Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц

Я постарался взять себя в руки. Дама хочет показаться ненормальной, дабы избежать возмездия за содеянное, но ничего у нее не получится.

– Сейчас вы вдова, но еще несколько месяцев назад были женой Романа.

– Ну и что?

– Он завел любовницу, Иру!

– Ну и что?

– Вы ее убили?

– Да? Ну и что?

Я почувствовал смертельную усталость. Ей-богу, лучше грузить мешки с камнями, чем беседовать с этой особой. Однако она умна. Вместо того чтобы врать, возмущаться, отрицать очевидное, прикинулась имбецилкой. Гениальное поведение. Девять человек из десяти, поняв, что имеют дело с умалишенной, встали бы и ушли. Но я упорный и очень сообразительный. Ладно, посмотрим, кто кого переиграет.

– Где спрятано тело?

– Чье?

– Ирины Медведевой.

– Это кто?

– Любовница вашего мужа.

– Какого?

– Романа.

– Ну и что?

– Вы ее убили.

– Ну и что?

– И спрятали труп.

– Где?

– Что?

– Тело?

– Чье?

– Ирины Медведевой.

– Это кто?..

Мы прошли семь раз по кругу, и я вспотел. Ольга же сидела совершенно спокойно. Мне очень не хотелось признавать свое поражение, но стало понятно, что у этой нахалки более крепкая нервная система, чем у Ивана Павловича, и, вероятней всего, мне сейчас придется уходить несолоно хлебавши.

Внезапно хозяйка встала, вынула из шкафа железную банку с малосъедобным печеньем датского производства, открыла крышку и принялась поедать одну печенюшку за другой…

Я с удивлением наблюдал за ней. Одно печенье упало на пол и развалилось на мелкие кусочки. Ольга присела и стала осторожно подбирать крошки. То, что оказывалось в руке, она ничтоже сумняшеся клала в рот и съедала вместе с грязью.

Я растерялся.

– Ольгушка, – донесся из коридора веселый, чуть картавый голосок, – а почему у тебя дверь не заперта? Ай-яй-яй! Нехорошо!

В кухню быстрым шагом вошла молодая женщина с туго набитой сумкой. Увидев меня, она попятилась и воскликнула:

– Вы кто?

Я моментально протянул ей свои документы и постарался вкратце описать ситуацию. Пока я говорил, Ольга сидела у стола на полу, тупо глядя в стену.

Молодая женщина вдруг сказала:

– Все ясно. Меня зовут Светлана, я сестра Ольги. Вы уже поняли, что она больна?

Я осторожно ответил:

– Сначала мне показалось, что Ольга Марковна прикидывается ненормальной, чтобы избежать разговора со мной, но, когда она вдруг внезапно съела почти всю коробку печенья, я стал сомневаться в ее вменяемости.

– Если подождете пару минут, – сказала Света, – я уложу Оленьку, и мы сможем поговорить.

С этими словами она помогла сестре встать и увела ее.

Я остался на некоторое время на кухне один. Хотелось курить, но вокруг не нашлось ничего, похожего на пепельницу, да и закуривать без разрешения хозяев неприлично.

Наконец Светлана вернулась.

– Хотите чаю? – спросила она.

Я кивнул, на самом деле я не испытывал никакого желания пить чай из не слишком чистых чашек. Впрочем, Светлане небось тоже неохота сервировать стол. Мы с ней оба заложники хорошего воспитания. Света, подавив вздох, начнет готовить чай, я с натянутой улыбкой буду пить отвратительный напиток. Ей-богу, чем дольше я живу, тем больше понимаю, что родители зря стараются привить своим детям отличные манеры. В первую очередь следует спросить себя:

«Минуточку, а кому в результате станет лучше? Ребенку или окружающим его людям?»

Вот меня, например, вымуштровали таким образом, что все, кто со мной общается, чувствуют себя комфортно. Лишь мне плохо. Я не умею одернуть женщину или расшалившегося ребенка, не способен спорить с людьми пожилого возраста… В результате все, кому не лень, садятся господину Подушкину на шею, а я, осознавая сей факт, не могу поставить их на место, потому что это будет страшно невоспитанно. И кому хорошо? Всем, кроме меня. Мораль: воспитывая ребенка – не переборщите. Если насыпать в стакан полкило сахара, чай превратится в приторный сироп. Так же и с хорошими манерами, во всем нужна мера.

Передо мной возникла плохо вымытая кружка с дымящимся напитком. Светлана села напротив.

– Давно с Ольгой такое? – спросил я, делая вид, что наслаждаюсь чаем.

Светлана тяжело вздохнула:

– Через неделю после гибели Романа Олюшка решила покончить с собой, наелась таблеток и легла в кровать. До сих пор не понимаю, что меня толкнуло в тот день? Почему я поехала к ней?

Увидав незапертую дверь, Светлана насторожилась и бросилась в спальню. Оля лежала на кровати, к счастью, еще живая. В больнице она провела больше месяца, выздоровела, вернее, физически окрепла. Хуже обстояло дело с психикой. Ольга превратилась в полуразумное существо, для которого основным смыслом существования стала еда.

– Я возила ее по лучшим специалистам, – вздыхала Светлана, – все лишь руками разводят. Отчего человек вдруг становится идиотом, никому не ведомо. Говорят, что таблетки, которых наглоталась Ольга, повредили кору головного мозга. Но так это или нет?! Кто знает? Да и какая теперь разница. Это не лечится. Правда, позавчера один профессор, мировое светило, заявил, что, может быть, это реактивный психоз. Какой-нибудь сильный стресс, мощная психологическая встряска способны вернуть прежнюю Олю, но каким образом ее «встряхнуть», он не сказал. Вот так и мучаемся. Одно хорошо: она не агрессивна, вполне может себя обслужить, сама ходит в туалет. Весь день сидит или лежит, похоже, не испытывает никаких эмоций. В общем, это жизнь растения или хомячка. Поел, поспал, поел… Но одну ее спокойно можно оставить. Иногда она мне кажется даже вполне вменяемой.

– И когда Оля попыталась покончить с собой?

Светлана тяжело вздохнула:

– В декабре, как раз в день рождения Романа. Она его жутко любила.

– А он ее?

Света нахмурилась.

– Знаете, в жизни всегда один целует, а другой подставляет щеку. Роман снисходительно позволял моей сестре себя обожать. Образно говоря, брал золотой слиток и отдавал медные монетки на сдачу. Впрочем, я сначала никаких претензий к нему не имела, более того, считала, что он просто совершил геройский поступок, предложив Оле руку.

– Почему?

Света криво улыбнулась:

– Романа воспитывала мама, одна, без мужа. Надо отдать ей должное, сына она вырастила замечательного. Редко встречаются такие дети, просто набор шоколадных конфет, а не мальчик! Школа с золотой медалью, институт с красным дипломом, аспирантура, кандидатскую пошел защищать, а ее засчитали за докторскую. Сделал какое-то потрясающее открытие в математике, в чем его суть, не спрашивайте, я не разбираюсь в этом. Ректор института УПИ его буквально на руках носил. И все понимали: Роман очень далеко пойдет. Это был лучший жених в институте – и вдруг Ольга.

– Чем же ваша сестра была так плоха? – удивился я.