отпросилась и унеслась, спутав Полине все планы по расходованию денежных средств. Та как раз собиралась удрать с работы на часок пораньше.

Перебив собеседницу, я поинтересовалась, куда поехала Наталья.

– Да говорю же, к тебе! – рассердилась Полина. – Минут десять назад за ней приезжала машина. Жди, скоро будет. А что, кстати говоря, у тебя случилось?

– У меня? – растерянно переспросила я, машинально подставив руку под ледяной ручеек. – У меня горячую воду отключили…

Наташкин мобильник не отвечал, чему я упорно отказывалась верить, безуспешно повторяя попытки ей прозвониться. Петр Васильевич, прибежавший с экстренным сообщением, что водичка нагрелась, искренне обеспокоился. Гримаса отчаяния, исказившая мое «обманчиво-ангельское лицо», заставила его раз пятнадцать повторить радостную новость, меняя слова местами. Зато он перестал мне выкать.