Татьяна Луганцева - Диета для Дракулы

Запах в палате стоял отвратительный. Роза прислонилась к холодной стенке, а Ольга Игоревна села на кровать. Правда, вид ее говорил, что она не испытывает сильного удовольствия от столь неуютного места, от того, что ей приходится сидеть на грязной постели. Похоже, у нее просто подогнулись ноги.

Старик выглядел удручающе. Нет, не то слово. Розалинда, профессиональный медик, не раз видела трупы, так вот они выглядели много лучше этого человека – худого до прозрачности, с узловатыми венами на руках, изможденного, с серо-зеленым цветом лица, впалыми щеками, темными кругами под глазами. Глаза не жили на лице, не блестели, не двигались, не рефлексировали… Больной вообще ни на что не реагировал.

Ольга Игоревна несколько раз позвала его:

– Миша! Мишка! Миша, ты слышишь меня?

Нет, похоже, он ее не слышал. Огурцы, помидоры, кабачки тоже ведь не слышат и не реагируют на человеческий голос.

– Мишка, сколько лет прошло! – закрыла лицо руками Ольга Игоревна. – Здесь дочка твоя… Помнишь меня?

Слезы текли сквозь пальцы.

И тут с Розалиндой случился приступ. Она не могла бы объяснить, что произошло, но у нее из-под ног как будто почва ушла. В глазах потемнело, воздух перестал поступать в легкие, и ее охватил панический ужас. Роза закричала и побежала к двери. То есть ей так показалось, поскольку она ничего перед собой не видела. Но ее тело, которое покидала жизнь, еще ощущало сильные удары о стены.

Роза слышала крики, голоса, чей-то ужасающий смех, словно она уже попала в ад. А затем все стихло, потому что сознание полностью покинуло ее.

Розалинда никогда не любила зиму. Она родилась в регионе, в котором не бывает суровых, злых зим и даже незначительное понижение температуры вводило ее в уныние и всегда заставляло мерзнуть. Поэтому ей совсем не нравилось, что она вынуждена сейчас лежать в сугробе. Шевелиться Роза тоже не могла – как в страшном сне. Оставалось только замерзать. Причем находясь в сознании. Только ее левая рука оставалась теплой, и это тепло не давало ей угаснуть. Она из последних сил цеплялась за последнее ощущение жизни и пыталась разнести тепло из руки по всему телу.

– Она приходит в себя, – услышала Роза и не сразу поняла, что речь идет о ней. А когда ее веки дрогнули и пропустили резко обжигающий луч света, она даже пожалела, что приходит в себя. Единственное, что радовало, – так это то, что отступала ледяная волна, а тепло в руке разлилось с новой силой.

Со второй попытки она открыла глаза и посмотрела на Ольгу Игоревну, с тревогой всматривающуюся в ее лицо.

– Ольга…

– Да, я здесь! Как ты?

– Что вообще… произошло?

– Роза, тебе стало плохо. Какой-то дикий приступ, я такого никогда не видела! Растерялась даже… Хорошо, что мы находились в специализированном заведении. Вызвали дежурного врача, затем санитаров. Ты уже и сознание потеряла! Тебе вкололи мощную дозу снотворного, и вот только сейчас ты пришла в себя. Что с тобой было, Роза?

– Я не знаю… впервые такое… Ужасающее чувство… Жуткий страх! Просто с ума сводящий кошмар!

Розалинда села на кровати, сразу же узнав «свой» бокс. Она чувствовала огромную слабость.

– Что-то я какая-то… ватная…

– Так лекарство, наверное, действует. Сейчас-то ты как?

– Ничего. Опустошение, слабость…

– А ты все помнишь? – спросила Ольга.

– Все, даже свой внезапный страх. Спасибо, что держала меня за руку. Твое тепло было для меня как связующая нить с этим миром.

– Да что ты, Роза! Я бы не отошла от тебя! Ни на шаг!

– Я верю. – Розалинда с благодарностью посмотрела на мать.

– Должна тебя предупредить: Антон Алексеевич очень зол. Буквально рвет и мечет.

– Узнал о нашей ночной вылазке?

– Ну да. Все поговорить с тобой хотел… – зашептала ей Ольга и тут вдруг зашлась кашлем много курящего человека. – Ой, что-то в горло попало! Мать-и-мачеху, что ли, заварить?

– Я сам заварю вам и мать, и мачеху! – с угрозой произнес доктор Вольских, входя в палату.

Роза сфокусировала свой взгляд на Антоне и поняла, что и с ним произошли разительные перемены. Он был бледен, сдержан, от улыбки, обычно всегда присутствующей у него на лице, не осталось и следа. Становилось понятно, что Антон Алексеевич чего-то сильно испугался и был рассержен. Его глазки-пуговки впились в лицо Розалинды.

И тут он повел себя не как врач – не обрадовался ее пробуждению, не поинтересовался, как она себя чувствует, а сразу же процедил сквозь зубы:

– Нам надо поговорить. Ольга Игоревна, оставьте нас!

Та вздрогнула, словно его слова имели какое-то физическое продолжение в виде шлепка или толчка. Но Розалинда сразу же заступилась за мать:

– Говори при ней, у меня от нее секретов нет.

– Хорошо, пусть остается. Тем более, что тоже в этом замешана.

– Доктор, что за тон? Мы что, преступники? – стрельнула в него глазами Ольга Игоревна.

– С тех пор, как начали безобразничать, да! – Антон Алексеевич прошел в палату и грузно опустился на кровать. – От тебя, Снегирева, я такого вообще не ожидал. Ты же сама врач!

– Тот человек – мой отец.

– Как же врачебная этика? – не слышал ее заведующий.

– Это мой отец!

– Да какой еще отец?! – побагровел Антон Алексеевич. – Ты его видела? Он – не человек! Ни чувств! Ни эмоций!

– Хороший же вы врач, при таком-то подходе к пациентам… – фыркнула Ольга Игоревна.

– Я лечу тех, кого можно вылечить, но есть случаи, где даже бог бессилен.

– Я хотя бы должна была знать об этом! – не сдавалась Розалинда.

– Ко мне, что ли, претензии, Роза? Насколько я понял, ты узнала, что Соболев твой отец, совсем недавно. Откуда вдруг такие родственные чувства? А тем более, я откуда должен был знать, что он твой отец? Мне лично известно было, что родственников у него нет.

– Его навещали моя мать и сестра!

– Ну да, еще при царе Горохе и всего несколько раз. Я еще не был здесь главврачом. Вот у прежних работников и спрашивай, почему они тебе не рассказали о папаше, раз это тебя так интересует.

– Я и спрошу! Ты не переживай!

– Надо же, пробраться в больницу, подкупить персонал и теперь еще задавать мне какие-то вопросы! Не слишком ли ты нагло себя ведешь? Я не сообщил, куда следует, только из-за нашего давнишнего знакомства! – пыхтел Антон Алексеевич.

– Кстати, для меня большая загадка, почему в отделение для буйных попал этот человек. Он не производит впечатления опасного! – прокричала в лицо главврачу Розалинда.

– Да он не опасен. Но и лечению не подлежит. Поэтому и находится там…

– Понятно: отработанный материал… Но вот теперь открылась правда: у человека объявились родственники, и я требую перевести его в более человеческие условия! Чтобы больной дышал воздухом! Пусть сам он не понимает, в каких ужасных условиях пребывает, зато легкие поймут, для его здоровья кислород будет очень полезен.