Дарья Донцова - Путеводитель по Лукоморью

Игорь Львович удивленно глянул на пенсионерку.

– Вадик действительно на третьем курсе этого учебного заведения учится, сразу после школы поступил, в армию, как Александр, не попал. Все сессии на пятерки сдает. Но мне странно слышать, что и ваш внук там же занимается.

– Почему? – разозлилась Валентина Сергеевна. – Вадьке можно, а Саше нет?

– Пусть на здоровье обучается, – сказал Сердюков, – без хорошего образования нынче никуда. Вы, наверное, клад нашли на огороде?

Колесникова непонимающе уставилась на Сердюкова, а тот ухмыльнулся.

– Разве вы не знаете, что один семестр в колледже стоит десять тысяч долларов?

– Сколько? – ахнула пенсионерка. – Не может быть!

Игорь Львович снисходительно похлопал ее по плечу.

– Вот поэтому я и поинтересовался, не отрыли ли вы, когда сажали картошку, сундук с золотом.

Валентине Сергеевне стало так обидно, не передать словами.

– Да, денег у нас нет! – воскликнула она. – Но вот интересно, откуда они у вас? Неужели ментам столько платят?

Сердюков молча развернулся и ушел.

Вскоре после этой не очень приятной беседы Саша привел в дом Фокину и перестал ездить в Москву. Какое-то время внук тихо сидел дома. Потом Аня исчезла, а затем и Александр пропал. Вадик после окончания вуза ни в какую Америку не поехал. Еще будучи студентом, он женился и сейчас работает у Ирины пресс-секретарем.

– Не зря младший Сердюков образование получил, – пояснила Валентина Сергеевна, завершив рассказ. – Если кто хочет про Богданову написать или программу снять для телевизора, все к Вадьке обращаются. Его теперь не узнать – иномарка, костюм красивый, рубашка, галстук. Жену он себе взял из простых, не богатую. Мерзавец!

– Если человек идет в загс с любимой девушкой, а не с выгодной невестой, это характеризует его с лучшей стороны, – мягко возразила я.

Колесникова оперлась локтями о стол.

– Так, да не совсем. Если супруга из хорошей семьи, с обеспеченными родителями, над ней не поглумишься и руки распускать не станешь. Только обидишь жену – сразу от ее родственников пряников получишь. И сейчас женщины не спешат хозяйством заниматься, детей рожают после тридцати. Вон, на нашей улице у всех дочки в Москве живут – выучились, на работу устроились, деньги получают, а в загс не торопятся. В Беркутове остались одни дуры, но и им обед сготовить лень, огород не сажают, предпочитают готовое брать, а потом ноют, мол, денег нет. Вадим расписался с Феклой Шлыковой. Она из многодетной семьи, двенадцатая дочь. Имена, видать, в голове у Маньки Шлыковой кончились, раз так девчонку обозвала. Фекла вместе с Сашей и Вадькой училась. Ничего плохого о ней не скажу. Тихая, бесцветная, говорит слово в месяц, одевается как поповна – юбка почти до щиколоток, кофта до горла застегнута. И постоянно в платок кутается. Бабы говорят, Вадим жену за человека не считает, а та терпит, потому что ей страшно в нищете оказаться, как в детстве. Фекла старается быть лучше всех: готовит, стирает, убирает, грядки копает. И все сама, помощниц у нее нет, няньки тоже, служит мужу как собака. Вот и думай, удачно ли Вадька женился. Говорю же – он мерзавец. Младшему Сердюкову очень в жизни повезло, и старший всем доволен, ловко они рядом с Богдановой устроились. Пиявки!

– Почти все художники, писатели и музыканты плохо справляются с бытом, – подначила я Колесникову. – Творческие люди не думают ни о покупке продуктов, ни о всяких мелочах, вроде платы за квартиру. И всегда около таланта есть человек, его обслуживающий.

Валентина Сергеевна тихонечко засмеялась.

– Боюсь даже представить себе, сколько денег имеет эта шобла во главе с Игорем Львовичем и его сынком. Полагаю, гребут миллионы лопатой, Ирина сладкую жизнь им устроила.

– Насколько я поняла, приезд паломников способствует процветанию всего Беркутова, – возразила я.

Валентина Сергеевна поджала губы, но решила быть объективной:

– В общем, да. Центр мэр наш, Максим Антонович, привел в порядок, везде асфальт положил, фасады домов бесплатно народу отремонтировали, водопровод провели. Дочка Буркина, Катя, дизайнер, все красиво придумала. Хорошая девочка была в детстве, дружила с моим Сашей. Она часто сюда приходила и всегда ботиночки снимала, руки без напоминания мыла. Если я ее чаем угощала, печенье мое нахваливала. Смешно, ведь самое обычное, овсяное, из магазина на станции, но Катерина говорила: «Очень вкусно! У вас, тетя Валя, еда особенная!» Девочка старалась мне приятное сделать. И она по сию пору милая. Вот как странно получается: ходили ребята в одну школу, а все разные. Катя, Вадим и Гарик, сын нашего главврача Владимира Яковлевича Обоева, – из обеспеченных семей, хорошо одеты. Саша мой не то чтобы из совсем бедных, но большого достатка мы не имели. Юра, сынок Раисы Кузьминичны, которого маньяк убил, тоже на золоте не ел, а Фекла совсем нищая. Но всегда везде вместе бегали. Что их связывало?

– Наверное, учеба в одном классе, – начала я, однако Колесникова не дала мне договорить.

– Может, и так, – протянула хозяйка, – да только развалилась их компания. Гарик умер.

– Сын Обоева? – насторожилась я.

Валентина Сергеевна кивнула.

– Он повесился. Говорят, увлекался наркотиками, но я думаю, парнишка смерть матери не пережил, та внезапно умерла. У всех ребят судьба не очень счастливо с детства складывалась. Жена Максима Антоновича с любовником убежала, когда дочь еще маленькой была. Пришлось ему няньку нанять, Катю чужие люди воспитывали. Хорошо хоть Максим не женился, мачеху в дом не привел. Все воспитатели, кто деньги получает, побоятся над ребенком измываться. Вадька Сердюков в три года сильно заболел, думали – умрет. Сначала мальчишку Обоев лечил, потом его в какую-то больницу под Питер отправили. Хорошо ли крошке одному, среди чужих людей? Он там долго пробыл, а когда домой вернулся, жена Игоря Львовича спилась и умерла. Сердюков через пару лет женился на Варе. Она женщина хорошая, Вадима как родного воспитала. Только у нее сердце больное. Один раз Варе на моих глазах в магазине плохо стало, в обморок упала. Попросила продавщицу сыра кусок отрезать и ни с того ни с сего брякнулась на пол. Жаль ее, приятная женщина, но ведь все равно не кровная мать. В двенадцать лет у Вадима рецидив случился, его снова на десять месяцев в кровать уложили. И опять говорили: не жилец. Но ничего, поставил Обоев парня на ноги. У самого Владимира Яковлевича тоже в семье беда. Его жена, Таня, внезапно умерла. Наверное, тоже от сердца, я подробностей не знаю. Милая она была, сострадательная, очень правильная. В один день у нас на кладбище двое похорон случилось: Юру, сына Раисы Кузьминичны, в землю опускали и Таню Обоеву. Гарик между двумя процессиями метался – слева друг в гробу, справа мать. На младшего Обоева страх смотреть было. Я его обняла, а он как заплачет: «Это я виноват! Один я виноват! Во всем!»