Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц

Лена схватила со стола салфетку и стала комкать ее. Я молчал. Внезапно Лена отшвырнула измятую бумажку.

– Все равно я не пойму, о чем вы толкуете, но даже если вы и знаете что-то, то зачем ко мне заявились? Все дела решает Регина Львовна, ясно?

Я вынул из кармана бумажник.

– Лена, вы ведь живете трудно?

– А кому сейчас легко?

– Позвольте мне помочь вам, вот, так сказать, вам на булавки!

Леночка глянула на зеленые купюры, быстро схватила их и сунула в карман.

– Мама у меня пятый год лежит, – оправдывалась она, – парализовало ее, сплошное мучение, на одни памперсы состояние улетает, знаете, сколько один стоит? Двадцать пять рублей, а в день штуки четыре надо. А еще лекарства всякие, еда, тут на все согласишься, лишь бы выжить. Может, кто другой и сдал бы мать в дом престарелых, только я не могу, пусть уж дома лежит. Ладно, спрашивайте, но имейте в виду, никаких бумаг я подписывать не буду и на официальные допросы не пойду. Это частная беседа, а ее, сами знаете, к делу не пришьешь! И не надейтесь, что я стану сейчас за ваши денежки, спасибо вам за них, разоблачать Регину. Мне тут еще год учиться, да и платит она побольше вашего.

– Леночка, – ласково сказал я, – мне совершенно все равно, на каком поле вы с милейшей Региной Львовной собираете золотые дублоны. Речь не об этом. В вашем институте училась Ира Медведева…

– Ага, – перебила меня Лена, – она пропала, еще зимой. Села к кому-то в машину, а ее изнасиловали и убили.

– Откуда вы знаете? – насторожился я.

– Да девчонки говорили, – ответила Лена, – я точно не знаю, что с Ирой приключилось, она тут ни с кем особенно не дружила, очень гордая была.

– Меня наняли расследовать дело о пропаже Иры, единственный человек, который может пролить хоть какой-то свет на эту загадочную историю, – ее родная сестра Катя. Та самая девушка, вместо которой вы предстали перед комиссией.

– Вот уж не знала, что они родственницы! – воскликнула Лена. – И чем же я могу помочь?

– Вы же, наверное, перед тем, как изображать Катю, встречались с ней? Подскажите, где она живет? Не скрою, у меня создалось впечатление, что ее прячут.

Лена сказала:

– И рада бы оказать вам услугу, да не получится. Катю я ни разу в жизни не видела, контрольные за нее пишу, доклады, курсовые, да и диплом ваять придется. Когда Регина Львовна велела мне на комиссию идти, я испугалась даже. Если чего, меня моментально выгонят, а Регина Львовна всегда выкрутится, с нее как с гуся вода.

…Решив, что ей не следует принимать участие в спектакле, Леночка осторожно предложила:

– Как бы беды не вышло! Может, привезти сюда эту Катю?..

– Не пори чушь! – нервно воскликнула инспекторша. – Это совершенно невозможно! Девчонка находится в психиатрической лечебнице, она ненормальная.

Очевидно, Регина Львовна была очень напугана проверкой, поэтому и ляпнула правду про Катю. Лена страшно удивилась:

– Сумасшедшая? Зачем же ей диплом?

– Господи, – всплеснула руками Регина Львовна, – а нам-то какое дело? Деньги платят, и хорошо! Катин отец, тоже, похоже, со съехавшей крышей, надеется, что дочь вылечат, найдут какое-то лекарство, и она здоровой станет, тут и дипломчик пригодится, а на работу он ее пристроит!

– Ну и глупость, – фыркнула Лена, – знания-то у нее не появятся из воздуха!

– Мне без разницы, – одернула ее инспекторша, – а тебе на комиссию надо идти, двести баксов получишь.

– Двести? – не удержался я.

– Ну да, – подтвердила Лена, – пару сотен, а что?

– Нет, ничего, – улыбнулся я, вспоминая, как наглая Регина Львовна без тени смущения назвала мне в два раза большую сумму.

Пришлось Лене, преодолев страх, отправиться на испытание. Рымская, правда, нацепила парик и очки, это была хоть какая-то маскировка. Все прошло как по маслу. Регина Львовна, мгновенно повеселевшая, вручила студентке зеленые купюры, и все вернулось на круги своя.

Выслушав мой отчет, Нора кивнула:

– Что-то в этом духе я и предполагала.

– В самом деле? – недоверчиво улыбнулся я. – С чего же вы решили, что Катя сумасшедшая?

Нора вытащила папиросы.

– Видишь ли, я утром по своим каналам узнала кое-что интересное. Екатерина Семеновна Короткова не пересекала границ России. Сведения абсолютно точные, мне их раздобыл один приятель, Федор Пустовойтов, помнишь его?

Я кивнул:

– Конечно.

Федора забыть просто невозможно. Маленький щуплый мужичонка ростом чуть повыше табуретки. Ездит Пустовойтов на тонированном «Мерседесе» без номеров, впереди и сзади его автомобиля несутся два черных джипа, «крякалкой» разгоняющие зазевавшихся водителей. Где он работает, кем является: бандитом или депутатом, я не знаю, но одно ясно: у Федора есть связи на самом верху и неисчислимые мешки денег.

– А раз Екатерина Семеновна не уезжала, следовательно, она тут, – излагала ход своих мыслей Нора. – Ну и почему отец не хочет, чтобы она побеседовала с нами? Семен Юрьевич якобы мечтает найти Ирину, не в его интересах прятать свидетеля, способного пролить свет на загадку. Следовательно, Катю попросту нельзя показывать посторонним. По какой причине? Физического уродства? Маловероятно. Ради Ирины Семен Юрьевич наплевал бы на непрезентабельный внешний вид Кати. Значит, она не способна к общению. Почему? И тут есть вполне простое объяснение: Катерина либо наркоманка, либо алкоголичка, либо просто ненормальная. Как только мне сия мысль пришла в голову, все мгновенно стало на свои места. Ладно, временно забудем про Катю, похоже, она нам не помощница.

– Отчего бы Семену Юрьевичу прямо не сказать нам о недуге дочери? – удивился я.

Нора налила себе минеральной воды, с наслаждением сделала два больших глотка и повернулась ко мне:

– Небось он стесняется этой ситуации. Мужчины тяжело переживают болезни детей. Мать бросится пестовать недужное чадо, а отец если не убежит от проблем, то попытается оправдаться, скажет: «У меня не мог родиться такой ребенок, небось изменила мне баба». Ну, а если сомнений в верности супруги у него нет, все равно он попытается перевалить вину на женские плечи. Дескать, в моем роду все нормальные, это со стороны жены беда подкралась. Хотя этого точно знать нельзя. Мало у кого есть родословные до десятого колена. Вдруг в толще веков у вас имелась сумасшедшая родственница? Только мужчинам обязательно надо обвинить в несчастье кого угодно, кроме себя. Думаю, этой Наташе, жене Семена Юрьевича, матери Кати, несладко приходится…

– Очень уж вы суровы к лицам противоположного пола, – заметил я.

– Чем больше узнаю мужчин, тем сильнее люблю собак, – заявила Нора и забарабанила пальцами по столу.

Поняв, что хозяйка начинает злиться, я проглотил следующее замечание. Хотел напомнить ей, что философ на самом деле говорил иначе: «Чем больше узнаю людей, тем сильней люблю собак». Согласитесь, замена слова «мужчин» на «людей» в корне меняет смысл высказывания. Но затевать спор с Норой опасно даже в тот момент, когда она пребывает в самом радужном настроении, а уж коли она сердится, лучше молчать: последствия могут быть непредсказуемы!