Дарья Донцова - Фанатка голого короля

– Лаура и Накашима врали, когда говорили про одну почку? – воскликнула я, прервав Костю.

Франклин помрачнел.

– Нет. Чтобы выяснить правду, нам пришлось спешно эксгумировать тело Андрея. У Москвина действительно изъяли одну почку и пересадили Коле Иншакову. Волков ждал роговицу, Ваткина поджелудочную железу, Наталья Миронова печень, а Мазаева кусок кожи. Но у них были другие доноры. Вот только Федор с Лялей решили, что все эти люди – реципиенты Андрея, и открыли на них охоту.

Я спустила с кровати ноги.

– Ладно, Федор не имеет высшего медицинского образования. Но Ляля! Почему она не подумала, что сделать операции пяти больным одновременно очень трудно, понадобится огромное количество сотрудников, не говоря уже о расходных материалах. Почему ей, врачу, не пришло в голову, что Волкова положили в клинику за неделю до несчастного случая с Андреем, а Миронову планировали оперировать через день?

Костя оперся спиной о подоконник.

– Гавриловы оба стали неадекватны. Ляля хотела «собрать» супруга по частям, Федя надеялся вылечить сестру. Здравый смысл в их действиях отсутствовал. Что, впрочем, не помешало им самым тщательным образом планировать преступления.

– Помнишь, как я испугалась редьки в чулане? – спросила я. – В тот момент, когда я висела в окне, на террасу вышли Федя с Лялей. Они полагали, что находятся одни, и завели разговор об Андрее. Сегодня я понимаю, что они имели в виду, но тогда не сообразила, о чем идет речь. И еще понятно, почему все жертвы подпускали убийц близко. Мужчина с девочкой не вызывали подозрений.

Франклин поморщился.

– Да, неплохо они придумали. Федя в юности занимался стрельбой, участвовал в соревнованиях, потом бросил спорт, но любовь к оружию осталась. Гаврилов часто ездил в тир, палил по мишеням, хозяин стрельбища его приятель. Иногда Федор просил у него пистолет, говорил: «Съезжу на природу, попалю по воронам». И всегда аккуратно возвращал оружие.

– Вот где он его брал, – прошептала я. – А почему Ляля рисовала на бумажках фигуры?

Сев на кровать, Костя притянул меня к себе.

– Это были условные обозначения на медицинских карточках реципиентов. Квадрат означал, что человек ждет почку, пятиугольник – печень, одна палочка – кожа, две – поджелудочная железа, три – роговица.

Федор сказал, что Ляля, сделав очередной «чертеж», расцветала от счастья. Ей было необходимо сделать рисунок.

– Она и есть та ярко накрашенная девочка, покупавшая торт накануне убийства Николая, – сообразила я, вспомнив разговор с хозяйкой лавчонки, где мальчика застрелили. – Ляля отвлекла продавщицу, а Федор тем временем спрятал коробку с конфетами. Знал, что торговка побежит за ними на склад, когда придет Иншаков, и будет возможность застрелить Колю без свидетелей.

– Да они оба сумасшедшие, – с горечью констатировала я, – убили невинных людей. Ляле требовалась помощь психиатра. И Федора нельзя считать нормальным. Хотя я ничего странного в них не заметила, для меня оказалось настоящим шоком известие о том, кто являлся серийным маньяком. Но можно ли назвать умалишенными людей, которые с такой тщательностью планируют свои преступления? Делают все возможное, чтобы их не поймали, и способны на креативные выдумки? Надо же, отец и дочка…

– А можно ли назвать здоровой женщину, которая решила успокоить призрак мужа, собирая его органы? – спросил в свою очередь Костик. – Ляля сейчас упорно твердит: «Андрюшу разобрали на запчасти, как конструктор». Гаврилова даже после того, как ей показали результат эксгумации, не поверила, что у Москвина взяли только почку. Повторяет: «Вы врете, Андрюша мне все по-другому объяснил». На мой взгляд, она серьезно больна. Федор же ни на минуту не сомневается, что поступил правильно, помог сестре. Разве его можно считать нормальным? Говорят, оборотная сторона медали под названием «Любовь» – ненависть, но, кажется, есть и третья сторона – сумасшествие.

– В повседневной жизни они вели себя обычно, – сказала я. – Ну никаких симптомов душевного расстройства! Ляля не выходила из себя, не впадала в ярость, работала, была адекватна в быту, нормально общалась и с Аллочкой, и со мной. Даже когда на нее наскочила домработница, Ляля спокойно отреагировала на нападки Галины, оказала ей помощь…

Дальнейшие слова застряли в горле. На меня внезапно нахлынули воспоминания: «я давала ей чай, понижающий давление», «инсульт из-за наплевательского отношения к себе», «надо мерить давление», «тонометр недорогой», «тонометр прост в обращении». Тонометр… Тонометр!

– Костя! – выдохнула я. – Ой, Костя!

– Похоже, ты догадалась, – медленно произнес Франклин.

Я вскочила с кровати, потом плюхнулась назад.

– Братец с сестричкой не психи! Они монстры, которые понимают друг друга с полувзгляда! Галина разозлилась на Лялю за то, что та посоветовала хозяйке нанять в горничные тайку. Желая отомстить Ляле, домработница намекнула на какие-то тайны Гавриловой, из-за которых ту могут посадить в тюрьму, называла ее убийцей. Ни об одном секрете Галя не знает, все придумано, об убийстве она кричит, чтобы вывести Лялечку из себя. Прислуга мне потом призналась, что нафантазировала все это от обиды. А еще она во всеуслышание заявила, что Ляля говорила на террасе с Федором про какого-то доктора Кошкодава. У Галины длинные уши, Ляля действительно могла упомянуть фамилию Накашима. Вполне возможно, что Гавриловы, оставшись наедине, обменялись парой фраз о своих делах. Разговор был вполне невинным, но в нем прозвучали слова про японца и его центр. Я не отреагировала на «Кошкодава», Ляля же сразу поняла, о ком речь. И что же дальше? – Я сделала глубокий вдох и посмотрела на Костю. Тот молчал.

– Дальше Ляля объявляет, что у Гали предынсультное состояние, идет мерить ей давление, говорит про высокие показатели, сто шестьдесят на сто двадцать, и при мне делает прислуге укол. Лялечка спокойна, убедительна, а вот Галя опять срывается и кричит про тайны, тюрьму и прочее. Уж очень Галину задел разговор про горничную-тайку. Потом Лялю, по ее словам, спешно вызывают в клинику. Федя увозит сестру на работу. Галю велено не трогать, и Аллочка выполняет указание врача, не заходит в спальню к прислуге. То, что Галина умерла, выясняется лишь вечером, когда Гавриловы возвращаются в Брендино. Ты понял, что произошло?

Константин по-прежнему молчал.

– Ляля испугалась, что Галина слышала обрывки каких-то их с Федей бесед, и сделала вывод: домработница может их выдать, значит, ее надо убить. Ляля вкалывает Гале какое-то лекарство, потом придумывает приступ у своего пациента и уезжает. Зачем? Это ее алиби. В момент кончины домработницы врача не будет на даче. А что Федя? Он сразу понимает план сестры и включается в игру. Убийство Галины могло остаться не раскрытым. Но! Маленькая деталь! Тонометр! Этот аппарат сохраняет данные последнего измерения.